Повесть.

В продолжение цикла «Крылом и шпагой».

С благодарностью Роману Емельянову за вдохновение.

* * *

Солнце. Выше облаков всегда сияет яркое, ослепительное солнце. Эриэн втянула сквозь зубы обжигающий холодный воздух нисходящих потоков и плотнее сжала коленями тёплые бока Альтаира. Пока они летели и планировали, девушка успела извозить плотную ткань брюк лошадиной шерстью. Бросив взгляд на мелкие решительные штрихи светлых волосков, осевших и на рукавах, она подумала, что Кристофер сейчас впал бы в экзистенциальное состояние поиска машинки для чистки одежды. Она и сама привыкла реагировать так же в мирное время, когда не надо было никуда кидаться, чтобы в очередной раз кого-то спасать или выводить очередной локальный участок Мироздания из очередной нештатной, с точки зрения сотрудников Всемирного Института Гармонизации, ситуации. Однако сейчас Эриэн больше заботил ослепляюще яркий солнечный свет, заставлявший невольно жмуриться и отворачиваться. Хотя куда отвернёшься, когда вокруг одно сплошное небо и этот, почти взрывающий сознание, лучепоток, в котором она так любила купаться в обычное время. Что ж, Полянский предупреждал, что так будет. Один из побочных эффектов полиморфноэнергетической защиты, причём далеко не самый худший. Эриэн вздохнула, но не в её правилах было сожалеть об однажды принятом решении, поэтому, сделав на очередном вираже добор дыхания, она стала смотреть вперёд, между ушей коня, чтобы сконцентрироваться. По бокам то мерно вздымались, то замирали в планирующем скольжении огромные белые крылья прекрасного создания – вскоре они стали рассекать густо-влажную облачную пелену. Дышать и смотреть на какое-то время стало легче. Хотя Алексей Марьюшкин перед переходом советовал ей захватить с собой универсальную маску, генерирующую максимально комфортную дыхательную среду при самых разных внешних условиях, но Эриэн, как часто, беспечно пожала плечами, ответив, что за пребывание в воздушной и водной стихиях ей ещё никогда не приходилось волноваться.
Теплее в облаке не стало, да и вымокнуть им с конём пришлось почти насквозь, но живительная влага, окутав кожу и дыхание, дала облегчение после резкого и стремительного полугалопа-полуполёта на большой высоте. К тому же глаза мгновенно перестали протестовать против невыносимо яркого света.
Когда Эриэн на Альтаире вынырнула из обволакивающей пелены, внизу показались круговые горные отроги. Возможно, панорама и являла собою великий соблазн для живописцев или, что вероятнее, картографов, однако сейчас Эриэн лишь мельком обратила внимание на пейзаж: внизу хоть и стало теплее, но вновь принялся донимать солнечный свет – правда, уже не такой яркий. Она опять вспомнила Кристофера: в свою бытность летучей мышью-вампиром он тоже не выносил солнца, и только усилия воли и вспыхнувший между ними роман постепенно приучили его к дневному образу жизни. Что ж, значит, это адаптируемо, как сказал бы начальник их отдела межпространственных связей Олег Прошкин.
Альтаир снижался кругами. Место для посадки он выбрал, по мнению Эриэн, не самое подходящее: каменистое плато без единой травинки, но она привыкла доверять интуиции крылатого коня. Это мифическое создание они с Бэтом, как звали тогда Кира, встретили ещё в мире Затерянной Долины – тоже в горах – и он своим появлением указал тогда влюблённым «окно» — место возможного межпространственного перехода. Во время попытки уйти через грань Кристалла Вселенной они лишь чудом не погибли, отделавшись лёгкой потерей памяти и тем, что их на некоторое время раскидало по разным мирам. После чего Кристофер и Эриэн благополучно воссоединились на S-грани, где и обитали в компании многочисленных друзей и коллег; Альтаир же с тех пор, по неизвестным науке причинам, взялся выполнять функции проводника и транспортного средства, когда Эриэн позарез требовалось пуститься в странствия по Мирозданию без согласования с начальством ВИГа.
Уверенный отчётливый перестук копыт, многократно отразившийся от вздымавшихся округ жёлто-коричневых склонов, вывел Эриэн из режима воспоминаний, как часто шутила недавно принятая на работу в их отдел девушка-биоробот Уил. Альтаир замер на месте, и Эриэн соскользнула с него, изо всех сил стараясь не позволить накопившейся за время полёта одеревенелости руг и ног помешать точности и координации движений. Она ожидала, что конь отправится на свои Туманные Луга – его пристанище и родину во Вселенной – но тот прядал ушами, пофыркивал, отряхивал намокшую гриву и не улетал. Странно. Здесь его ни напоить, ни накормить. Может, почуял очередное «окно»? Эриэн самой давно уже не составляло труда построить портал в любой точке пространства. Оглядевшись, она стала мгновенно восстанавливать в памяти подробную инструкцию действий, полученную перед отправкой на это задание.

* * *

Конечно, инструктаж был почти формальностью, завершающей длительный этап разработки научно-технического сопровождения очередной «лонгитюдной операции по вскрытию», как разъяснил Николай Карцев Олегу Прошкину собственное видение предстоящей работы.
А началось всё с карцевского папоротника. Однажды утром Николай, как обычно беседовавший в своём доме с растением и ничуть не полагавший себя по этой причине сколько-нибудь умалишённым, заметил голубое мерцание видеотелефона в углу. Техника в кабинете Карцева с момента поселения на столе разлапистого красавца была переведена в беззвучный режим: Николай считал, что для такого чуда природы, как цветущий папоротник, можно поступиться беспокойной вокализацией электроники. Чтобы не травмировать. Развернув вертикально поставленную прямую ладонь в сторону инфракрасных сенсоров, мужчина одновременно кивнул заявившемуся в этот момент в гости коллеге Алексею Марьюшкину и передвинулся вместе с креслом к включившемуся видеофону.
Алексей осторожно обошёл свежеполитый папоротник и тоже разместился у экрана. Звонил Полянский. Это что-то да значило.
— Только не говорите мне, что опять поступил гипотетический сигнал из гипотетической реальности, следствием которого будет очередная, совсем не гипотетическая разруха в головах и Вселенной, — заявлял Карцев в добродушное и слегка бесстрастное изображение лица профессора на экране. Раньше Алексей, давно уже работавший под кураторством Полянского, схватился бы за голову от такой непочтительности в отношении основоположника теорий альтернативного знания, на основе которых в течение последних лет работали ведущие лаборатории ноосферного анализа, в том числе и ВИГовская. Однако опыт ещё более продолжительного количества времени спаянности работой и дружбой позволял Алексею реагировать на карцевскую манеру изъясняться так, будто это был какой-нибудь межгалактический саммит дипломатов. Полянский это, видимо, тоже понимал. Он сказал неожиданно:
— Как поживает ваш папоротник?
— Н-нормально, — заикнувшись от неожиданности, ответствовал Николай.
— Спасибо, — добавил Алексей, чуть улыбнувшись. – А почему вы спрашиваете, Александр Иванович?
Карцев покосился на него, как на идиота, любящего разъяснять очевидное, но ничего не сказал.
— Вы ведь помните, в какую ночь его обнаружили? – насладившись эффектом, снова спросил профессор, поблескивая прозрачными линзами своих старомодных очков.
Межпространственники закивали. Объединение миров Сопределья после предотвращения войны, в которой неминуемо был бы уничтожен один из этих миров – такое даже намеренно из памяти не стёрлось бы. Карта Сопределья, разработанная лучшими специалистами Центра и ВИГа, до сих пор была главной гордостью учёных.
— А вы не пробовали сканировать его на «Луче»?
Карцев и Марьюшкин переглянулись. Конечно, они много говорили о необычном цветке. Конечно, из научного любопытства в нерабочее время в стиле «а что будет, если смешать серную кислоту с шоколадом, добавить хвост ящерицы, вытяжку из берёзовых почек и облучить всё это рентгеном?» они давно уже подвергли его всевозможной тонкой диагностике, вплоть до аурограммы. Но ничего особенного не обнаружили. Папоротник как папоротник, только цветёт, будто круглогодично взялся чествовать Ивана Купалу. Но «Луч»…
Вообще-то на вид это был обычный кристалл, отливающий изумрудом и лазурью, размером с обычный маркер. Необычность материальная заключалась в том, что вырастал он прямо из центра планеты. Сначала вокруг него, как вокруг оси, соорудили здание Института. А потом кабинет директора и конкретно стол. На самых ранних этапах становления и развития ВИГа этот кабинет был вотчиной Эриэн. Впоследствии же, когда все организационные дела стало возможно перепоручить более мудрым и опытным работникам, пополнявшим личный состав Института, она перешла в свой любимый отдел межпространственных коммуникаций, став обычным сотрудником. Освободившись от докучавших ранее ненаучных обязанностей, Эриэн смогла уделять внимание более интересным делам – так и продолжалось до сих пор. А кабинет с «Лучом» сузили до крохотной комнатки, оставив его в единоличном ведении Эриэн по причине следующего, главного свойства кристалла, составлявшего его суть. Как известно, у многих жителей S-грани были те или иные необычные способности, обусловленные определёнными качественными характеристиками их биополей. Эриэн, помимо всего прочего, могла вступать в прямой мысленный контакт с «Лучом», считывая с него информацию. Откуда она там бралась – это уже другой вопрос, не разрешённый пока ни одним из учёных. Однако получаемые данные оказывались не чем иным, как абсолютной информацией Высших Сфер – так на S-грани называли ту всеобщую закономерность миропорядка, которую где-то именовали Высшим Разумом, где-то – Космосом, а где-то Богом. Впрочем, теологические споры странным образом обходили «Луч» стороной. А информация каждый раз подтверждалась с исчерпывающей точностью. Правда, далеко не всегда вести оказывались радостными. Бывало, например, что кого-то навсегда призывало Запределье – и гораздо раньше, чем это было отпущено индивидуально-темпоральным индексом жизни…
— Вот Эриэн и позвоните. Завтра, — сказал Полянский, разорвав задумчивость друзей и практически прочтя их мысли. – И тогда же я свяжусь с Олегом целях совместной с ВИГом инициации предстоящего проекта.
— А с этого нельзя было начать? – снова не удержался Николай.
— Ну, началась наша беседа, как помнится, с вашего прочувствованного выступления о гипотетичности всего и всех, дорогой мой, — пробасил профессор, победно улыбаясь. – И вот мой ответ: Центр считает, что не так уж дальновидно ждать очередных сигналов откуда бы то ни было.
— Не стоит ждать милостей от природы… — пробормотал Алексей себе под нос, но Полянский его услышал.
— Нет, Алёша, я не предлагаю отправить на склад все наши бедные радары. Разумеется, пеленгационная служба продолжит отслеживать ту часть пульса Мироздания, которая нам доступна. Но нужно идти дальше. Самим. Как первооткрывателям новых земель на заре цивилизаций.
— И каков же будет адрес? – улыбнулся Алексей, предчувствуя нечто грандиозное.
— Запределье, — кратко ответил Полянский.

* * *

Кристофер впервые согласился участвовать в экспериментальном проекте ВИГа «Запределье». Само по себе это было событием, собравшим едва ли не величайшее количество неоднозначных оценок. Сотрудники Института расходились во мнениях от скептического до опасливого, многочисленные поклонники гордились и грустили одновременно, и лишь близкие друзья «бывшебессмертной пары» знали, что после недавнего асинхронного путешествия во времени по разным осям пространственных координат, когда они чуть не потерялись навсегда, оба слишком уж опасались потеряться снова. А если быть точнее, то когда Эриэн – естественно! – загорелась идеей разведэкспедиции по поиску контактов с Запредельем, Кристофер заявил, что давно что-то он не участвовал в научных экспедициях. Практически никогда. И почему бы ему на сей раз не внести определённое разнообразие в его блестящую жизнь. Поскольку опыта у него накопилось уже порядочно, то, поговорив с директором ВИГа, Эриэн удалось добиться разрешения на зачисление Кристофера в состав экспедиции нештатным сотрудником. Полянский эту идею поддержал, сказав, что в намечающихся условиях даже Эриэн будет необходимо присутствие рядом того, кто максимально знал бы все её эмоциональные реакции в самых разнообразных ситуациях.
— Неужели условия будут настолько тяжёлыми? – беспокойно спросил Кристофер во время одного из самых первых совещаний, посвящённых проекту.
— Дело не в условиях, — ответил профессор. – Эриэн придётся измениться. А Запределье ошибок не прощает. Во всяком случае, пока мы знаем о нём настолько ничтожно мало, что оценивать возможные риски нужно обратно пропорционально.

Запределье, вызывавшее у кого-то страх, у кого-то – священный трепет, а у кого-то и вовсе чувство неотвратимой неизбежности, было тем, что в инфрамирах обычно принято называть потусторонней жизнью, загробным царством, тем светом – и в то же время не укладывалось ни в одно из этих определений. Чаще всего оно воспринималось как другая Вселенная. Мир, куда попадают разумные существа после истечения отпущенного срока жизни – а она, хотя и долгая на S-грани, всё же имела свои пределы. Мир, о котором слагали самые фантастические легенды, от ужасающих до райски прекрасных и который, как довелось однажды узнать Эриэн, мог ничем не отличаться от обычного мира. Самым удивительным в поведении Запределья было, пожалуй, то, что иногда, в редких случаях, оно могло призвать человека само, без каких-либо его физиологических изменений. В этих случаях Уход формально походил на обычный межпространственный переход через «окно» или любой портал. Разница заключалась лишь в том, что в Запределье человек уходил навсегда. Без возможности когда-либо вернуться или связаться любым способом с кем-либо из оставленных в прошлой жизни. Единственным утешением, пожалуй, было лишь то, что супругам разрешалось уходить вместе. Так когда-то ушли Лэйн и Ольга Краун. Лэйн был самым близким другом Эриэн, пока не появился на S-грани Кристофер. Впрочем, Лэйн был ещё и её сильной и глубокой любовью, однако она всю жизнь скрывала свои чувства, ибо женатый мужчина для Эриэн считался мёртвым в своём мужском статусе. И оставалось дружить. Перед Уходом выяснилось, что чувства девушки были куда как не безответными, но… им просто нельзя было быть вместе. А развестись, женившись фактически по контракту, он не мог. Лэйна и Ольгу вызвали почти сразу после того, как он успел, к великому возмущению Эриэн, всей душой протестовавшей против сводничества, познакомить её с Кристофером. После Ухода Лэйна Эриэн сама едва не отправилась в Запределье, не зная, что это оно, и только необходимость срочно спасать всё того ж несчастного Кристофера, угодившего под высоковольтный разряд, вернула её обратно на S-грань. Таково было Запределье, а вернее, то, что о нём было известно. И вот сейчас намечалось развёртывание крупного проекта по его поиску и изучению. Могла ли Эриэн отказаться от такого, если когда-то именно страсть к исследованию Вселенной и приключениям столкнула её с Бэтом, а впоследствии сподвигла к основанию ВИГа?..

* * *

В небольшом, светлом и уютном, зале совещаний со множеством мелких светильников, вмонтированных в нежно-голубоватые и персикового оттенка стены, столы сдвинули полукругом, а в центре и перед ними выкатили демонстрационный столик с кафедрой.
— Нашим коллегам из Центра, — говорил начальник отдела МПС Олег Прошкин, — удалось установить место наивысшей концентрации энергополей с теми же волновыми характеристиками, каковые всегда наблюдались в точках Ухода.
— Значит всё-таки фиксировали там что-то аномальное, — вставил Кристофер.
— Ага. В архивах Центра истёк срок очередного грифа «Секретно», и малышам подкинули очередную игрушку-задачку, — хмыкнул Карцев. Олег с тоской возвёл взгляд к потолку.
— Тихо, — попросил Алексей, посмотрев на него.
— Я разве кричу? – шепнул Николай прямо в ухо молодому программисту. Интеллигент Марьюшкин показал приятелю кулак. Карцев, внешне напоминавший скромный атлетический шкафчик, по-отечески тепло улыбнулся и мгновенно изобразил на листе блокнота, лежавшего перед Алексеем, детское ведёрко в песочнице и лопатку. В это время Олег постучал по столику лазерной указкой, отчего в зале два раза мигнуло освещение, и все невольно притихли.
— Итак, мы продолжаем. К сожалению, место о котором идёт речь – назовём это точкой дислокации – расположено не в нашем мире, так что придётся выстраивать классическую модель перехода, чтобы перебросить туда всю экспедицию.
— Или нет, — сказала Эриэн, лукаво посматривая со своего места.
— Хорошо, что ты предлагаешь? Через Замок?
— Можно проще: на Альтаире.
В зале на несколько секунд воцарилось молчание, но потом Прошкин кивнул.
— Почему ты идёшь одна? – спросил Кир.
— Кому-то надо прибыть туда первым, чтобы потом связаться с остальными и передать им точные координаты. То есть, этот «пионер» должен прибыть в точку дислокации быстрее остальных. Вы все идёте по классическому варианту, так что прибудете одновременно. А я верхом быстрее, — Эриэн улыбнулась и чмокнула Кристофера в приоткрывшиеся губы – как тому показалось, чтобы он ещё чего-нибудь не спросил.
— А ты не боишься? – спросил Олег Прошкин. – Ведь это будешь уже не совсем ты.
— Побочные эффекты защиты начинают проявляться не сразу, — помедлив, ответила Эриэн. – Кроме того, ни один из них не затрагивает высшие психические функции.
— Подробнее можно о защите? – спросил Николай, оживившись.
— Николя, это не то, о чём ты подумал, — Прошкин слегка улыбнулся. – Мы не собираемся наряжать Эриэн в бронескафандр. Речь идёт об эндогенной защите: психоэнергетической прежде всего.
— А что же она тогда полиморфная? – снова спросил Кристофер. – Ведь это, как я понимаю, подразумевает вмешательство на телесном уровне.
Олег на секунду опустил голову, отчего его изогнутые каштановые прядки по обеим сторонам лба упали на глаза миниатюрными крылышками. В следующий миг он отбросил их назад решительным движением ладони и нажал какую-то кнопку на демонстрационном столике. Крышка его раздвинулась на две половинки, и на подвижном штативе вверх выехала колбочка, заполненная густой прозрачной мерцающей жидкостью цвета морской волны.
— Лучевая сыворотка, — сказал Карцев, толкая Марьюшкина локтем в бок.
— Почти, — подтвердил Прошкин. – Недавно разработанный в институтской лаборатории препарат, объединяющий в себе физиологические и энергетические способы воздействия. Если угодно, тонкий скафандр изнутри. Мы ведь не знаем, с какого рода и вида полями, излучениями, воздействиями Эриэн придётся столкнуться в том месте. А так как она уже бывала в Запределье, то и чувствительность к его проявлениям у неё выше.
— Хорошо, я переформулирую, — терпеливо сказал Карцев. – Чего нам от неё ждать, упаси Господи? Ты рассказывал об этой сыворотке так, что я подумал, будто это озверин какой-то.
— Я сейчас кому-то покажу «озверин»! – воскликнул Кристофер, обхватывая Эриэн за плечи.
— Не надо, милый, — очень довольно отозвался Карцев. – Мы знаем.
Прошкин снова потянулся к указке, но тут коллективное чувство совести решило расставить свои приоритеты, и все затихли, снова повернувшись к столику.
— Значит, — продолжал Олег, — препарат не токсичен сам по себе. Вводится в кожу с помощью высокочастотной лазерной установки. Обеспечивает как информационно-энергетическую устойчивость к внешним воздействиям, так и возрастание показателей физиологических характеристик при необходимости. Ты, — он взглянул на Эриэн, — сможешь быстрее бегать, чётче координироваться, станешь сильнее, выносливее. В случаях крайней необходимости сможешь использовать мутационные возможности.
— Что это? – подал голос Алексей.
— Частичная трансформация в существо, качества которого наиболее необходимы в данный конкретный момент.
— То есть, нам нужно будет прилежно следить за окружающей обстановкой, — печально заключил Николай. – Вдруг пробегающая мимо пума или пролетающая неясыть – это Эриэн…
— Всё не так плохо, — успокоил его начальник. – Мы пока не научились полностью превращать организм одного биологического вида в организм другого; я же сказал: трансформация частичная. И лучше без необходимости ею не пользоваться.
— Почему? – спросил Карцев так, что у Кристофера начало складываться впечатление, что это Николай первым летит, а не его половинка.
— Переходим ко второй части, — интеллигентно провозгласил Прошкин, снова обращаясь к Эриэн. – Чего ты не сможешь… — он вздохнул. – Ты не сможешь переносить яркий прямой солнечный или искусственный свет. Или, скорее всего, будешь переносить с трудом, учитывая адаптационные возможности организма. Ты не сможешь спокойно реагировать на кровь, как любой плотоядный зверь не способен спокойно переносить вид сырого мяса, когда он голоден. Но это более контролируемо, надо лишь научиться. И, самое главное: твои реакции станут… — он запнулся, подбирая слова.
— Грубее, примитивнее, хуже, — закончила за него Эриэн.
— Не всегда, — поспешно сказал Олег. – В определённых ситуациях эмоционального накала. Я не могу точно спрогнозировать всё заранее – но именно поэтому ты и отправляешься на это задание не одна.
— Н-да, — проговорил Карцев себе под нос. – Выживание путём…
— Временной инфранизации, — уверенно произнёс Алексей. – Олег, я правильно понял, что действие полиморфной защиты обратимо?
— Только когда вы вернётесь… или хотя бы Эриэн вернётся, и мы сможем ввести антидот.
— Шо ж так весело-то… — снова пробормотал Карцев.
— Извините, — Прошкин встряхнулся. – Конечно, все вернутся. Я имел в виду только то, что мы здесь не можем воздействовать на Эриэн через кого-то.
— Даже через меня? – увесисто спросил Кир, у которого с Эриэн, как известно, был резонанс биополей.
— Даже через тебя. Здесь не только энергетика, я говорил и о задействованности физиологии.
— Да, хорошо. Понятно, — сказала Эриэн.

— Не уверен, что я хотел бы испытать на себе действие этой сыворотки, — проговорил Алексей, когда они шли в экипировочную. – Хотя, если это нужно для науки…
— А тебя никто озверять и не собирается, — отозвался Николай. – Но ты точно летишь?
— Да.
— И как тебя только Вероника отпустила?! – иронично и в то же время с облегчением воскликнул Карцев.

* * *

Все эти воспоминания проскользнули в памяти за считанные секунды. Вместе со строгими параграфами служебной инструкции. И вместе с другими отрывочными фрагментами.
О тихом гуле установки, похожей на капсулу с раздвинутыми на коротких дугах половинками, в которую её уложили, когда надо было ставить защиту: сыворотка заливалась в специальный её резервуар, откуда в расщеплённой до элементарных частиц форме вводилась в кожу высокочастотным способом – а с виду это напоминало окутывание тела едва заметным маревом дрожащего воздуха, моментально всасывающегося в тело.
О смешном и грустном временном прощании с остальными участниками экспедиции, когда они с Кристофером, отчего-то впав в детство на несколько минут, убежали в процессе спасения от прошкинского педантизма на предустановочных собраниях в какой-то пустовавший кабинет и там целовались, как старшеклассники в раздевалке.
О последних серьёзных наставлениях Полянского, ругавшего на чём свет стоит Карцева и Марьюшкина за то, что они за метанием виртуальных дротиков напрочь позабыли сообщить Эриэн о необходимости проверить цветущий папоротник на «Луче». А когда опомнились, была уже поздняя ночь, и Кристофер всласть отвёл душу, высказывая приятелям всё, что он думает о внеурочных служебных заданиях его жены в ночное время. Правда, Эриэн тогда обернулась быстро. Когда она, усевшись за стол перед кристаллом и поставив между им и собой знаменитое голосеменное, прижалась лбом к прохладной гладкой поверхности «Луча» и закрыла глаза, то представшая мыслевзору картинка оказалась простой и странной одновременно: белая беседка в горах. Горы её не удивили, потому что вид местности соответствовал прогнозируемому в точке дислокации. Но вот беседка представлялась почти артефактом, и если бы это не был именно «Луч», Эриэн списала бы всё, скорее, на мгновенное сновидение, прилетевшее во время случайной ночной дремоты.

А теперь Альтаир стоял перед ней, изредка тёрся лбом о рукав куртки и беспокойно водил ушами. Эриэн вызвала экспедицию через браслет-коммуникатор. Аудиосвязи здесь не было – впрочем, и не ожидалось – но текстовый передатчик услужливо мигнул и включился. Девушка отправила автоматически определённые координаты на пульт Прошкину и, дождавшись ответного сигнала подтверждения, вновь перевела коммуникатор в режим ожидания. В это время Альтаир заржал и, нетерпеливо переступив копытами, потянул её куда-то вправо.
Они спустились на несколько метров вдоль уступа, а потом Эриэн резко остановилась, ибо ожидая увидеть перед собой отвесную каменную глыбу, хорошо видимую с площадки, куда они приземлились вначале, она не обнаружила перед собой ничего похожего. Камень будто растворился, стал невидимым, исчез – или никогда не существовал. Едва успевший затормозить конь никак не мог прокомментировать этот фокус здешнего мира. Даже мысленно.
В открывшемся пространстве было что-то не так. Эриэн сначала не поняла, что именно, но обострившееся чутьё за доли секунды подсказало, что на этой высоте не должно быть такой влажности. Она мгновенно порадовалась преимуществу своего нынешнего состояния, позволявшего быть свободну от целого комплекта снаряжения, но тут же ощутила, что сейчас и обычному человеку психрометр не понадобился бы. Влага сгущалась с поразительной быстротой, превращаясь в белесоватые сгустки тумана, клубящиеся дымным серпантином. Скоро всё вокруг подёрнулось бледно-молочной завесой. Эриэн оглянулась на Альтаира. Он стоял спокойно.
— Не твои проделки? – спросила она у коня. – Ты ведь у нас с Туманных Лугов. Может, здешнее пространство отражает это?
Конь фыркнул, и Эриэн подумала о том, что же должно образоваться в горах, если они решат отразить её самоё. Но из поведения Альтаира она заключила, что опасности пока никакой не предвидится. И вспомнила свой единственный нечаянный визит в Запределье, когда они с Лэйном неожиданно встретились в библиотеке их с Ольгой дома годы спустя после Ухода. Тогда этому тоже предшествовало весьма интенсивное затуманивание. Может, это обычное проявление Запределья?
Как бы там ни было, сей участок местности менялся на глазах. Воздух наполнялся многообразием звуков: нежным мелодичным перезвоном, меняющим высоту звучания, едва уловимым шёпотом, отдалённым нежным смехом и тихими редкими вздохами, словно они попали в обитель озёрных фей. В тумане проступили ясные белые очертания… Эриэн вгляделась и ахнула: это была беседка. Большая круглая беседка из белого мрамора с изящными резными столбиками и выгравированным на центральном выступе крыши трилистником. Очень похожая на ту, что показал тогда «Луч», хотя сравнивать мысленную картинку с объектом реальной действительности было сложновато. И всё же это была она – так часто во сне можно не видя отчётливо черт лица знакомого, всё же знать с абсолютной точностью, что это именно он. Эриэн шагнула ближе. Вокруг столбиков мелькали разноцветные матовые проблески и яснее слышался мелодичный перезвон, словно кто-то оплёл беседку большими стеклянными бусами, где каждая крупная бусина в виде гранёного четырёхугольника с вытянутым верхним углом и сглаженными краями чередовалась с маленькой и круглой бусинкой. Эриэн вовсе не была уверена в материальности этих бус. Они переливчато посверкивали, позванивали в тумане, вокруг них вились почти неразличимые нежные перешёптывания нимф и дриад, а на столбиках оседали капли росы. Эриэн вгляделась. Так и есть. Вблизи беседки и внутри неё туман превращался в воду. Она ступила внутрь наконец.
Изящные лавочки из двойных выбеленных досок были пусты. Эриэн даже заглянула под каждую из них, но ничего не обнаружила.
— Странноватое местечко, — пробормотала она чуть слышно себе под нос.
— Самые странноватые вряд ли здесь, — отозвался кто-то сбоку. Эриэн обернулась в изумлении. В беседке стоял человек. Она не вздрогнула и не испугалась, потому что и так ожидала всего чего угодно.
Пожалуй, в тумане, да ещё издалека, она могла бы принять его за Лэйна Крауна. Но автоматически бросив навстречу пучок импульсов-анализаторов и почувствовав мгновенный отклик, поняла, что это не он – ещё до того, как закончила оборачиваться и всмотрелась. Было совершенно ясно, что явившийся – человек, что он невероятно живой, тёплый и мягкий, а в то же время сильный. Он лишь отдалённо мог напомнить Лэйна: будучи моложе, выше и шире в плечах, носивший похожую полудлинную причёску каскадом, он излучал другое. Совсем другое. У Эриэн сейчас не было времени заниматься сравнительным анализом парня с её прошлыми любовями, поэтому она решила ограничиться лишь самой общей картинкой – вдруг это может оказаться важным. Волосы его, расчёсанные на прямой пробор, падали по обеим сторонам головы двумя тёмно-русыми крылышками, а одет незнакомец был в тёмно-синие джинсы, коричневые ботинки, жёлтую футболку и голубую джинсовую куртку. Лицом же напоминал прилежного студента-старшекурсника, проходящего стажировку временщика в просвещённой Европе.
— Кто вы? Что это за место? – спросила Эриэн, одновременно продолжая изучать странные, неведомые импульсы, исходившие от него. Внезапно ей стало так тепло, будто она погрузилась в мягкую кошачью шерсть. Так бывает, когда кошка уютно устраивается где-то под боком. Хотя кошку незнакомец никак не напоминал, скорее птицу или… Эриэн вдруг опомнилась: ну конечно! Этот парень был чем-то отдалённо похож на Олега Прошкина с его грустными хорошими собачьими глазами. Всё так просто. Как она могла забыть. Видимо, Запределье настроилось на неё и стало отображать картинки, свойственные тому миру, откуда она явилась.
Между тем незнакомец и не подумал ответить ни на один из её вопросов. Он молча приблизился, взглянул Эриэн в глаза и просто сказал:
— Ты меня любишь.
Эриэн опешила. Такой наглости она не видела даже от Кристофера в самую бурную пору зарождения их отношений. Но дело было ещё и в том, что незнакомец произнёс эту утвердительную фразу без всякого намёка на флирт, самодовольство или какие-либо оттенки романтического флёра, а ясно, спокойно и беззлобно, как учитель, подтверждающий у доски верность доказательства очередной теоремы, выведенной студентом. Сказал и ушёл. Мелодичный перезвон стеклянных бус стал тише. Эриэн выскочила из беседки, но странного типа уже и след простыл. Тут глаза снова смутились от нарастающего солнечного света, и, жмурясь и оборачиваясь, Эриэн поняла, что беседка, туман и прочие наваждения бесследно исчезли.

* * *

Шла вторая неделя пребывания в Кесли – так именовалось место пребывания первой разведочной экспедиции в Запределье.
Николай Карцев за это время успел достаточно поднатореть в остротах о том, что несчастные кеслиане даже и не подозревали, что живут на том свете, и вот нашлись четверо отважных – некоторые даже с преобразованной психикой – кто решил им об этом сообщить. Алексей Марьюшкин возражал, что, во-первых, пока ещё никто не делает никаких выводов относительно расположения света, на котором обретался Кесли, а во-вторых, даже если и выяснится, что это действительно Запределье, основным и неизменным принципом научной экспедиции останется невмешательство во внутренние дела этой местности.
Эриэн, как сумасшедшая, носилась по окрестностям, надеясь собрать как можно больше данных о необычных явлениях, которые могли бы составить качественную специфику если не Запределья вообще, то мира Кесли в частности. Кристофер носился за Эриэн, а в промежутках налаживал контакты с местным населением. Будучи хорошим организатором, он постепенно превратился на время задания в человека, ответственного за досуговую и общественно-бытовую сторону жизни учёных, которые, как водится, увлекшись своими теоретизированиями и экспериментированием, могут позабыть о том, что нужно есть, отдыхать и, по возможности, прилично одеваться.
Сначала они окрестили Кесли посёлком городского типа, но потом, обживаясь, склонились к мнению, что это городское поселение такого уровня, на котором можно было позволить не думать о цивилизационной шумихе. Окружённое горами, оно весьма себе вольно раскинулось среди дикой природы, сохраняя все необходимые для нормальной жизни компоненты инфраструктуры. Участники экспедиции жили в гостинице: у Эриэн и Кристофера был один номер на двоих, а Карцев с Марьюшкиным поселились в номерах по бокам от апартаментов «бывшебессмертных». Первые сутки все отдыхали, поскольку добираться до Кесли пешком им пришлось чуть ли не целые сутки: после странного явления беседки Альтаир как-то уж очень деловито, будто даже с чувством выполненного долга транспортировал обескураженную Эриэн к подножию горы и отбыл восвояси, не забыв получить благодарственный поцелуй в нос.
Ежедневно они проводили необходимые измерения, снимая всевозможные показания, которые смогли бы пролить свет на тонкофизические отличительные параметры этого мира. Но, кроме уже установленной Центром концентрации специфических для точек Ухода волновых колебаний, ничего особенного так и не обнаружили.

В четверг утром всем четверым от знакомой супружеской пары пришло приглашение на праздничный концерт, посвящённый десятилетию культурного фонда, который эта чета патронировала. Пожалуй, главным фактором согласия всех пойти стал анонс, обещавший разнообразие музыкальных стилей и направлений, ибо «бывшебессмертные» тяготели к хорошей классической эстраде и опере, Карцев был завсегдатаем рок-фестивалей, а Марьюшкин предпочитал древнюю кельтскую музыку и авторскую песню. По этой причине они практически не собирались вместе на меломанских мероприятиях у себя на S-грани. Как сказала Эриэн, им, вероятно, предстояло узнать много нового друг о друге в этот вечер.
После обеда Кристофер повёл себя, с точки зрения Эриэн, странно. Он хмурился, тосковал и вдруг объявил, что лучше бы Эриэн не ходить на этот концерт.
— Почему? – удивилась она, затворяя бордовые лакированные двери номера.
— У меня предчувствие…
— Фел, дорогая… — с тёплой улыбкой, на интонации примерного главы семейства сказала Эриэн. Она всегда так шутила, когда, по её мнению, Кристофер вёл себя в стиле несчастной, беспокойной, мнительной Женщины.
Он прижал её к себе:
— Ну не надо… Здесь столько всего неясного… Запределье какое-то. Неизвестные излучения. Неизученные микробы. Тем более массовое скопление людей. Мало ли что…
— Кристофер, да ведь мы именно за этим сюда и прилетели! – изумилась Эриэн. Конечно, не с маниакальной целью сбора неизвестных микробов, но… Мы не в отпуске и не на детском курорте – мы на работе, в экспедиции! Любая информация может оказаться ценной.
— Ну-ну, — сказал Кир. – Кто-то снова не слышит себя и даже не желает прислушиваться. А потом сорвётся опять куда-нибудь, как в тот раз, перед утратой вечной жизни.
— Обещаю, что никуда просто так срываться не буду, — отозвалась Эриэн из-под его руки.- Только после проверки всех учётных данных… — и она хихикнула.
— Значит, карма… — совсем обречённо заключил он.
— Ты сожалеешь о потере бессмертия?
— Я боюсь тебя потерять, — снова взволновываясь, ответил Кристофер.
— Ну что ты? С чего вдруг?
— Ты… Ты не чувствуешь чего-то особенного? Ну, в связи с этой защитой.
— Да нет, — она повела плечами. – Серьёзного, вроде, ничего.
— Кстати, очки возьми. Вот если бы не я… — он красноречиво замолчал, и Эриэн вспомнила, как при встрече в точке дислокации Кристофер первым делом протянул ей тёмные очки.
— Сейчас в очках вообще жарко. Не понимаю, почему – именно в солнцезащитных всегда такая парилка. К тому же мы будем в помещении.
— Ри, не выражайся, как подросток, — обеспокоился Кристофер. – Что это ещё за парилка? Скажи: жарко, душно.
— Это побочные эффекты проявляются, — поддела Эриэн. – Я и должна была стать чуть примитивнее. А ты как раз призван следить, чтобы я не особо распускалась, — она потянулась вверх и поцеловала его.
— В моём понимании этого долга я бы сейчас запер за нами дверь спальни изнутри, а ключ спрятал, — усмехнулся он, и Эриэн с потаённой радостью уловила в его голосе интонации Гения.
— Ну, Кир. Решили ведь идти.
— Ладно, ладно, — вздохнул он, возвращаясь в себя как есть. – Пойду выберу что одеть.
— Значит, у меня есть как минимум два часа свободного времени, — улыбнулась Эриэн. – Кстати, когда по истечении этого срока ты, переворошив весь свой гардероб, снова наденешь эту же рубашку, не забудь, что тут замшевый шнурок у воротника растрепался. Давай уж сразу укреплю.
— Я ни за что не надену эту же рубашку! – возопил оскорблённый в лучших своих чувствах Кристофер и, после того, как Эриэн, смеясь, взлохматила ему волосы, спешно удалился к своим нагруженным вешелам.

* * *

Устроившись в ложе между Кристофером и Карцевым, Эриэн с интересом оглядывала убранство просторного зала. Обволакивающий мрак словно впитывал в себя теряющиеся в нём стены и высокий потолок, а задняя часть сцены и вовсе, казалось, растворялась в смешении клубящейся темноты и слабых красноватых отсветов софит. Сверху беспорядочным каскадом опускались тонкие голографические экраны, то транслирующие увеличенную картинку происходящего на подмостках, то помогающие разноцветным лучам света создать необходимый антураж.
К удовольствию Эриэн, споров на почве разнящихся музыкальных предпочтений в компании не возникло. Возможно, сказалось общая почтительно-торжественная атмосфера. Однако на очередной лирической балладе Карцев не выдержал и вежливо отбыл в буфет. А к Кристоферу с другой стороны подсела крашеная блондинка и принялась отчаянно с ним кокетничать.
Эриэн всегда сквозь пальцы посматривала на бурное женское внимание к её благоверному, понимая, что если уж она, так долго сопротивлявшаяся в своё время кристоферовским чарам, всё же полюбила его, то что говорить о тех, кто не озадачивался вопросами сопротивления. Вот и сейчас она решила просто мельком взглянуть на очередную жертву гипнотической красоты. Блондинка вовсю демонстрировала имеющиеся природные прелести, едва прикрытые унизанным блёстками бежевым лоскутком материи, выдаваемом за платье, чертила взглядом недвусмысленные линии от глаз Кира к его груди, улыбалась, высовывая кончик языка, и слегка извивалась на своём сидении. Но что было всего хуже – он отвечал ей патокой своего бархатного взора, улыбкой нежных губ и расточительно-восторженными комплиментами. Эриэн вдруг почувствовала боль. Где-то в середине грудной клетки. Где душа.
Она не хотела и не ожидала, что так будет, и всё же была виновата, забыв о том, кем и чем стала перед прибытием сюда. Тело мгновенно отозвалось на эмоциональный импульс тоскливой боли, как будто из миллионов тончайших невидимых нитей стало стремительно ткаться иное существо. От инстинктивного толчка свело зубы странным щекотанием силы, а перед глазами пронеслась сцена мгновенного первобытного поражения жертвы. Эриэн приоткрыла рот, намереваясь произнести что-нибудь совсем незначащее, дежурное, и вдруг почувствовала, что кожа над уголками рта приподнимается от увеличивающихся клыков. Изумление на миг прояснило разум, но слова уже сорвались.
— Как мило, что наша компания… — начала она и тут же осеклась: голос сам собой окрашивался низкими, хриплыми обертонами звериного рычания.
Кристофер обернулся и подавил тихий вскрик. Затем быстро вынул из портмоне тёмные очки и протянул Эриэн.
— Немедленно надень, — трагическим шёпотом порекомендовал он ей. – У тебя красные глаза.
Чувства Эриэн смешались. Ей хотелось и съязвить что-нибудь о том, что-де стыдно ему за неё перед очередной пассией, и взять себя в руки, жалея об утраченном хорошем настроении, и растерзать новоявленную сладкую парочку, начав, конечно, с перекусывания горла блондинки. Тут уныло скрипнул подлокотник кресла, который Эриэн безотчётно сжала правой кистью, и этот невразумительный звук отчасти вернул её к действительности. Не хватало ещё чужую мебель ломать.
— У вас тут свободно? – спросили справа.
— Занято! – торопливо-грубовато бросил Кир, щупая у Эриэн пульс. Она отстранила руку и сказала как можно тише, чтобы не выдавать звериного тембра:
— Не трогай меня.
— Ребят, я как раз хотел сказать, что пока поотсутствую! – послышался сзади бодрый голос Карцева. – Так что свободно.
— Спасибо, — сказал мужчина, усаживаясь рядом с Эриэн. – Прекрасная погода, не правда ли? – добавил он, обращаясь к ней.
— Особенно хорошо это заметно изнутри зала, — всё-таки не удержалась от сарказма она, благо, нашёлся объект для разрядки.
— Звучит интригующе, — отозвался объект, и тут Эриэн неожиданно позабыла от отвлекающих негативных явлениях. Потому что это был он. Который из беседки. Она так и не рассказала о той странности никому, предположив, что, скорее всего, будет списано на побочные эффекты этой неладной полиморфной защиты. Да она и сама сомневалась в достоверности той встречи.
— Это вы? – изумившись, Эриэн не могла не обрадоваться исчезновению хриплости из своего голоса.
— Смотря что под этим подразумевать, — серьёзно отозвался он, чуть-чуть улыбаясь. Улыбка сразу смягчила его сосредоточенное и грустноватое лицо, отчего оно стало чрезвычайно приветливым и ласково-тёплым.
— Но это же вы были в горах, — понизив голос, допытывалась Эриэн. – К западу от Кесли. В беседке.
— Ерунда. Неправда,- решительно, но без тени агрессивности ответил собеседник. Будто отсекал ошибочную схему рассуждений в процессе вывода формулы на уроке.
Вот тебе и на. И как, спрашивается, к этому относиться?
— Как вас зовут? – подумав, спросила она, так и не прояснив для себя ответа на вышеозначенный вопрос.
— Ромон.
— Поздравляю, Ромон. Очевидно, дней десять тому назад вы имели несчастье мне присниться, — иронично подытожила Эриэн, вздохнув.
— Почему я об этом ничего не знаю? – ревниво спросил Кристофер. Эриэн приготовилась метнуть в его сторону испепеляющий взгляд, но вдруг обнаружила, что ей расхотелось злиться. Как-то не до того стало.
— Могу я, в свою очередь, узнать, кому именно я имел несчастье присниться? – спросил Ромон, оживлённо встряхивая крылышками своих волос.
— Эриэн, — сказала она, подавая ему руку. Ладонь утонула в мягкой теплоте рукопожатия, и Эриэн опять с мучительной ясностью вспомнила беседку. Нет, не могло это привидеться. Всё было слишком тем же самым и – слишком настоящим. Только ощущалось тогда и сейчас разными способами.
— Оч-чень приятно, — заявил Кристофер, перехватывая руку Ромона и энергично её встряхивая. После этого он незамедлительно назвал своё имя и статус в жизни Эриэн.
— Здравствуйте, — дружелюбно сказал Ромон, жмурясь и кивая, что выглядело совершенно по-детски обаятельно. «Нет, до чего же он славный, — подумала Эриэн. – Хорошо бы подружиться…». Обнаружив, что улыбается, вспомнила о деформации, но, к счастью, всё вернулось в человеческие рамки, и клыки стали обычными. Тогда она и очки сняла, уже не сомневаясь в исчезновении зловещей красноты вокруг зрачков.

* * *

Последние аккорды финальной поздравительной сюиты растворялись в лёгкой исчезающей дымке, уступая место смешению плеска овации с шумом, который обычно наступает, когда все собираются расходиться. Охватившее же Эриэн чувство радостной лёгкости смешивалось, в свою очередь, с виноватостью за вспышку агрессии. Она не понимала, каким образом могла так отреагировать, но, что ужаснее всего, чувствовала абсолютную искренность обоих состояний: и того, трансформированного, и нынешнего, вочеловеченного. Не особенно заметив, как, она вместе со всеми подошла поздравить и поблагодарить организаторов праздника, а уже после, собравшись с мыслями, решила поговорить с Кристофером дома. Оглянувшись по сторонам в поисках Карцева с Марьюшкиным, она не обнаружила ни того, ни другого.
— Они уже внизу, — проницательно заметил Кир. – Идём. Нужно обсудить эту первую ласточку твоего состояния.
— Да, — выдохнула она. – Ты иди, присмотри за ними всё-таки. Мало ли какая авантюра может в голову ударить. А я следом спущусь.
Кристофер удивлённо возвёл брови, но Эриэн поспешно сказала:
— Я хорошо себя чувствую. Спасибо Ромону.
— Кстати, где он? — поинтересовался Кристофер.
Они немного беседовали во время концерта, но незадолго до его окончания «стажёр-временщик» незаметно исчез.
— У этого парня, похоже, естественная манера поведения – испаряться без обнаружения, — сказала Эриэн.
— Об этом мне тоже хотелось бы узнать подробнее, — многозначительно проговорил Кристофер и, заметив смущение в глазах Эриэн, добавил с улыбкой:
— Да он мне тоже понравился! Наверное, где-то здесь ещё. Надо бы попрощаться.
— Угу, — отозвалась она, сражённая содержательностью собственного ответа.
— Ну, я пошёл, — Кристофер махнул волосами, чмокнул Эриэн в щёчку и, раздвигая собой беспокойный участок броуновского движения расходящихся гостей, устремился прочь из зала.
Эриэн всегда ощущала себя немного неуютно, когда после празднества гости покидали помещение, ещё несколько минут назад наполненное радостью и азартным весельем. Ей было жаль это пристанище праздника, будто бы сиротевшее на глазах по мере запустения.
Но только не тогда, когда нужно было выполнять важное задание или при возникновении необходимости побыть одной и сосредоточиться. Вот и сейчас, дождавшись, когда последний гость исчезнет в пышно убранной арке, Эриэн, призвав на помощь всё своё обострившееся чутьё, не спеша обошла весь зал. Ей хотелось выяснить, нет ли здесь источников стороннего воздействия, которые могли бы спровоцировать активацию её защиты. Но прохладный сумрак заметно погрустневшего помещения не отозвался ни на один импульс. Значит, это всё-таки она сама натворила. Впрочем, Эриэн, не видевшая особого смысла в долгих внутренних самокопательных серенадах, заключила для себя лишь то, что впредь следует быть осмотрительнее, и вышла из зала.
На широкой белоснежной лестнице было оживлённее. Возможно потому, что кое-где ещё сновали официанты с подносиками. Эриэн спустилась, минуя привязанные к перилам охапки воздушных шариков и стоявшие по краям ступеней вазы с цветами, на один пролёт и в конце его, на большой круглой площадке неожиданно увидела Ромона. Она приветливо улыбнулась, подняв руку, и тут ощутила те самые импульсные волны, окутывающие её с ног до головы, что и тогда, в горах… «Враль несчастный!» — беззлобно подумала Эриэн, подходя к Ромону, который пытался незаметно уладить конфронтацию с некстати выпадающим из нагрудного кармана синего пиджака носовым платочком.
— Вы любите… — она специально выдержала паузу, но Ромон лишь с интересом вглядывался в неё, — незаметно исчезать и появляться.
— Я об этом не задумывался, — сказал он. – Но, возможно, это издержки профессии. Мы, журналисты, народ неспокойный.
— Так вы здесь по долгу службы?
— И да, и нет. Просто концерт хороший. Почему бы не написать об этом – тем более что я сотрудничаю с пресс-службой нашего департамента по культуре.
«Так…» Эриэн с некоторым сожалением вернула себе привычно-собранное расположение духа: пристальное внимание кеслианской прессы к секретной научной экспедиции из другого мира, конечно, не входило в планы последней. Хотя, на истеричного охотника за дутыми и не очень сенсациями Ромон походил менее всего. И всё-таки.
— Пожалуй, вы правы, — вслух сказала она, удивляясь, насколько по-свойски, хорошо и просто он ею ощущается при такой минимальной близости знакомства. – Кристофер, по-моему, уже вышел, — она посмотрела вниз, мимо Ромона, но не нашла Кира взглядом среди расхаживающих на первом этаже гостей, — но он просил передать вам выражение признательности и благодарности за сегодняшний вечер.
— Только Кристофер? – Ромон странно глянул на Эриэн и в этот момент стал ещё больше похож на большую грустноватую птицу. Однако на дне его глаз вихрились едва заметные искорки, да и ощущала Эриэн всей аурой гораздо больше, нежели можно было прочесть даже по его взгляду. Внезапно она поняла, что сказанное им в горах является, скорее, отражением, обратной ролевой расстановкой тому, что происходило сейчас. Она слегка растерялась и опешила, потому что твёрдо решила уже с ним подружиться – именно подружиться, как, например, с Марьюшкиным, только ещё крепче и ближе. Но что было делать сейчас с этой, буквально опрокинутой на неё ванной энергетических потоков и облаков, которые мгновенно рассказывали обо всём: о тепле, о прочности, о смятении, о поэме сумасшедшего упорства, восстающего против безнадёжности, об умении быть настоящим – кем угодно, но настоящим…
У Эриэн слегка закружилась голова. Слишком много информации, окружающей, обнимающей со всех сторон, проходящей будто сквозь каждый атом её существа. Она вспомнила, что ей вообще-то нужно идти. Но как возможно уйти – да хотя бы просто сделать шаг прочь от того, что исходило сейчас от Ромона – и от него самого? «Я слишком сердобольная» — подумала она, но не смогла разорвать вихрящийся круговой поток невидимых световолн, в котором они стояли.
Эриэн подошла к Ромону вплотную и вместо ответа крепко его обняла. Возможно, это вообще последняя их встреча – неисповедимы пути межпространственников – а он уже успел один раз помочь ей вочеловечиться и прогнать из себя весь негатив, искупав в таком вот… отношении. Его руки сомкнулись у неё за спиной, и некоторое время они стояли так посреди белой лестничной площадки, куда из больших высоких окон уже начали падать первые рассветные проблески. «А ведь это похоже на беседку», — подумала Эриэн. В душе царила удивительная благость.
Наконец, вняв обескураженному голосу совести, она разжала руки.
— До свидания, Ромон. Удачи вам, — как можно ласковее сказала Эриэн – насколько она могла себе это позволить.
— До свидания! – он улыбался почти победно и в то же время так, будто они были сущими детьми, и маленький Роми только что выиграл на спор ценный вкладыш от заграничной жвачки.
Эриэн усмехнулась и пошла по лестнице дальше, к выходу.

* * *

— Понимаешь, мне от него радостно, — раздумчиво сказала Эриэн.

Был день, они с Кристофером сидели в номере Марьюшкина, поскольку руководство гостиницы затеяло генеральную уборку, и теперь спасаться от клининговых бригад приходилось перебегая из одних апартаментов в другие.

Кристофер поглядывал с интересом и некоторой ревнивой обиженностью.
— Ты же знаешь: я всегда мечтала о друге. Как в детстве. Но чтобы – навсегда.
— Разве мало у тебя друзей во Вселенной?
— Это не совсем то. Друг – слишком близкое понятие. Почти родное. Да взять хотя бы Николая и Алёшу. Золотые люди, и меж собой они не разлей вода. Но…
— Да я знаю. У самого так когда-то было. Но я не могу тебя не ревновать.
— Ты же сам только что зачислил мне в друзья всю Вселенную, — Эриэн улыбнулась, подалась вперёд и поцеловала его в губы. – К ним не ревнуешь?
— Ревную… — безмятежно-разнежено ответил он, и видно было, что настроить подобным образом на серьёзный лад благоверного не удастся. Тогда Эриэн снова уселась по-турецки на застеленной серовато-синим покрывалом кровати (Кристофер разочарованно вздохнул) и продолжила объяснение:
— Душа как соты. Разные ячейки наполняются многообразием, которое способны дать жизнь и мир. Но не всем подряд, конечно, что попадается на пути: из всего спектра бессознательно выбирается то, в ответ на что душа способна откликаться, резонировать. От людей до… ну, не знаю, разновидностей бумажных носовых платочков. Только мы сами заранее не знаем, какие ячейки у нас могут обнаружиться. И лишь когда появляется тот или иной «сорт мёда», предназначенный для конкретной ячейки, человек узнаёт, что это – для него, что это хорошо. Что это именно то, чего всегда не хватало.
— Так, всё, объявляю войну пасечникам! – шутливо взбунтовался вконец разыгравшийся Кристофер, заваливаясь набок у Эриэн за спиной и охватывая её собой, как подковой. Она взъерошила ему пушистые кудри и отклонилась назад, устроившись словно в диванчике без сидения.
— Ладно, оставим в покое продуктовую аналогию и возьмём на рассмотрение более возвышенную, — Эриэн даже слегка пожалела, что они сейчас на задании: ей захотелось говорить, и, будь вокруг домашняя обстановка вкупе с отсутствием срочных и неотложных дел, она, пожалуй, принялась бы за очередную книгу.
— Возьмём! – живо согласился Кристофер и, поскольку из них двоих в более возвышенном — по расположению тела — состоянии сейчас находилась Эриэн, он перехватил её за плечи и талию, пытаясь, видимо, напомнить о приведении в соответствие духовного и телесного начал. Но за стеной послышались отдалённые и, тем не менее, красноречивые звуки включённого пылесоса, и Эриэн кивнула в ту сторону, намекая, что перебегать скоро придётся снова. Кир на всякий случай вздохнул ещё разок, добавив в свою вокализацию несчастных «женских» ноток, но послушно снова улёгся набок, подперев голову рукой.
— Волны, — сказала Эриэн. – Это похоже на радиоволны – «излучение» каждого человека.
— У тебя со мной резонанс, — напомнил Кристофер.
— А я сейчас даже не про энергетику. Вернее, не только про неё, — объяснила она, обхватывая руками колени. – Я в более образном плане: о человеке вообще. О том, какое впечатление он производит благодаря своему мировосприятию и мировоззрению, благодаря облику, голосу, манерам – словом, внутреннему наполнению и внешнему его выражению. Это и есть «волна», которая, будучи направленной на воспринимающего, вызывает или не вызывает отклик такой же «волны» в его душе. Только это будет уже не волна излучения, а волна восприятия. Ромон… он пробудил во мне такую волну, о существовании которой я и не подозревала. Она сначала тихо распускалась, как цветочный бутон, а теперь превратилась в звучащую. «И увидел человек, что это хорошо…».
— Насколько хорошо? – уточнил Кристофер.
— Ну… вот будто ехала телега на трёх колёсах, и возница даже и не думал, что возможно как-то иначе, а потом вдруг четвёртое приделали.
Кристофер подумал. Он уже обрёл серьёзное расположение духа, ибо шум в коридоре, производимый бойкими работниками чистоты, неумолимо приближался.
— Ты говоришь, он как-то причастен к обратимости… ну, того твоего состояния?
Эриэн взяла со столика стакан с апельсиновым соком и сделала большой глоток.
— Я просто не знаю, насколько быстро всё вернулось бы в норму без… Ромона.
— Ну подожди, подожди. Олег же говорил, что это зависит от эмоций. Ты в ярости – значит, превращаешься; успокаиваешься – человек.
— Да. Он как-то сразу «переключил» гнев. Значит…
— Ну ладно, — неожиданно согласился Кристофер. – Попробую… как вы там выражаетесь?.. «Законтачить».
Эриэн с великим облегчением притянула его к себе за воротник белой, с чёрными узорами, шёлковой рубашки и от души чмокнула в нос.

Тут дверь распахнулась, и в номер влетел запыхавшийся Марьюшкин.
— Аврал! – завопил он. – Сейчас сюда нагрянут!
— Гос-споди, Лёша, что с тобой? — неторопливо-степенно проговорил Кристофер. Эриэн хихикнула про себя: «Ну, Прекрасная Дама…».
Следом за Алексеем оживлённой походкой вошёл Николай Карцев.
— Этот молодой и не всегда внятно выражающий свои мысли программист, — он хмыкнул в сторону Марьюшкина, — вероятно, хотел сказать, что сие помещение не далее как через минуту наполнится энтузиазмом уборочной бригады.
— А ты меня не передразнивай, дитя спортивных площадок и тренажёрных залов! – весело крикнул Марьюшкин, слегка пихая Карцева локтем в бок. Судя по выражению лица Николая, он прикидывал в уме ответный приёмчик, но тут в дверях и правда возникла бодрая синева униформ, обладатели которых известили компанию о необходимости спешной ретировки.

* * *

После обеда Эриэн решила обследовать юго-западный сектор периферии Кесли, где до этого ещё ни разу не бывала. Проехав мимо парка развлечений, она отпустила маленький шарик такси и пошла пешком, вдыхая крепкий запах хвои – ели тут росли повсюду, позволяя укрываться в их прочной тени и обходиться таким образом без солнцезащитных очков – и вьющуюся нежную сладость цветущей медуницы. По обочинам давно не асфальтированной наново дороги росло множество цветов: одни были знакомые, свойственные ландшафту практически всех земных цивилизаций, другие лишь напоминали известные на S-грани виды, третьи и вовсе диковинные.
Эриэн шла, обозревала окрестности и одновременно «прощупывала» пространство импульсами-анализаторами. Ничего особенного не обнаруживалось, да вот только некстати одолела сонливость. Взобравшись на очередной пригорок, Эриэн остановилась. Она выспалась сегодня, с утра никаких особых дел не было, недавно они пообедали – в чём дело-то? Но силы неожиданно закончились, будто воздух из шарика выпустили. Ещё одни выкрутасы защиты? Ни о чём подобном ни Полянский, ни Прошкин не говорили. Спать хотелось всё сильнее. Просто лечь, закрыть глаза и больше вообще ни о чём не думать. Наплывающая сонливость не была вязкой и тягучей, она укрывала голову и глаза сверху лёгкой пеленой, и всё же бороться с ней было очень трудно. И в тот момент, когда Эриэн хотела уже повернуть назад, к остановке, хлынул дождь.
Она чуть ли не взвизгнула. И поняла, что за своими недоумёнными мыслями и полусонным состоянием не заметила по-южному стремительно набежавших туч, разражавшихся теперь частыми потоками крупных капель. Зонт она, конечно, не взяла, а водоотталкивающий комбинезон не надела по причине жары. Платье и волосы стремительно намокали, тяжелея, и, невольно проснувшись, Эриэн скорее добежала до первого, тянувшегося в ряду жилых строений, дома и юркнула под крышу.
В дверях дуло, и она пошла дальше. Холл был просторным, желтоватые стены пестрели многочисленными объявлениями, из которых Эриэн узнала, что вбежала в помещение одного из местных клубов культуры. На разнокалиберных листочках значились расписания занятий профильных групп, график выступлений, время трансляции разных фильмов и контактные данные администрации. Сегодня они отдыхали. Только почему двери не заперты? Может, у них такая культура отношений, подумала Эриэн, отворяя наугад одну из дверей, на которой ничего не было написано.
Изнутри кабинет выглядел как обычный школьный класс. Небольшой, с тремя рядами светло-жёлтых полированных парт. Лишь на стенах не было пособий, а впереди – учительского стола. Место доски занимал большой экран. Стульев за партами тоже почему-то не было.
В коридоре послышались шаги, и в груди запестрел разворачивающимися лучами знакомый импульс, говоривший о каком-то неясном, практически неуловимом переходе одного в другое. Так бывает, когда наблюдаешь, как перетекают одна в другую краски заката, когда слышишь переливы аккордов мелодии. А сейчас ничего подобного не было, только сами ощущения, без воспринимаемого. Да это же… Эриэн обернулась с неизвестно почему ошарашенной мыслью «не может быть!» — и увидела Ромона.
Он тоже весьма промок и весело улыбался.
— Вы? – только и смогла сказать она. Воздух перед глазами слегка дрогнул, словно марево жарким днём.
— Ага! – сказал он. – Приветствую!
— Да как же вы здесь оказались-то? – изумлённо сказала Эриэн, отвечая на рукопожатие, и запоздало добавила:
— Здравствуйте.
— Следил! – ответил он с примерно таким же выражением в глазах, с каким Карцев обычно подначивал Марьюшкина. Эриэн улыбнулась.
— И тоже без зонта… следили?
Ромон энергично кивнул, отчего с его вихрастых намокших прядок, обрамлявших лицо продолговатой шапочкой, полетели мелкие брызги. Был он сейчас в тёмных спортивных брюках и белой футболке с неизвестными нашивками. Глянув на его мускулатуру, Эриэн опять подумала, что с Николаем они бы уж точно спелись на почве активного отдыха и здорового образа жизни.

Они сели прямо на парты двух соседних рядов лицом друг к другу.
— Знаете, Ром, нам с вами разрешили дружить, — сообщила Эриэн.
— Не может быть, — он снова улыбнулся, становясь невыносимо обаятельным. «Как Лэйн когда-то», — подумала Эриэн и тут же возразила себе: нет, он всё-таки другой. Мягче. И… домашнее, что ли.
— И кого же мне благодарить за верительную грамоту? Кристофера?
— Его, родимого, — кивнула Эриэн.
— А вы правда не родня? – спросил Ромон. На лице его появилось озадаченное выражение.
— Почему? — Эриэн удивилась даже не столько перемене темы, сколько самой сути вопроса.
— Похожи. Я всё думал: может, брат с сестрой?
— Ну уж, — она повела плечами. – Может быть, немного и в самых общих чертах. Но, знаете, люди в парах, которые долгое время вместе, нередко становятся похожи друг на друга.
— Ну ладно, — сказал Ромон. – Я, кстати, в свою очередь, не внёс тогда ясность… — он продемонстрировал кисти рук.
— Вы не женаты, — перевела Эриэн. – А спутница? Девушка?
— Наличие девушки в наше время может быть даже опасным, — с уморительно серьёзным видом сообщил он.
— Чтой-то? – ей стало весело.
— Потому что при встрече с потенциальной соперницей девушки могут быть способны на потенциально опасные действия…
— А вы их, конечно, так боитесь… — начала Эриэн и тут же осеклась, уразумев, о чём он говорит. Неужели знал обо всём тогда с самого начала?..

Ромон скрестил руки на груди, слегка наклоняясь вперёд, и Эриэн неожиданно для себя подумала: «Какой же он вкусный!». И вдруг поняла, что думает в самом буквальном смысле. Гастрономическом. Его излучение будоражило её так, как будоражат запах и вид самых любимых блюд и напитков. Чем ближе они были, тем сильнее разливался – казалось, будто даже не в пространстве, а в самом мозге – этот чарующий аромат. Эриэн, сколь могла незаметно, проглотила слюну. Не совсем понимая, почему она это делает, протянула вперёд правую руку и легко провела по его футболке от воротника к животу кончиком ногтя указательного пальца. Материя разошлась, как под лезвием. Ромон глянул удивлённо, однако ничего сказал и не отстранился. Эриэн встала со своего стола и попала в его мощные объятия – снова. Но сейчас ей хотелось чего-то совсем уж невразумительного, и опомнилась она лишь когда он тихонько охнул. Эриэн отпрянула и поняла, что отпрянула от его шеи, куда перед тем сначала с упоением, а потом жадно приникла губами и… Она быстро и панически коснулась своих клыков кончиком языка и выдохнула с облегчением. Да уж, хорошо вышло, нечего сказать: человек зашёл в клуб дождь переждать, а ему тут шею жуют!
— Простите, — проговорила поражённая Эриэн и вгляделась в место укуса. Она, впрочем, не успела «вникнуть» как следует, и на левой стороне шеи Ромона выступило лишь небольшое покраснение и красовались ямки от зубов, которые быстро исчезали.
— Можете продолжать, — в лёгкой прострации ответил он.
— Нет, нет, — Эриэн, взбодрившись, пыталась высвободиться из его рук – сказать прямо, это ей не очень хорошо удавалось. – Скажите: у меня сейчас глаза красные?
Ромон издал краткий звук, означавший решительное отрицание и для убедительности мотнул головой.
— Я расскажу. Это всё одна вакцина.
— Любовная сыворотка? – с искрой с глазах поинтересовался Ромон.
— Да я не об этом! – Эриэн посмотрела в окно. – Дождь закончился, идёмте. Я по дороге объясню, почему временами веду себя несколько странно.
— Хм, — сказал он. – Ну ладно.

Они вышли на улицу, пахнущую свежим летом, и Эриэн заметила, что сонливость испарилась начисто. Да что там! Сейчас она вспомнила их с Бэтом полёты в ту единственную ночь, когда и у неё были крылья, и жалела, что их нет сейчас.

* * *

На электронном пульте остановки Ромон нажал сразу три кнопки вызова такси: воздушное, наземное и подземное.
— Какое быстрее пришлют, — объяснил он Эриэн.
Вообще-то это было хулиганством: получалось, что две машины прибудут зазря. Они, конечно, уедут потом обратно на базу, но…
— Хорошо, — он вгляделся ей в глаза. – Больше так не буду. Просто нашей братии часто приходится срываться куда-то в режиме форс-мажора… Привычка.
И её обдало теплом: во-первых, потому что человек, которого она так мало знала, понял её без всяких слов не хуже Кристофера, с которым она была, как сейчас казалось, с незапамятных времён. А во-вторых… Скорее всего, Кристофер не был бы таким покладистым. Если он узнавал, что что-то вызывает у неё выраженные эмоции, он шёл в направлении этих эмоций. Причём по модулю. Знак ему не был важен. Эриэн могла от души восторгаться, скажем, каким-либо предметом одежды, фасоном – Кир обязательно сооружал себе что-нибудь подобное. Но и в том случае, когда Эриэн что-то возмущало, Кристофер вёл себя сходным образом. Стоило ей высказаться, к примеру, о неприятии зелёного цвета, как он тут же блистал зелёным нарядом или наводнял быт предметами именно зелёного цвета. И так во всём. Когда Эриэн спросила, почему он поступает словно бы назло, Кристофер чуть ли не обиделся и объяснил, что вырабатывает у Эриэн эмоциональную устойчивость. Чтобы впредь ничто не могло вывести её из равновесия, чтобы не встретился ей на Дороге ни один фактор, способный стать стрессовым. Эриэн пыталась ему объяснить, что у каждого человека существуют свои симпатии и антипатии, и это нормально. Тогда Кристофер пускался на хитрость, намекая, что если её что-то или кто-то раздражает, значит, в глубине души её тянет к этому, просто она боится себе в этом признаться. Эриэн в сердцах махала рукой, и каждый оставался при своём. В конце концов, она привыкла к этой его манере и стала воспринимать как естественную.

… А тут вот так сразу: «Больше не буду…». Очень возможно, что на деле-то он и «будет», но само отношение Эриэн обезоружило. К тому же, единожды почувствовав в Ромоне настоящесть, она предпочла думать о нём хорошо, пока он сам не предоставит ей причины в нём разочаровываться.

Сверху мягко опустился большой, почти прозрачный шар.
— Когда-то летала почти на таком же, — сказала Эриэн, усаживаясь в кресло. – Только управлялся он силой мысли.
— Это где такое?
— Во сне, — нашлась она. За время пребывания в Кесли они не собрали данные о степени знакомства местного населения с информацией о существовании других миров, а уж тем более о контактёрах. Впрочем, это и не входило в задачи экспедиции. Поэтому о странностях своего поведения Эриэн поведала Ромону так же весьма осторожно: у неё, мол, частичная потеря памяти на события детства и отрочества (что вполне соответствовало действительности), а знакомый профессор изобретает специфический препарат, способный разрешить эту проблему. Она же согласилась участвовать в испытаниях этой вакцины в качестве добровольца, будучи прекрасно осведомлена о её побочных эффектах. Здесь рассказывать стало уже проще. Впрочем, рисковала она в любом случае, учитывая профессиональную хватку любого истинного журналиста, и рассчитывала лишь на то, что их компания в Кесли – чужестранцы, так сказать, проездом, а, следовательно, имеют право на определённый информационный суверенитет. А дальше, по мере знакомства, думала она, Кристофер его уболтает, если что: вот уж кому можно было становиться специалистом по связям с общественностью.

Впрочем, вскоре проблематика легенды отошла на план неопределённой дальности. Потому что такси набрало высоту и понеслось на северо-восток. Эриэн, обожавшая простор, полёт и высоту, пододвинулась к окну и посмотрела вниз – это было одним из её любимых полудетских чудачеств. Она всегда наслаждалась видом разворачивающейся внизу огромной панорамы и самим ощущением высоты. Как вдруг пространство будто бы толкнулось, сдвинулось куда-то, а пол кабинки стал угрожающе уходить из-под ног. До Эриэн внезапно дошло, с какого расстояния придётся падать, если вдруг в работе механизма учинится неисправность. Да, страховочные парашюты, конечно, неотъемлемый элемент комплектации, но тем не менее. И даже не в осознанных этих рассуждениях было дело. А в том, что её впервые в жизни свёл жуткий ужас, чуть ли не до столбняка и полуобморочного состояния.
Плохо это или хорошо, но в обморок Эриэн никогда не падала. То ли не умела, то ли организм был так устроен. К тому же годы приключений, где порой самоконтроль и хладнокровие могли спасти жизнь, тоже не проходят зря. И весь опыт ВИГовца-межпространственника. Поэтому сейчас она, изо всех сил пытаясь справиться с ужасом, даже кричать не сочла разумным и целесообразным, но вдруг обнаружила, что беззвучно, одними губами практически вопит: «Ромка!!!».
Он придвинулся почти мгновенно. Хотя она всё ещё смотрела в окно, не в силах шевельнуться. Взял за плечи и осторожно отодвинул от неладного иллюминатора. Эриэн вдохнула, промаргиваясь. Стало легче: страх ещё не ушёл, но исчезла паника, и вместе с волнами тепла и простой какой-то надёжности, которые она судорожно впитывала от Ромона, прояснилось сознание. Пространство перестало сдвигаться. Вернулась способность соображать. Она посмотрела на него и поняла, что он так и сидит в исполосованной ею футболке. Закрывать глаза и утыкаться ему в грудь, чего ей сейчас, собственно, и хотелось, Эриэн сочла недостойным участника экспедиции в Запределье, поэтому просто притиснулась к правому боку Ромона, переводя дух.
— Всё хорошо, — сказал он так уверенно и по-родительски, что чуть слёзы на глаза не навернулись, а комок недавнего страха в душе стал стремительно таять, уступая место знакомой световой летучести. Эриэн было стыдно, но, скорее, перед самой собой: Ромон-то не знал, что ей не полагалось бояться и, кажется, даже весьма хорошо себя чувствовал в роли Хранителя.

А тут они уже и снижаться начали.

* * *

— Сингулярность в качестве акцептора действия… — пробормотала Эриэн, изучая светящийся дисплей своего коммуникатора, слегка нагревшегося после очередного дистанционного совещания с ВИГом.
— Эриэн, — сказал Кристофер, — прошу тебя: выражайся так, чтобы из нас двоих тебя понимал хотя бы Ромон.
— А?.. – она секунду смотрела отсутствующим взглядом на колоритную парочку напротив себя. Потом, мигнув, вернулась в окружающую действительность:
— Да нет, это я прикидываю… Не обращайте внимания.

Они сидели в летнем кафе, в тени вековых каштанов. После совещания, проходившего, разумеется, в гостинице, все захотели подышать свежим воздухом. Карцев заметил, что это весьма неожиданно, однако дожидаться ответных острот не стал, умчавшись в юго-западный сектор и прихватив с собой Марьюшкина. После возвращения Эриэн и Ромона и душераздирающего повествования обо всех – или почти всех – странностях, помешавших обследованию местности, экспедиция решила более не рисковать и отправить в «аномальную зону» наименее чувствительных сотрудников со стандартным снаряжением надёжной электроники.

Троица осталась под предлогом необходимости обсудить подробности очередных пакостей полиморфной защиты. На самом деле – Эриэн хорошо это понимала – обсуждения требовала ситуация несколько иного, личного плана. Благо, проблема недомолвок и утаивания беспокоила её меньше всего, поскольку у Эриэн и Кира с давних пор установился такой уровень доверительности отношений, что и сейчас она не только могла рассказать именно ему обо всех движениях своей душевной жизни, но и считала необходимым сделать это в первую очередь. И она рассказывала обо всём: и о том, какое место, пусть и за такой небольшой промежуток времени, занял Ромон в её жизни, и о череде совпадений, вольно или невольно делавших его её хранителем, и о том, что на него можно положиться, и, повторяясь, о просветляющей сознание роли отдельных представителей местной журналистской братии. Кристофер, пока слушал, успел и возревновать, и впасть в отчаяние, и с облегчением повздыхать, и саркастически поусмехаться, и поразиться, и воссиять, и задуматься. Ромон же сидел потупившись, с нарочитым усердием разглядывал узоры на своём блюдечке, однако время от времени метал из-под упавшей на глаза чёлки серьёзные, исполненные решимости взгляды. Когда Эриэн завершила свою глубокомысленно-прочувствованную речь коронно-незадачливым «Ну вот как-то так…», Кристофер с полминуты думал, погрузившись в себя и медленно покачивая головой, а потом, тихо выдохнув, повернулся в пол-оборота к Ромону и сказал с искорками в ещё опечаленных глазах:
— Ну что… — и толкнул того плечом.
Ромон вскинул голову и мгновение смотрел на Кристофера со смятением неверия, а потом несмело-вопросительно улыбнулся. Кристофер фыркнул и подал ему руку.
— Только смотри: если ты с нами, то о делах никому… — он выразительно повёл взглядом. – Я понял. Спасибо! – Ромон, сияя, прижал руку к сердцу, всё ещё улыбаясь.

Эриэн смотрела на них и, хотя ещё не могла до конца уверовать в то, что всё настолько благолепно улаживается, чувствовала себя до неприличия счастливой. Однако разводить сантименты на задании не положено, и вскоре все трое уже вовсю обсуждали проблематику взаимодействия аномальных зон с паранормальными явлениями в жизни некоторых разумных существ, как будто изначально прибыли в Кесли впятером. У Кристофера на браслете запищал сигнал вызова местной связи, и он почти безмятежно коснулся сенсора, ожидая очередного сатирического замечания от Карцева. Но в следующий миг подобрался, напружинившись.
— Ребята, давайте сюда срочно, — лаконично и спокойно сказал Николай. – Эхолокационные возмущения нестандартного типа. Даю координаты…

Аэротакси (на сей раз безо всяких эксцессов для Эриэн, поскольку она сидела между Кристофером и Ромоном, а смотреть вниз ей пока не позволили) приземлилось за перелеском, откуда начиналось обширное поле. Алексей и Николай регистрировали наличие-отсутствие разнородных электромагнитных и биоэнергетических излучений и их характеристики. Вид у обоих был чересчур спокойный, серьёзный и деловитый, из чего Эриэн заключила, что ситуация и впрямь нестандартная. Впрочем, сама она тоже почти сразу почуяла неладное: мыслям, сознанию стало как бы трудно дышать. Она даже рефлекторно вдохнула поглубже и тут же остановила себя: дело было вовсе не в составе воздушной среды и не в собственной дыхательной системе. Пространство вокруг словно незаметно, исподволь гулко схлопывалось, вызывая желание уйти, поискать более благоприятную среду обитания.

Они не стали разделяться, двинулись всей группой вдоль линии перелеска. Молчали. В тишине отчётливо слышалось лишь тихое, мягкое гудение электронных регистраторов.
— Домик, — сказал Кристофер через несколько минут.
Почти на пересечении окончания перелеска с границей желтоватого поля и правда виднелось приземистое строение.
— Условные пси-волны возрастают по амплитуде, — сказал Алексей. – Я проверю по сторонам.
Карцев молча шагнул за ним. Они отошли назад, потом вбок от деревьев, затем вернулись.
— Похоже, в этом домике Запре… — начал Карцев и осекся, взглянув на Ромона.
— Всё нормально, — сказал тот, махнув волосами. – Я в теме.
Эриэн и Кристофер одновременно кивнули.
— В общем, я хотел сказать, что сгустки аномальных излучений, которые мы пока назвали условными пси-волнами, концентрируются в направлении того сарайчика.
— Значит, нам туда, — спокойно сказала Эриэн.
Кристофер нагнулся к ней:
— Ты в порядке?
— Да. Но я бы так же спросила: все в порядке? – суховато ответила она.
Остальные нестройно подтвердили, что да.
— Погодите, — нерешительно сказал Алексей, — Ромон… он ведь не подготовлен. И защиты никакой.
— Я абориген, — сказал Ромон. – У меня иммунитет. К тому же я не чувствую ничего особенного.
— Ладно, идём, — подытожил Карцев. – Надеюсь, если там окажется чёрная дыра, она будет к нам благосклонна.
— Николя, уймись, — попросила Эриэн. Она заметила, что всё-таки начала раздражаться от этой странной «духоты сознания». Успокоиться – защита может не сработать в нужный момент, отпустить нервы – ещё превратишься леший знает в кого. Вот ведь… Она одёрнула себя и зашагала вместе с остальными к деревянному полуразвалившемуся зданию.

* * *

За низким рассыхающимся порогом висела тревожная пустая тишина.
— Живых тут нет, — сказал Николай. – Биопеленг молчит. Радиация тоже в норме.
Они прошли дальше. Это было почти пустое помещение – как будто здесь кто-то раньше пытался утроить дачный домик, а потом уехал и забрал все вещи. Только на одной из стен висела небольшая странноватая картина. На желтовато-бежевом фоне, почти не выделяющемся на деревянной некрашеной стене, кабы не тонкая чёрная рамка, были в хаотичном порядке разбросаны небрежные чёрные квадратные мазки. И всё.
— Снаружи, — сказала Эриэн, прислушавшись к себе, и вслед за тем обстановка за считанные секунды переменилась. Рассыпавшись по окнам, прижимаясь спинами к простенкам, компания увидела, что со стороны редких деревьев к домику приближаются люди – их было немного, человек десять – и животные, намного превосходящие по численности людей.
— Вот чёрт! – выругался Карцев.
Животные по виду напоминали помесь собак, волков и койотов, однако классифицировать их более точно представлялось весьма затруднительным. Ростом с овчарку, песочно-серой масти с белесоватыми разводами, мордами смахивающие и вовсе на гиен, они приближались рыча и подвывая. Но негромко. Эриэн чувствовала исходящие от них волны агрессии, и никак не могла прощупать импульсами хотя бы одного человека. Мужчины тем временем переводили снаряжение в режим боеготовности. Кроме Ромона, у которого не было оружия. Эриэн протянула ему свой браслет-парализатор, шепнув:
— Что это могут быть за люди?
Он почти виновато развёл руками:
— Первый раз сталкиваюсь. Когда выберемся – разузнаю.
В этот момент слетела с петель хлипкая входная дверь под натиском мощных звериных тел, и всё стало происходить ещё быстрее. Под парализующими волнами «собаки» падали, но было их слишком много, и двигались они стремительно, всё прибывая. Карцев и Марьюшкин опасались переводить оружие в автоматический режим, чтобы не задеть товарищей, поэтому всё внимание приходилось держать на отражении атак. Кристофер, не понимая, почему они не активируют защитное поле, нажал кнопку на своём браслете и осознал, что здесь – то ли в этом секторе, то ли во всём Кесли, то ли в этом пространстве вообще – режим стандартной защиты не срабатывает… Эриэн старалась держаться ближе к Кристоферу и Ромону, считая их наиболее уязвимыми. Обернувшись в одно из мгновений назад, она оказалась нос к носу с одной из припавшей для прыжка оскаленной тварью, и прежде чем рука автоматически взметнулась для замыкания пластин парализатора, из горла вырвалось яростное рычание. Эриэн больше не могла удерживаться в пограничном состоянии. «Собака», спугнутая смешанным зарядом гипноизлучения и привычного её миру устрашения со стороны более сильного, не посмела напасть, но Эриэн поняла – всем обострившимся чутьём и ещё каким-то неведомым шестым чувством, что бойня с этими «собаками» подобна отрубанию голов у лернейской гидры. Ведомая уже не столько разумом, сколько инстинктами, она выскочила в боковую комнатку, захлопнула за собой дверь – и её тут же запрокинуло головой вверх и назад, а всё вокруг содрогнулось.

Здесь не было зеркал, но она могла отчасти видеть себя со стороны. «Видеть» — не совсем точное выражение: отражаемые от стен, пола и потолка эхоимпульсы позволяли, скорее, воссоздавать приблизительный мыслеобраз. Она поняла, что трансформировалась в существо, напоминающее по виду одну из атакующих тварей, только шерсть была чёрной, мускулатура верхней части туловища – мощнее, а глаза то гасли зияющей чернотой, то вспыхивали жёлтым огнём. Но ей стало много легче, когда она, выломав одним плечом захлопнутую за собой дверку, выскочила через окно наружу уже на четырёх лапах.
Легче – потому что стало ясно: в таком состоянии неведома усталость. Можно бежать сколь угодно долго, можно драться – и при этом не ощущать даже утомления.
Легче – потому что теперь она точно знала: люди (или кто там) – вовсе не хозяева «собак», а, скорее, их психоэнергетические симбионты, питающиеся высвобождающейся в схватках энергией агрессии. Сами они, в свою очередь, служили тварям своеобразными наводчиками-указателями жертв.
Легче – потому что теперь она знала, с кем драться.

Она сиганула через крыльцо и почуяла нарастающий страх. Шерсть на загривке поднялась дыбом, но организм тут же отреагировал на этот страх усилением защиты, энергия которой будто бы сама собой вынесла её на дворовую площадку, где стоял вожак. Появился он тут недавно. Его боялись все – и люди, и «собаки». Эриэн это чувствовала. Вида он был почти омерзительного, если бы не ощущение исходящей от него силы. Крупнее любого из своей стаи, он стоял прочно, крепко, испуская едва слышное утробное рычание. Шкура его была окрашена тёмными и светло-серыми разводами, местами неся на себе мазки чёрных пятен. Будь Эриэн человеком, она обратила бы больше внимания на узкие полосы отвратительной слизи, местами перечёркивающие его туловище, но тогда это показалось ей абсолютно естественным. Вожак посмотрел ей прямо в глаза, и она кинулась вперёд с намерением вспороть ему глотку. Но промахнулась. Он был изворотливее. Она снова ринулась, и снова он ушёл, а её челюсти щёлкнули в миллиметре от волосков шерсти на его шее. Краем сознания она продолжала улавливать, что ей противно и страшно. Но звериное тело и частично трансформированное сознание таких слов не знали. Чутьё подсказало, что не надо расходовать силы зазря, и некоторое время противники кружили по площадке, скаля зубы и рыча. Затем вожак решил переменить тактику. Он снова сморщил нос, но уже в подобии дружелюбия и стал заискивающе-игриво помахивать опущенным книзу хвостом, желая пробудить в противнике самочьи инстинкты. Это его и погубило. Приглушённая, но не исчезнувшая человеческая составляющая трансформированного существа взметнулась былым повстанческим порывом, оживив все воспоминания о том, как негодовала и возмущалась всегда Эриэн, когда за ней пытались ухаживать те, от кого она менее всего этого хотела. Она вдруг поняла, что кидаться надо не в тот миг, когда противник кажется открытым для нападения, а за полмига до этого. И в последнем прыжке, ударив, наконец, клыками, ощутила почти как должное хруст шейных позвонков на своих челюстях.

* * *

— Эриэн! – Кристофер тряс её за плечи. – Ри! Очнись! Пожалуйста!

Глаза упорно не хотели открываться. Представилось, что она в детстве, лежит в своей кроватке лицом к красному ковру, а на кресле за спиной кошка внимательно выслеживает, когда взрослые выйдут из комнаты, и можно будет совершить классический прыжок на кровать – желательно, прямо на спящего. Но разомкнув с усилием ресницы, Эриэн увидела перед собой взволнованное лицо Кристофера, а под собой ощутила чрезвычайную жёсткость земли и царапучесть песка. Она приподнялась, бросив взгляд на своё тело.
— А… я уже обратилась, да?
— Да… Пойдём скорее наших освобождать.
— Ты цел?
— Цел, цел. Идём, там эти… зомби ходячие. Заперли ребят вместо щенков своих в клетке — совсем мозги повышибало, видать.
— А где?.. – Эриэн оглядела пространство перед сараюшкой, ожидая увидеть если не нападающих животных, то, по крайней мере, их обездвиженные тушки.
— Странное дело, — быстро сказал Кир, хватая её за руку и утаскивая к зиявшему сумрачной пустотой дверному проёму. – Когда ты… в общем, после драки эта зверюга исчезла. А вслед за ним стали исчезать и остальные.
— Как исчезать?
— Ну, как будто испаряются. Даже те, кого мы уложили. Растаяли, будто их и не было. А людишки как с ума посходили. Мы не успели опомниться, они скрутили Лёшу и следом Николая, который, конечно, бросился на помощь.
— Почему сам бросился? А…
— Аккумулятор сел в браслете. А ликвидировать их тут мы не уполномочены. Гипноволны у нас излучаешь ты или мы… если вместе. Без тебя я не мог… А «уйти» по форс-мажорному варианту мы тоже не могли: там ведь Ромон.
Эриэн на миг остановилась, посмотрела на Кристофера. Потом сказала:
— Спасибо тебе, — и быстрым шагом вошла в домик.

Кристофер нагнал её и пошёл впереди, показывая дорогу. Они свернули налево и там, возле кладовки, обнаружилась крохотная лестничка, ведущая в подвал. Потянуло холодом и духотой. Эриэн подумала, что это, пожалуй, самое неприятное: когда жарко и душно, это привычно вроде бы, от прохлады же ожидаешь свежести – а тут, наоборот, дышать нечем.
— Там двое – охраняют, — объяснил Кристофер. – Я думаю, мы их быстро и бескровно…
— Стой! – сказала Эриэн. Она вдруг снова почувствовала обессиливающую сонливость. – Давай проверим: что-то не то.
Кристофер полуиспуганно-полунегодующе взметнул вверх концы бровей, но остановился. Эриэн вынула из кармана клочок бумаги и бросила его на пол. Это был их старый испытанный приём проверки устойчивости резонанса: поджигание мелких предметов на расстоянии. Они присели и сомкнули ладони – Эриэн левую, Кристофер правую – над бумажкой. Но никакого знакомого щекотания в середине ладони сейчас не ощущалось. Эриэн сосредоточилась, напряглась, расслабилась. Всё тщетно.
— Извини, — тихо сказала она. – Не выйдет. Значит, и поворошиться в их мыслях – тоже.
— Что будем делать? – спросил Кристофер.
— Придётся тебе, милый, вспомнить, что ты артист, — задумчиво проговорила Эриэн. – Подыграй мне, а я попробую их напугать. Не глотки же им перекусывать, в самом деле.
Кристофер схватился, было, за голову, но кивнул и поднялся с корточек.

За последним поворотом хода стало светлее, и в полумраке проступили очертания толстых прутьев решётки и двух человеческих фигур – поближе. Эриэн, кстати, ориентировалась в этой полутьме отлично, обступающий со всех сторон полумрак будто ласкал глаза. Поэтому она увидела, что Ромон, Алексей и Николай стоят кучкой в правом углу огромной клетки, что они не связаны, но в плане снаряжения обчистили их полностью. Кроме того, их как будто решили покормить. Что за чушь? Откуда здесь еда? Не собачий же корм, в конце концов… Но к сырой затхлости подвала явно примешивался чуть заметный аромат чего-то аппетитного.

— Стоять!! – визгливый окрик одного из «охранников» заметно приглушился ватностью душного подземелья. Эриэн и Кристофер стали, подняв перед грудью пустые ладони и слегка по-идиотски улыбаясь, словно инопланетные туристы, обожающие весь мир. Эриэн мгновенно порадовалась, что сейчас в напарниках оказался именно Кир: кто-кто, а он партнёрскую реакцию в ансамбле спинным мозгом чуял. Она также вспомнила, что ни один из этих условных людей не видел её до превращения, следовательно…
— Ой, да вы что! – ещё более жизнерадостно, чем среднестатистический турист, защебетала она. – Это бывший дачный домик моей любимой тётушки! Когда я последний раз гостила у неё на студенческой практике, забыла сумку с учебниками. А в суматохе переезда они потерялись. А в библиотеке ругаются теперь. Я специально вернулась, книги ищу! Вот, попросила мужчину, — внутренне кашлянув, она показала подбородком на Кристофера, — проводить…
— Убирайтесь отсюда, — процедил второй.
— Зачем так говоришь, начальник?! – воскликнул Кристофер. – Девушка издалека приехала, ей учиться надо, пусть заберёт книги!
— Здесь нет никаких книг, — бесцветным тоном сказал второй, и Эриэн поймала себя на мысли, что так и называет их про себя: порядковыми номерами. Потому что они были никакие. Словно шарики для игры в пинг-понг, которые прыгали туда, куда их направляла чья-то воля. Пустышки. Они почти ничего не излучали, и хотя она прекрасно использовала сейчас сумеречное зрение, даже во внешности их не могла найти ничего примечательного. Все шарики для пинг-понга одинаковы, подумала она. Тем не менее намеревалась она сейчас принять чуть более устрашающий вид, для чего попыталась раздражиться.
— Безобразие! – сказала Эриэн прочувствованно. – Этот дом – частная собственность. Я буду жаловаться!
Кристофер в придачу пребольно ущипнул её сзади. «Зараза-помощничек, ну я тебе!» — подумала она в сердцах и только в следующие секунды поняла, что желаемый эмоциональный эффект достигнут. Только почему-то ещё сильнее навалилась тягучая сонливость и ещё аппетитнее показался странный вьющийся в душной затхлой прохладе подвала аромат. И как можно хотеть есть и спать одновременно, мельком подумала она про себя.
Первый, который верещал, подошёл ближе. Эриэн поняла, что он рассматривает её с весьма первобытным интересом. Она через силу улыбнулась ему улыбкой Кристофера перед фотокамерами. И попробовала вглядеться в глаза.
— А что за книги-то? – спросил первый.
— Практическая магия! – ухмыльнулся Кристофер, которому страшно нравилось, когда Эриэн начинала его пародировать. – Глянь, какая красавица! Глазом не успеешь моргнуть – заколдует!
Но чувство юмора у «охранника», видимо, находилось в очень и очень запущенном состоянии, либо, наоборот, в зачаточной форме развития.
— А почему у тебя глаза красноватые? – вмиг став серьёзно-угрюмым, спросил он у возликовавшей в душе Эриэн. – Ты, часом, не вампир?
— А брюнеты все вампиры… — сладким, тягуче-бархатным, «ликёрным» тоном промурлыкала она и вслед за тем страшно и торжествующе расхохоталась, обнажив слегка удлинившиеся клыки. Это она умела. Правда, не ожидала, что такой простой театральный приём возымеет столь действенный эффект. Взгляд у «охранника» стал полубезумным, подбородок мелко затрясся, и, коротко заорав, первый из пинг-понговых шариков бросился наутёк, растолкав Эриэн и Кристофера. От неожиданности они даже не успели его схватить. Решив не тратить зря время, парочка шагнула ближе к решётке, где второй нерешительно поднимал оружие, похожее на бластер – а впрочем, чёрт его знает, из чего они тут стреляют.
— Серебряные пули есть? – задорно поинтересовался Кристофер. Эриэн же чувствовала, что лучевой выстрел ей сейчас, пожалуй, не опередить даже на пределе возможностей…
— На вашу компанию хватит… — холодно, но с капелькой сомнения в голосе начал второй, и тут Эриэн увидела, как Ромон метнулся к прутьям решётки. Он смотрел на неё. Вдруг она почувствовала расширение поля сознания, обычно сопровождающее эффект резонанса – но резонанса с Кристофером. Она послала Киру пробную серию импульсов – и получила знакомый жгущий отклик. Резонанс восстанавливался; отчего так странно – сейчас не было времени думать об этом. Эриэн быстро переглянулась с Кристофером, и он одними губами сказал: «Я…». Она с облегчением вздохнула. Это означало, что функцию поражения он брал на себя, собираясь использовать энергию их общего резонанса. Спать хотелось всё сильнее, и Эриэн отчаянно боролась со всевозрастающей мыслью о том, что вот уже как будто и неважно, что там за «охранник» и что там за оружие у него, лишь бы чуть-чуть передохнуть… вот просто закрыть глаза минутки на три хотя бы…

Кристофер тем временем, сжимая её плечо и не позволяя впасть в забытье, вперил в «охранника» свой мгновенно набравший силу угольно-огненный взор и замолчал. Но думать о том, какими бы словами заполнить повисшую паузу, было уже не нужно. «Охранник» тоже хотел внимательно изучить противника, попытаться разгадать его мысли, а потому, в свою очередь, пристально уставился на Кристофера. На этом, собственно, всё и закончилось, ибо уже через несколько секунд, не вымолвив ни единого звука, «охранник» молча опустил оружие, достал ключ и отпер железную решётку. В следующий момент, о котором Эриэн позже вспоминала с нескрываемым сожалением, последние силы всё-таки оставили её: она пошатнулась и опустилась без чувств на земляной пол.

* * *

Сил не было. То есть, вообще. Открыв глаза и с трудом приходя в себя, Эриэн обнаружила себя лежащей на заднем сидении автомобиля. Сбоку слышались голоса Карцева и Марьюшкина, из чего Эриэн заключила, что один из них за рулём. Значит, это было не такси. Шевельнувшись, она ощутила под собой нечто живое, и стало ясно, что Кристофер уложил её головой к себе на руки, а ноги придерживал разместившийся с противоположного края сидения Ромон.
— Доложите обстановку, — сонно сказала она, почти не открывая глаз. Точнее, хотела сказать, но вместо этого получилось невнятное жалобное сипение.
— Чего? – Кристофер нагнулся к ней, но тут же догадался. Наверное, по губам прочёл.
— Ты лежи. Там всё закончилось, — он помедлил, и Эриэн тут же уловила тщательно спрятанную досаду недоговоренного.
— А что не так? – спросила она.
— Сбежал этот… второй. Жаль, ни одного не захватили. А местным властям, я думаю, небезынтересно было бы узнать, что творится в их городе, пусть и на периферии, — он взглянул на Ромона.
— Главное, все живы, — откликнулся тот. – Хотя, конечно, получить «наглядный материал» было бы весомее.
— Ну а что? – подал голос Алексей с переднего сидения. – Ну и рассказал бы он, как мы его в плен взяли да разбоем угрожали. Пока следствие докопалось бы – и ещё не факт, что докопалось, раз у них тут дематериализация в порядке вещей – мы сами вызвали бы гораздо больше подозрений.
— Хочешь сказать, отпечатки тоже поменялись бы или исчезли, а наши свидетельские показания превратились в захватывающую фабулу психиатрического анамнеза? – сказал Николай.
— Всё может быть… — Алексей задумчиво поиграл брелоком. – Правда, нам ещё объясняться за угон машины.
— Это не угон, — поспешно сказал Ромон. – Когда мы шли оттуда, я успел другу позвонить, он выслал машину. Она с двойным управлением: на автоматике и ручном.
— Но я электронным водителям на вражеской территории не доверяю, — добавил Карцев, выкручивая руль так, что Алексей посмотрел на него, а потом назад с некоторой опаской.
— В какой момент он сбежал? – с усилием выдавила из себя Эриэн.
— Когда у тебя закончились силы, — мягко, нараспев проговорил Кристофер, поглаживая пальцами её лоб. – Только не вини себя. Это мы вовремя не сориентировались – четверо молодцев, — и он усмехнулся.
— Ясно, — выдохнула она. – Я отключилась, пропал эффект резонанса, и он вышел из-под влияния. Интересно, вспомнит что-нибудь теперь?
— Я обычно стараюсь такого не допускать, — сказал Кристофер, несколько смутившись. – Но сейчас, честно говоря, поручиться не могу.
— Меня даже больше интересует, почему обычный резонанс отнял столько сил, — вздохнула Эриэн. – Раньше такого никогда не было. Или опять… — она осеклась, задумавшись на несколько секунд, и вспомнила:
— А ведь мне стало плохо ещё до того. Это превращение отнимает кучу энергии.
— Вроде бы закономерно, — осторожно сказал Алексей. – Ведь это неестественное для человеческого организма состояние. Ну, пусть даже… — он не договорил, поведя плечом в сторону Эриэн и Кристофера.
— Если бы Олег предупредил, что после каждой трансформации, завершённой или незавершённой, я буду валяться тряпочкой, я бы хоть предварительные испытания взяла, — проворчала Эриэн, устраиваясь поудобнее. – Да, кстати, а чем вас там кормили?
— Кормили? – удивился Ромон. – Я бы не отказался…
— А я бы отказался, — назидательно произнёс Кристофер. – Вдруг отравят?
— Да ладно, у вас там такое амбре витало, — слабо улыбнулась Эриэн. – Даже сейчас…
— Эриэн, — обеспокоенно сказал Марьюшкин. – Возможно, это иллюзорное. Честное слово, нам ничего не давали. Да и не до еды было – ну, мне, по крайней мере.
— Так, мы куда сейчас? – уточнил Николай. – В лазарет местный или гостиницу сразу?
— А кто ранен? – обеспокоилась Эриэн.
— Вообще-то ты! – фыркнул Кристофер. – То есть, мы подумали, что тебе нанесён больший физический ущерб. У ребят, вон, царапины только – это мы бактерицидкой замажем.
— Да ерунда! – отмахнулся Ромон, отирая ребром ладони скулу. Эриэн лишь сейчас заметила тоненькую линию, прочертившую бордовый след на левой стороне его лица – от виска к нижней челюсти. Над самой скулой снова набухала капля крови, и тут Эриэн будто ударило в сознание. Мир снова грозил перевернуться, как тогда, на высоте. Она чувствовала сдвиг и падение то ли пространства вокруг, то ли себя в нём. Она не могла оторвать взгляда от крови. Откуда силы взялись – безотчётно, стремительно, одним неслышным мягким движением её бросило навстречу этой крови… Видимо, никто ничего не мог или не успел понять, потому что когда Эриэн обвила руками шею Ромона и, дрожа, плотно прижалась губами к ранке, ей никто не мешал. Она не думала и не знала, нравится ли ей вкус крови. Скорее, просто ощущала, что это ей нужно. Вкус как вкус, но в нём заключены жизнь и силы — знание вот о чём было сейчас единственно важным. Поэтому она не оставила ни малейшего следа, проводя по извилистой линии языком и впитывая в себя густую солоноватую железистость. И когда заставила себя оторваться, увидела с радостью, что царапина исчезла. Значит, одновременно к ней вернулась и способность залечивать раны.

В полном молчании Кристофер многозначительно кашлянул. Николай пристально всматривался в дорогу, Алексей же изучал навигационную карту. Эриэн вздохнула и села прямо, чувствуя, что ей хочется шутить, летать и сворачивать ближайшие горы. Ромон глядел на неё с любопытством.
— Понятно, — сказала Эриэн. – Наши милые сотрудники лаборатории в очередной раз изобрели препарат, о действии которого сами будут узнавать из диссертаций испытуемых.

Кристофер думал. На лице его отображалась вся гамма внутренних противоречий.
— Но мы же все так или иначе получили царапины, ссадины, синяки и ушибы! – негодующе заявил он в конце концов.
— Возможно, донорство избирательное, — сказала Эриэн. – Это счастье, что сам факт его возможности открылся. Во всяком случае, переклинило меня только на… ой, Ром, я вам не повредила? — вдруг обеспокоилась она.
— Да ты посмотри на него! – воскликнул Кристофер. – Сияет, как новенький!
— Я вижу, что сейчас сияет. А во время… ну, процесса – больно было? Вообще, какие ощущения?
— Да нормальные… ощущения. .. – слегка сдавленным тоном сказал Ромон, ребячливо косясь на Кира. – Спасибо… Рад помочь. Обращайтесь…
— Тебе его в спасательный рюкзак не запаковать случайно? – поинтересовался Кристофер. – В качестве средства неотложной помощи после непредвиденных трансформаций.
— Ой, да ладно! – не выдержал Алексей. – Мы теперь точно знаем, что надо держаться вместе. А то кто знает, как бы оно там…
— Угу, — откликнулся Николай. – В общем, я так понял, что лазарет достаточно хорошо себя чувствует, чтобы обойтись без нашего присутствия сегодня.
— Сегодня и вообще, — слегка фатальным голосом подытожил Кристофер, глядя на Ромона. – Ладно, аптечка. Поехали.

* * *

На следующее утро Эриэн поняла, что что-то не так. Нет, чувствовала она себя хорошо. Даже замечательно. И когда, поцеловав безмятежно сопящего на боку Кристофера, спускалась по лестнице вниз, радовалась, что никто серьёзно не пострадал, а впереди выходные. Вернее, выходной. Сегодня ещё нужно было составить отчёт о вчерашнем происшествии, провести совещание с базой и выяснить в представительстве местной мобильной связи, почему эта связь вдруг перестала работать со вчерашней ночи. Чем Эриэн сейчас и собиралась заняться.

Когда вышла на улицу, стало ясно неизбежное. Ромон. Он был как будто всюду. В каждой группе встречных прохожих, в транспорте, в магазинах рядом с Эриэн обязательно оказывался кто-нибудь, удивительно напоминающий Ромона или похожий на него. Она сначала отворачивалась. Потом поняла, что это бесполезно, ибо о Ромоне стали красноречиво напоминать неодушевлённые предметы окружающей обстановки: то синий цвет столиков летних кафе совпадал по тону с его джинсовой курткой, то рекламщик на улице вручал листовку такой же расцветки, как галстук, который был на Ромоне в день концерта, то, в конце концов, девушка в салоне мобильной связи умудрялась обнаружить причёску, похожую на ромоновские русые крылышки с падающей на лоб чёлкой. Безобразие. Прислушавшись к себе, Эриэн поняла, что отныне он будет с ней всегда. Это было немыслимо. Но… вот как будто вынули из неё на время часть души, перемешали с точно такой же частью души Ромона, а потом вживили обратно. И теперь утрачивали смысл время, расстояние и встречи. Он был в ней самой, хотела она того или нет. Он ощутимо жил в её душе. Ненавязчиво, легко, но неотделимо. Эриэн вспомнила разные легенды о Запечатлении, связанные с вампирскими историями. Но, кажется, в её случае это никак не было связано с кровью. Это было тоньше, эфирнее, возвышеннее. Это было даже выше страсти. Эриэн хмыкнула про себя: и вот как быть? «Ромон, вы извините, я с вами нечаянно душой Запечатлелась…». Бред. А может быть, это всё – действие вакцины? Вот вернутся они домой, на S-грань, снимут ей эту полиморфную защиту, и всё вернётся на круги своя? Вряд ли. Да, судьбе было угодно сделать Ромона своего рода «Скорой помощью» для её трансформаций, но это физиологическая необходимость. А при чём тут душа? Она обычно так не шутит.

Уладив вопрос с мобильным оператором и заодно забежав в несколько магазинов, чего Эриэн обычно терпеть не могла, она вернулась в гостиницу. Там все уже проснулись и собирались завтракать. Оказавшись в своей компании, Эриэн ощутила прилив уверенности в том, что вернула себе привычное расположение духа. «Если это наваждение, то оно скоро пройдёт», — подумала она, усаживаясь рядом с Кристофером. Карцев с Марьюшкиным что-то выясняли у шеф-повара, стоя позади и в некотором отдалении. В ожидании заказа Эриэн углубилась в свою электронную записную книжку, и когда Алексей за спиной весело воскликнул: «Ромон, а вы что скажете насчёт этого странного салата?», знакомое имя лишь поверхностно скользнуло по краешку сознания. Чтобы потом вернуться и оглушить замерший дух, накрыв неизвестной – и такой знакомой волной. Эриэн медленно и почти обречённо обернулась. Вчера вечером они отвезли Ромона домой, предоставив ему самому возвращать машину её владельцу. Предполагалось, что сегодня Ромон будет отдыхать и заниматься своими делами. И Эриэн как-то расслабилась, совершенно не будучи готовой к застигнутости врасплох его присутствием. А между тем, он тут был, увлечённо переговариваясь с Карцевым и Марьюшкиным и время от времени оправляя свою лёгкую белую куртку.
— Ну-ну. Дышим, дышим, — насмешливо сказал Кристофер, дотрагиваясь до её плеча. Эриэн бросила на него жалобно-вопиющий взгляд. Кир подмигнул. Эриэн поняла, что это заговор, и поспешила возмущённо окопаться на своём стульчике, возводя всевозможные моральные брустверы.
— Что у нас сегодня на повестке? – бодро спросил Николай, широким жестом наливая себе томатный сок. Эриэн посмотрела на него как на саботажника. Карцев аппетитно отхлебнул из высокого стакана и сияюще улыбнулся Ромону, барским жестом указывая на свободный стул. Алексей незаметно толкнул локтем любителя натуральных продуктов.
— Олега с лазерной указкой на вас нет, — печально сказала Эриэн. – Кстати, сегодня совещание. А перед тем – обрисовывание вчерашнего происшествия благообразными речевыми формами в отчётности.
— А после – захватывающая экскурсия в парк развлечений и романтический уик-энд на берегу озера, — заявил Кристофер. – Причём у нас с ребятами первое, а вот у этой парочки, — он указал в сторону Эриэн и Ромона, — второе.
— Чего?! – Эриэн постаралась произнести это как можно более спокойно.
— Да ладно. Вы заслужили, — он снова подмигнул. – Прямо герои вчерашней криминально-мистической хроники. Герои в позитивном смысле.
— А я-то что? – удивился Ромон, откидывая волосы со лба. – Меня даже в плен взяли.
— Я знаю, «что», — весомо сказал Кристофер. Эриэн бросила на него ещё один быстрый – уже заинтересованно-цепкий, безо всякой наносной эмоциональности – взгляд. Что он там разнюхал? И ничего не сказал…
— Всему своё время, — важно добавил Кир, отпивая свою извечную колу. – Я должен ещё кое-что проверить.
— Научные экспедиции положительно влияют на Кристофера, — сказала Эриэн, кладя половинку дольки апельсина на кусочек домашнего творога. – Люди артистических профессий учатся сравнивать, анализировать, делать выводы…
— А некоторые любители учиться наконец-то познают на практике окружающую действительность на ощупь, запах и вкус… — парировал он. – В общем, это не обсуждается. Я уже всё организовал и подготовил.
— Да когда ж ты успел-то?! – искренне поразилась Эриэн. Кристофер сладко улыбнулся и чмокнул губами воздух, изображая поцелуй.
— Мы тут даже самого Ромона не спросили, — из последних остатков совести сказала она. – Может, у него другие планы на выходной.
Ромон энергично помотал головой.
— Может, он не согласен…
— Согласен! – живо подтвердил Ромон с ноткой протеста против ущемления прав отдыхающих.
— Ну вас на фиг, крамольники, — сдалась Эриэн. – Ладно.

За столом послышались одобрительные аплодисменты.
— Только запасной комплект защитного снаряжения возьмите, — порекомендовал Николай. – А то я опасаюсь за кроветворительную систему Ромона…

* * *

Возле воды ранним утром всегда охватывает, обдаёт со всех сторон необычайная, всеобъемлющая свежесть прохлады. Ею взяты в плен почтительно перешёптывающиеся засыпающей листвой ветви деревьев, перед ней склоняются озябшие травинки в прозрачном до звона воздухе, ею вознесены до заоблачных круч осторожные птичьи голоса. Однако если вы укутаны в тёплый плед и имеете возможность быть прижату к столь же романтически настроенному разумному и теплокровному существу, звенящая озёрная прохлада раннего утра кажется вовсе не строгой, а пронзительно обостряющей все впечатления. Примерно так думала Эриэн, прикорнувшая к боку Ромона первым утром первого выходного дня в Кесли.

Когда в череде постоянного напряжения, вызванного делами, необходимостью постоянно концентрироваться, контролировать себя и обстановку мелькает проблеск безмятежности, хочется позволить мыслям течь свободно, плавно и спокойно, остановить мгновение и впитывать в себя навалившееся счастье радости и покоя одновременно. Ромон и Эриэн встречали рассвет. Они приехали сюда ещё затемно и, наспех обустроившись в охотничьем домике, взяли одеяла, пледы, завтрак и побежали на берег озера, про которое Ромон сказал, что основной его достопримечательностью является то, что какие бы названия ему ни присваивали, не приживается ни одно. Всяк сюда приходящий называет его как-нибудь по-своему; на разных картах в ходе истории тоже появлялись разнообразные наименования, но из-за непрекращающейся путаницы решили превратить родовое название географического объекта в имя собственное. И озеро стало Озером. Правда, словоохотливые туристы, особенно иностранцы, и это название умудрялись переиначить, порой меняя по своему усмотрению первую гласную букву, но это были уже мелочи.

А рассвет был хорош. Высокое небо распахивалось громадным куполом над Озером, косогором, перелесками и полянкой, где стоял домик, вспыхивая постоянно меняющимися переливами и переходами красок: от еле различимой в сумраке синеватости до цвета раскалённой лавы. Эриэн казалось, оно звучит торжествующей симфонией, всё это небесное разноцветье. А когда в вышине пролетали птицы, ей чудился свист ветра в собственных крыльях, как если бы они у неё были, и ощущались упругие воздушные потоки, поддерживающие тело и увлекающие его ввысь и вперёд.
Ромон в это время рассказывал о своём опыте путешественника и о том, как хорошо, когда место служебной командировки совпадает с собственными географическими пристрастиями. Эриэн вспоминала, когда в последний раз испытывала сопричастность происходящему не только в человеческих судьбах и душах, но и во всей природе, если не сказать – мире. Но вскоре ей стало лень думать о таком, и она лишь безмятежно пропускала через себя небо, травы, озеро и синтез полёта и неподвижного благостного созерцания в этом вихревом парении сопричастности.

Когда пирующее небом солнце окончательно утвердилось в глубокой синеве, и природа стала заметно оживать, они позавтракали. Никто из них не проронил ни единой шуточки на тему голода крови – да и ясно было, что сейчас это совершенно неуместно. Потом обоих потянуло в сон, и Эриэн включила ультразвуковую резервную сигнализацию — защитное силовое поле в загадочном Кесли по-прежнему не желало включаться – а Ромон собрал одеяла.

Переступив порог домика и окинув взглядом помещение при свете дня, Ромон озорно-испуганно округлил глаза.
— Это не я! То есть, я не специально! – он растерянно смотрел на квадратную приземистую кровать, застеленную плотным плюшевым покрывалом цвета кофе с молоком.
— Что? – Эриэн слегка беспомощно встревожилась (организм отказывался тревожиться в полную силу). Она сняла солнцезащитные очки и обвела нехитрый интерьер непонимающим взглядом. Наконец дошло, что кровать только одна. Она задумчиво пригладила волосы на затылке левой ладонью. Ромон смотрел с прежней несерьёзной виноватостью. Эриэн мгновенно понравилось, что он… такой вот. При его физической внушительности, кинохудожественной симпатичности и безграничном обаянии другой давно бы перешёл в агрессивно-роковое наступление в подобной ситуации. Да, он знал, что при необходимости она смогла бы отразить любую человеческую атаку в нынешнем положении, но дело-то и было в том, что в нём, в Ромоне, в этом милом художнике-журналисте-аспиранте не улавливалась ни единая нотка самих намерений к подобной агрессии.
— Мне всё ясно, — сказала Эриэн. – Это Кристофер.
— Так и скажем по возвращении? — спросил Ромон улыбаясь.
— Обязательно, — она посмотрела ему в глаза. И слегка опешила.
Вроде бы и раньше Эриэн смотрела на Ромона. И даже в глаза. Нет, ошибочка: она смотрела на глаза, а вот в глаза сейчас первый раз заглянула. Там было столько всего… Ей показалось: целый мир. Незнакомая, неведомая, непознанная Вселенная. Причём ни одна компонента этого мира не определялась отдельно, но все они вместе повторяли то, что уже раньше улавливала Эриэн в его биоизлучении, и устремлялись дальше – в безграничность. «Я и не знала, что бывают такие глаза», — с удивлением и тихой радостью подумала она, что погружаться в эту Вселенную цвета океанских волн будет примерно так же, как в детстве – в библиотеку волшебных сказок и захватывающих приключений.
— Я тебя люблю, — без всякого перехода сказал он сосредоточенно, мило и чуть с грустинкой. И уморительно сложил пухленьким полумесяцем нижнюю губку. Эриэн подалась вперёд и вверх, а он послушно наклонился. Она нежно обхватила поцелуем эту губку и лукаво спросила:
— А слабо просто так вместе поспать?
— Ну, Кристофер, конечно, красивенький… — Ромон, кажется, слегка расстроился.
— Да не в этом дело. Ты бесподобен, поверь мне. Просто… — она коснулась рукой его груди, подбирая подходящие слова, но оказалось, что подбирать не нужно. Ромон взял её за плечи, коснувшись лбом её лба и сказал:
— Конечно.
— Спасибо, — Эриэн обняла его, уткнувшись лицом в мягкую ткань футболки на груди, и подумала, что в мире, пожалуй, ещё не закончились простые, обыкновенные чудеса.

Возможно, одним из самых обширных во Вселенной мог бы быть Остров Забытых Снов. Кто и когда сможет запечатлеть то, что остаётся по ту сторону грани, преодоление которой накладывает неуловимое и непреклонное вето на память? Кажется, только что мир вокруг бурлил удивительными событиями, вихрился и летал вокруг полнозвучностью восприятия – и вот уже этот переход через едва ощутимый белый тамбур, после которого – пробуждение.
Когда Эриэн приоткрыла глаза, ей показалось, что в воздухе разливается горячий сладкий запах сахарной ваты. Потом эта иллюзия исчезла, и остался лишь тёплый уютный плен белых простыней да пропитывающие всё и вся вокруг совершенный комфорт, защищённость и непривычно детская ласковость. Сбросив в себя вязкую пелену дремоты, Эриэн поняла, что впечатление это исходит от теплоты тела лежавшего рядом Ромона.

Она пошевелилась, и он тут же проснулся.
— Ты прямо как мама, — сказала она ему.
Они оба лежали на животе, обняв свои подушки и повернув друг к другу головы.
— Я похож на твою маму?
— Нет. Я просто сейчас подумала, что с тобой временами – как с мамой. В общем смысле.
— Может, я лучше буду папой? Я всё-таки мужчина, — он смешно поморгал от попавшего в глаза лучика солнца, пробившегося из-под задёрнутых штор. Лучик успел, тем не менее, пробежаться по волосам Ромона, пересыпая их вспыхивающей медной золотистостью. Эриэн протянула руку и погладила его по встрёпанной причёске. В ответ он протянул правую руку и легко провел по её полуобнажённой спине два раза – как раз там, где когда-то, в одну из мятежных ночей, были крылья… А сейчас там были только бретельки и прохладная атласная ткань маечки от спального комплекта.
— Не знаю, как лучше объяснить, — задумчиво сказала она. – Ты, безусловно, мужчина. Но при этом как мама. По тому, какого спектра излучаемое тобой отношение и как оно преломляется в моём восприятии. А вот над Кристофером я часто подшучиваю, что он Женщина с большой буквы – но в то же время с недавних пор он несколько повзрослел, и всё чаще тянет назвать его папой. Это, конечно, не считая тех периодов, когда вы оба – сущие дети.
— Надо поработать над преодолением таких гендерных парадоксов, — пробормотал Ромон. Эриэн наградила его смешком и придвинулась поближе.
— Можно тебя спросить? – произнёс он через несколько секунд.
— Ага.
— А у меня кровь вкусная?
— Ты вообще аппетитный, — смеясь, сказала она. Ромон с интересом приподнялся. Она погладила его по плечу, утихомиривая. И ответила:
— В такие моменты вкус будто теряет всякую значимость, понимаешь? Просто тянет, как к источнику сил, энергии, жизни. Хорошо ещё, что мне не требуется кровь в таких количествах, как настоящим вампирам. Я уже думала: может, вакцина пробудила в организме отклики того состояния, когда я была обращена Бэтом? Ему ведь тоже один глоток требовался раз в несколько дней. Правда, он тогда был вегетарианцем…
— Как это?
— А по коровам специализировался.
— Хм. А это правда, что теперь я считаюсь твоим Супругом?

Вот тебе и всё. Он, оказывается, тоже читал все эти вампирские легенды и сказания. Эриэн слегка опешила, но так как сама ощущала эту истину – правда, не по крови, а в душе – то подтвердила:
— Да, правда. Есть такая тема, — и подумала, что про душевное Запечатление она ему как-нибудь потом объяснит. А сейчас пока так понятнее будет.
Ромон очень довольно улыбнулся ребячливой своей улыбкой, и Эриэн снова захотелось его поцеловать и вообще чуть ли не запеленать, прижав к себе. И это она ещё несколько минут назад называла его мамой? Странно, однако, и эта правда уживалась в ней непостижимым образом. Тут Ромон повернулся набок и лёг, подперев щёку рукой. Волосы его рассыпались, закрыв правую сторону лба, а скользнувшие по лицу крылья света и тени отозвались в памяти такой знакомой пронзительно-светлой теплотой…

«… Пройдёт ещё целая, мучительно долгая, секунда, прежде чем его глаза встретятся с твоими. Но вот наконец увидел, замер на мгновение, узнал, улыбнулся. Тепло светло-карего взгляда с искорками азарта и непредсказуемости согрело с ног до головы, заставило закипеть кровь, вдохнуло тепло в холодные пальцы…
А когда ты в первый раз увидела его – настоящего – то ощутила сразу нечто невыразимо родное и милое. И смотрела сначала не на него, а внутрь куда-то, в его суть. Тогда, на короткий отрезок времени тебе было дано это: ты могла душою жить в нём, видеть его мир – и мир вокруг его глазами, быть с ним духовно единым целым. Боже, как тебе это удавалось? Но в те далёкие годы ничто не воспринималось особенно глубоко. Ты просто так жила.
… На улице ноябрь. Небо пасмурно, ветер тщетно пытается найти хоть один листик в строгих пустых кронах деревьев. Кое-где и снег лежит. Город печален, серые автомобили и люди-муравьи снуют по улицам. Но какое тебе дело до всего этого? В мире существует только Он, окружённый светлым ореолом твоей Любви к нему!…
Он шёл… Золотисто-коричневая поясная куртка (такого же цвета, как глаза и волосы), чуть расклешённые брюки, улыбчивые морщинки в уголках глаз, шелковистая причёска, доходящая сзади до середины шеи, красивые руки, фигура… Всё это сливается в одну стремительно летящую волну счастья, которая отдаётся в каждой клеточке тела нежным толчком – словом «люблю»…
Это случилось не сразу. На какое-то время мысли твои метнулись в сторону других событий, вещей, открытий. Но не случиться не могло. Зёрна первого впечатления были брошены, и однажды весной дали буйные всходы в твоём сердце. Ты помнишь? Он нравился тебе всё больше и больше, а однажды, в какой-то точке жизненного пути ты вдруг ощутила себя самой счастливой и самой несчастной на свете. Ты… тебе в необычайном приливе фантастических сил захотелось бежать навстречу горизонту через шквалы урагана и одновременно упасть на землю и разрыдаться так, чтобы сердце разорвалось, ибо не могло оно выносить такие страдания, тоску, боль и горечь.
Но ты любила. Это было важнее всего на свете. Это стало Жизнью, и ты уже не мыслила себя без него. Боже, как ты мечтала о нём, как стремилась к нему душой и телом, как летела на волнующих, обжигающих потоках любви… И, как глупый мотылёк о стекло, разбивалась, разбивалась тысячу раз, резала сердце осколками, осыпала душу ледяной кашей, билась и не могла пробиться сквозь стену собственного разума, который не позволял делать глупости и твердил одно, говоря о невозможности счастья «ввиду объективных причин». «Ты не должна об этом думать. Ты не можешь быть с ним вместе. Постарайся быть для него хорошим другом. Люби больше него самого его жену, потому что в ней он нашёл радость и счастье. А ты ведь хочешь, чтобы он был счастлив, не так ли? Ты же любишь. А любовь – это желание счастья близкому человеку…» Постепенно этим неумолимым приказам стал подчиняться и твой дух. Но невозможно было забыть. Забыть его – такого родного, милого, такого же творческого и сумасшедшего, как и ты сама, такого сильного, притягательного и неповторимого… нет… нет, это абсурд. Такого вообще не может быть.
За прошедшие годы твоё сердце проделало огромный путь. Ты втайне ото всех страдала, горела, мучилась, принимала безумные решения, тратила силы в бесконечном поиске… А сейчас вот просто стояла под сиротски озябшим ноябрьским небом – спокойная, повзрослевшая, принявшая реальность в её беспощадности и смирившаяся в ней, но – невыразимо счастливая оттого, что он есть на этом свете, оттого, что встретился, узнал, улыбнулся… Ты научилась жить с этой Любовью, выдерживать её силу.

Он подошёл, чуть наклонил голову, взял за плечи, легко коснулся твоего лба губами. И в это время по странному и счастливому совпадению из-за унылых непроглядных облаков выглянул и вмиг озарил всё вокруг луч солнца. Он рассеялся по всей улице, окутал её теплой, сверкающей золотой пеленой. И сквозь неё ты скорее чувствуешь, чем слышишь негромкий, глубокий приветливый голос: «Здравствуй, малыш…».

Да, так было когда-то. В эпоху первой любви по имени Лэйн Краун. Который сейчас будто бы проступил во всём существе Ромона и улыбнулся, тепло и ласково через века и пространства, через всю невозможность Запределья: «Ну вот, я и вернулся…».

Эриэн ласково и весело опрокинула Ромона на спину. Он легко приподнял её над собой, и ещё некоторое время они боролись, превращая несчастное ложе, возможно, предназначенное для более сокровенных целей, в некое подобие места разгромного вандализма.

Потом оказалось, что уже вечер. Пообедав прямо в домике и проверив сканер сигнализации (к счастью, всё было спокойно), они упаковались и решили напоследок прогуляться ещё разок.
Дул несильный, согретый погожим днём и густо пропитанный запахами разнотравья и хвои ветерок, напоминавший, однако, о скором наступлении ночной прохлады. Решительная протяжённость длинных теней вторила оживлённому кружению воздуха. И было что-то удивительно красивое, томящее, исполненное концентрации главного смысла в тихом лесном вечернем карнавале, отчего не хотелось ни задерживать, ни торопить его.

Взойдя на открытый пригорок, Эриэн посмотрела на садящееся солнце (благо, очки позволяли это) и повернулась к Ромону. Тот стоял чуть склонив голову набок и время от времени жмурясь от ярких, но уже не палящих лучей.
— Ты случайно фотофобию от меня не схватил? – обеспокоилась она.
— Это заразно? – он заулыбался.
— Мало ли… — Эриэн задумалась. – Я всё думаю: тогда, в подземелье… Как получилось, что внезапно сработал наш с Кристофером резонанс, если у меня не оставалось на него энергии? Да и пробу мы делали перед тем.
— Здесь же много всего необычайного происходит.
— Вряд ли даже необычайное подчиняется законам хаоса. Если уж случайное – проявление закономерного. А ты… вообще как относишься ко всему странному? Тому, что не укладывается в обывательские или, пусть, привычные представления о должном миропорядке?
— Я открыт для всего, — спокойно и свободно сказал Ромон, взглядывая в гаснущий небосклон. – Пусть странное, пусть фантастическое, пусть необычайное. Если это есть в жизни, почему нет? Мы тоже её часть.
— Тогда скажи: почему ты подошёл к решётке в тот момент?
— Просто… Хотел поддержать. Пусть так. А ещё мне просто нравится на тебя смотреть, — он снова улыбнулся.
— То есть… — Эриэн задумчиво умолкла на несколько секунд и потом проговорила нерешительно:
— Ты не допускаешь, что можешь иметь отношение к резонансу?
— Я могу допустить всё, что угодно, но как… — он слегка неловко пожал плечами.
— Извини, — опомнилась Эриэн. – Я с тобой уже говорю, как со всеми нашими. Забыла, что ты отсюда и не сотрудник ВИГа.
— По-моему, это здорово, — сказал он. – Только я всё равно должен узнать, в чём дело.
— Это можно будет установить в нашем диагностическом центре. Обследовать твоё биополе, его совместимость с нашими, его влияние на них, на ход резонанса. Надо же…
— Что?
— Когда-то, много лет назад я говорила почти то же самое Кристоферу. Про диагностику.
— И?
— Последствия были трагическими и судьбоносно-спасительными одновременно, — усмехнулась она. – Пусть он сам и рассказывает, когда приедем.
— Приедем на S-грань?
— Ох… — она только сейчас всерьёз подумала об этом. – А ты хотел бы?
— Ну а почему нет, — снова сказал он так, будто речь шла о поездке в соседний город. У Эриэн же в голове сразу пронеслось множество мыслей. «А это возможно? Пропустит ли его межпространственный барьер? Он ведь не подготовлен совершенно. И как его потом обратно возвращать? Ведь не согласится же он переехать – то есть, уйти отсюда — навсегда? А если согласится? Не скажутся ли отрицательно условия обитания на S-грани на его организме? Мало ли какая может оказаться тонкоэнергетическая несовместимость? Всё же Кесли – место особенное…». Она глубоко вдохнула, возложив немалую надежду на то, что все проблемы удастся разрешить если не сразу, то постепенно, если не в одиночку, то совместными усилиями-то уж точно, и спокойно и решительно сказала:
— Хорошо. Я рада.
Ромон дурашливо откозырял и обнял её.

Возвращались, как и приезжали сюда, затемно. Из ночи в ночь… В этот раз, чтобы не рисковать, такси вызвали наземное. Ромон набрал на пункте координаты местного назначения и перебрался на заднее сидение к Эриэн. Она не стала возражать, а он спросил:
— Какие планы на завтра?
— Рабочие – дежурные, а так надо бы ещё у Кира выпытать, что такого интересного он о тебе предполагает. Может статься, мы думаем об одном и том же. А у тебя?
— Друзья пригласили на конкурс вечеринок, — очень значительно произнёс Ромон. – Говорят, будет весело, много интересных людей и красивых девушек.
Эриэн уставилась на него, забыв даже отодвинуться.
— Да шучу я! – засмеялся он. – Мне в авантюры пускаться нельзя: я женат.
От ещё большего изумления Эриэн выдохнула, казалось, весь воздух и попыталась оттолкнуть ладонями его плечи. Вышло из этого, правда, всего лишь какое-то плотное прикосновение.
— Знаешь, — сказала она ему, когда к ней вернулся дар речи, — наше Запечатление, как я его называю… ну хорошо, как мы его называем, не накладывает на тебя никаких обязательств. Ты волен жить как хочешь и поступать как угодно.
— Да? – задорно спросил он.
— Да!
Ромон крепче обхватил Эриэн и нашёл поцелуем её губы. Стремление к сопротивлению сорвалось, как тормозная планка под натиском урагана, и она сама не заметила, как начала упоенно отвечать ему. В летящих навстречу голубых бликах ночной иллюминации, пролетавших по салону, скользивших по плечам, волосам и лицам влюблённых, они целовались так, словно, будучи когда-то разлучены, обрели друг друга вновь через одну жизнь и возрождённую в ней память о своей любви.

* * *

— Очень интересный парк, — дипломатичным тоном проговорила Эриэн, перекладывая глянцевые фотографии на столе за обедом. На фотографиях, сделанных Кристофером, Карцевым и Марьюшкиным, в различных ракурсах красовались участки кеслианского парка развлечений, фрагменты аттракционов и лиц, выражающих широкий диапазон реакций на прохождение самых экстремальных участков этих аттракционов.
— Правда, здорово?! – восхищался Алексей. – Особенно эти мёртвые петли с зависаниями…
— Я благодарю небо за то, что этот молодой человек, — Николай придвинул к себе витаминно-белковый коктейль, — имел счастье развлекаться вне семейного очага. Иначе Вероника давно учинила бы надо мной самосуд за то, что я допускаю подобное.
— А причём здесь ты? – удивился Алексей. – Я сам себе хозяин, и…
Тут вся компания настолько дружно вздохнула, что программист, задумавшись о чём-то, скромно умолк.
— А вот эту! Вот эту глянь! – восторгался Кристофер, пододвигая Эриэн снимок с изображением свирепых воинов, отплясывающих на круглой площадке. – Это, как мне сказали, самая древняя и самая малочисленная субкультура хранителей ключей времени.
— Да? — заинтересованно сказал Ромон, заглядывая Эриэн через плечо. – Вообще, насколько я знаю, до сих пор это были ребята с местного телевидения. Просто у них хобби такое – костюмированное историческое фэнтези.
Кристофер, расширив глаза и поджав губы, возмущённо хлопнул Ромона по плечу веером из фотографий.
— Такую красивую субкультуру развеял!
— Во чисто поле пустил, — добавила Эриэн, улыбаясь. – И, если не считать – или, наоборот, посчитать, в который раз мы уже пересматриваем эти, без сомнения, замечательные фотографии, то…
— Ну, я вижу, вы полноценно отдохнули, — сказал Кристофер, поблескивая глазами.
— Да… — задумчиво и чуть смущённо сказала Эриэн, а Ромон вздохнул, но кивнул. Кристофер, посверлив с полминуты взглядом обоих, усмехнулся и добавил:
— Ну не раздвоиться же мне, чтобы одновременно и экскурсию для одних проводить, и курировать развитие некой мелодрамы у других.
— Ладно, мы здесь всё-таки не мелодраматическими и даже, — Эриэн посмотрела на чуть взгрустнувшего Ромона и чмокнула его в щёку, — не с матримониальными целями.
— А с какими? – спросил Алексей, спровоцировав повторную волну неподдельного к себе внимания. Но не сей раз тушеваться он не стал, а принялся разъяснять:
— Посудите сами. Через три дня завершается ориентировочный срок нашего здесь пребывания. Решит ли Олег – то есть, и Центр тоже – оставить нас тут ещё на какое-то время, сказать трудно. Какие у нас цели? Наблюдения, сбор информации, регистрация данных. Не считая попутной борьбы с разными нежитями, о которой мы тут даже сообщить никому не можем, — он откинулся на спинку стула и подытожил:
— А поскольку миссию свою мы выполняли и продолжаем выполнять добросовестно даже несмотря на то, что даже не знаем, Запределье ли это вообще, то задачи командировки можем считать выполненными. И не игнорировать прочие нюансы…
— Да подожди ты, — сказал Карцев. – Чувствуется, выходной расслабил некоторых участников экспедиции не в меру. Во-первых, за оставшееся время может произойти что угодно. Во-вторых, отзовут нас или нет – этого мы наверняка не знаем. И наконец хочу напомнить отдельно взятым наполеонам, что наука – это не ежедневные фантастические приключения с покорением всё новых и новых миров, галактик и времён, а кропотливый, зачастую весьма занудный труд, где важной может оказаться любая деталь, которая может привести к неожиданным открытиям.
— Вот об этом мы и хотели поговорить, — подала голос Эриэн, аккуратно складывая фотографии в стопочку. – Кристофер, будь добр, ознакомь нас со своей гипотезой.
— А?
— Нет-нет, ты не один, кто задумался о необычном проявлении эффекта нашего резонанса, — проникновенно увещевала его Эриэн, терроризируя мороженое в своей вазочке. — Так что отговорки под видом непонимания не пройдут.
— Интересно, — сказал Кир. – И кто ещё ознакомит нас с неожиданными артефактами?
— О чём речь вообще? – Алексей подался вперёд.
— Ладно, — Эриэн махнула рукой. – В день атаки тех симбионтов, когда мы с Кристофером отправились вызволять вас троих из подземелья, произошло необычное. Мы планировали сразу использовать гипноволны против охранников, если они откажутся выпустить вас мирно. Но для этого нужен был эффект резонанса – мы можем подобное лишь вместе. А его не было.
— Как не было? — Карцев, казалось, так и вцепился сознанием в подкрадывающуюся загадку.
— Трансформации отнимают кучу сил, — объяснила Эриэн. – Я не ожидала подобных последствий. Вряд ли и начальство наше ожидало. Перед тем, как дать себя обнаружить, мы проверяли резонанс. Его не было. Я вообще напоминала себе энергетическую тушку. Ужасно хотелось спать. Вы думаете, почему пришлось устроить там столь затяжной спектакль?
— А мне понравилось, — вставил Кристофер, дурашливо косясь на Эриэн. Она наградила его смыслосодержательным взглядом и продолжала:
— То, что одного из тех зомби удалось так удачно… гм, нивелировать – счастливая случайность. Кто же знал, что они тут так боятся вампиров, будучи при этом в союзе с адскими зверями.
— Ну, адскими бы я их не назвал, — самоуверенно заявил Марьюшкин. – Так, собачки.
— Из-за которых ты оказался за решёткой в плену у безмозглых управляемых зомби, — добавил Карцев. – И что дальше?
— С виду ничего особенного, — сказала Эриэн. – Ромон подошёл к решётке и посмотрел на меня, а я отчётливее ощутила запах его крови. И заодно – волну резонанса, но резонанса с Кристофером. Дальше всё прошло по изначальному плану.
— Что ж, я рад, — сказал Кир. – Мне удалось пообедать не тратя времени на объяснения. Собственно, об этом я и думал. О влиянии отдельно взятых кеслианцев на биоэнергетику пришельцев с S-грани.
— Очень мило с твоей стороны, — проговорила Эриэн. – Может теперь, когда твой обед в ближайшее время не собирается с тобой расставаться, поведаешь о своих размышлениях?
— Да что тут, собственно, — Кристофер промокнул уголки губ салфеткой. – Вы же и сами наверняка думали об этом. Ромону удалось повлиять на то, что возможно лишь нашими общими усилиями. Через тебя, понятное дело. Но тем не менее. И это само по себе очень интересно.
— Так это что же получается, — вдохновился Алексей, — новое открытие в сфере тонкосенсорных систем?
— Да никакое это ещё не открытие, — возразил Карцев. – Нужна проверка, экспериментальная база.
— Да я в перспективе…
— А для этой перспективы нужно тащить Ромона в наши научно-исследовательские учреждения и там уж наполеонствовать. Но как это возможно? – Николай вопросительно посмотрел на журналиста.
— Возможно, — сразу откликнулся тот. – Мы уже говорили об этом. Я сам думал: ведь это могла быть единичная случайность.
— Или не единичная, но действующая до тех пор, пока работает полиморфная защита, задумчиво добавила Эриэн.
— Так, — Николай хлопнул руками по коленям. – Значит, этические вопросы решены.
— Всё упирается в технические, — сказала Эриэн. – Допуск со стороны Центра и ВИГа на переход ещё одного человека, локальный барьер и, самое главное, — не повредит ли это здоровью.
— Да уладим, — поспешно сказал Алексей, которому уже не терпелось внести оживление в будни отдела межпространственной связей. – Олег ещё и обрадуется такому материалу для исследований.
— Надеюсь, – вздохнула Эриэн.

* * *

— Гипотеза не новая, но интересная, — сказал Олег Прошкин, выслушав «коллективный доклад», как он тактично именовал несколько взволнованный каскад рассказов участников экспедиции.

Участники собрались в номере Эриэн и Кристофера, где посередине гостиной развернули перед тем блок аппаратуры, позволявшей воспроизводить трёхмерную голографическую связь.
— Как это не новая! – воскликнул Алексей. – Я работаю в ВИГе не со дня его основания, конечно, но всё же очень давно и не припомню исследований подобного рода. А если бы они проводились ещё раньше, данные хранились бы в архивах. Карцев, уже изготовившийся, было, по привычке урезонить молодого программиста, захлопнул рот, подумал секунду, а потом произнёс в пространство:
— Возможно, они были засекречены. А не послали ли… простите, не была ли сформирована наша «запредельная» командировка для проверки именно этой гипотезы?
— Нет, — сразу сказал Прошкин. – Я не то имел в виду. Смотрите: речь идёт о влиянии на систему двух объектов третьего. А разве ещё не со времён зарождения основ геометрии, к примеру, было установлено, что три точки задают плоскость? То есть, превращают одномерное пространство в двумерное. Да любому ребёнку известно, что трёхколёсный велосипед устойчивее двухколёсного, что на табуретке с двумя ножками сидеть не получится, а с тремя – уже можно. То есть, я о более общих началах.
— Что-то я не замечал такого оптимистического подхода в процессе образования классических любовных треугольников, — хмыкнул Алексей. Эриэн покосилась на него, а Ромон чуть заметно порозовел.
— Я не о любовных треугольниках, — ответил Олег. – Речь ведётся о научном приложении изучения сложных процессов Мироздания. Мы вашу «трёхточечную» систему сейчас рассматриваем не на уровне бытовых отношений. Вы представляете собой союз трёх объектов, каждый из которых обладает необычными способностями. Когда-то выяснилось, что результирующая объединения сил двух объектов намного превышает механическую суммарную. Теперь обнаружился третий, способный входить в тонкое психоэнергетическое взаимодействие с этим тандемом, усиливая и продолжая тот эффект, который наблюдался ранее. Возможно, в дальнейшем вы обнаружите новые свойства.
— Но если три точки задают плоскость, то четыре – пространство. Третье измерение, — заметил слегка помрачневший Кристофер. – Я тут подумал: к чему мне ещё готовиться?
— Возможно, образование третьего измерения будет как раз в твою пользу, — осторожно и очень тихо сказал Николай Карцев. Но Алексей услышал и стрельнул в его сторону смешливым взглядом.
— Тернарный союз – основа основ, — задумчиво сказал Олег Прошкин. – Четвёртая, пятая, шестая и так далее «точки» не несут такого платформообразующего значения. А если мы подключим к этой идее культурологов, они вообще разовьют многотомные рассуждения о союзах веры, надежды и любви, красоты добра и справедливости, Троице и прочем. Но мы с вами занимаемся построением научной картины мира.
— Я вот о чём подумала, — проговорила Эриэн. – Что, если обсуждаемый нами эффект тернарного союза – назовём его так пока – проявляется лишь пока действует полиморфная защита?
— Вот именно по этой причине мы отзываем вашу экспедицию в установленные сроки, — ответил Прошкин. – Препарат новый, тем более обнаруживший свойства, которые не прогнозировались нашими специалистами. Я считаю, что действие его на организм не должно превышать тот временной период, на который мы рассчитывали, планируя экспедицию.
— Это очень опасно? – встревожился Кристофер.
— Я не говорил об опасности, — мягко ответил Олег. – Я лишь предполагаю, что затягивать не следует. А всё прочее узнаем на месте.
— Значит, возвращаемся? – спросил Карцев.
— Да, — сказал Олег.
— Ну вот… — разочарованно протянул Алексей, потягиваясь. – Значит, по большому счёту, и исследовать-то нечего.
— Лёш, ты, по-моему, просто по семье соскучился, — насмешливо сказал Кристофер. – При всей твоей былой рассудительности…
— Это Запределье так действует, — объяснил Марьюшкин. – Ну, или то, что мы условно за него принимаем.
— Я не сказал, что нечего исследовать, — возразил Олег. – Феномен, обнаруженный вами, является весомым конкретным проявлением общей закономерности и, несомненно, войдёт в историю.
— Ладно, — успокоился Алексей. – Я согласен.
Все рассмеялись, особенно «тернарный союз».
— Как будет осуществляться переход? – спросила Эриэн.
— Думаю, на сей раз вы должны держаться вместе, — сказал Олег.
— Значит, по классическому варианту. А энергообеспечение «окна»? Изначальная настройка предусматривала переброску троих.
— Подключим резервное, — пообещал Прошкин. – В крайнем случае вы всегда сможете использовать свои возможности.
— Да, я помню. Знаю, — серьёзно сказал Эриэн. – Но условия нестандартные, параметры перехода новые. Я тоже стараюсь учитывать все варианты.
— Всё будет хорошо, — сказал Ромон, откидывая со лба чёлку.
— Это правильный настрой, — кивнул Олег. – Только, друзья, вы его подготовьте хотя бы с помощью того портативного оборудования, которое у вас при себе. Для профилактики неожиданностей.
— Конечно, — заверил Николай. – Сделаем.
— Отлично, — Олег, вернее, его голографический двойник, поднялся с кресла. – До связи, — и отключился.

* * *

Люди по-разному воспринимают смену обстановки, попадая в другую среду обитания. Кого-то первыми извещают о смене условий лучи света, позволяющие увидеть картину окружающего – и это неудивительно. Кто-то сначала ловит звуки, рассказывающие о том, что происходит вокруг, а потом уж всматривается. Кому-то раскрывает секрет смены условий объёмное, окружающее его со всех сторон панно запахов. Но, наверное, почти все реагируют на ощущение дороги – обыкновенной дороги под ногами. Когда бугристая галька сменяется ровным асфальтом, а тому на смену приходит зыбкий песок, сразу возникает впечатление, что ты уже где-то не здесь, не в привычных условиях знакомой обстановки. И то, что биологи называют ориентировочным рефлексом, запускает во всем существе гремучую смесь любопытства, внимания, интереса и настороженности, циркулирующую в сознании до тех пор, пока новые доселе условия не станут привычными.

Так было и сейчас, когда все пятеро – теперь уже пятеро – участников отозванной ВИГом экспедиции возвращались к месту локального барьера, прямо за которым должно было открыться окно перехода в мир S-грани. Асфальтовая дорожка, ответвлявшаяся от шоссе, где остановилось такси, убегала в редкий соснячок, и, ощутив под ногами пружинистость травяного настила, люди замолкли на несколько секунд, словно бы впитывая в себя первые мгновения новой обстановки. Хотя до того активно обсуждали последние детали плана перехода и другие планы, касавшиеся уже намечавшейся на S-грани научной и прочей деятельности.
Небо то пасмурнело, то прояснялось, расцвечиваясь тонкорунными полотнами солнечного сияния – и Эриэн с удовольствием думала о скором избавлении от непереносимости прямых солнечных лучей, о том, как вскоре она снова сможет радоваться солнцу и купаться в потоках его света. Иногда заштриховывали воздух едва заметные дождевые нити, вскоре утихающие, как слабое эхо. Налетающие порывы терпкой свежести сменялись неподвижностью душноватой безмолвной тишины, уступая время от времени слабым ровным потокам.

Компания держала курс на вздымающийся обрыв. Обычно именно на обрывах устраивались станции перехода – в таких местах эффективнее работала необходимая для того аппаратура, энергоснабжение усиливалось резонансной подпиткой электромагнитных полей особой частоты, и межпространственная связь работала лучше.
— Ромон, как себя чувствуешь? — спросил Николай. Накануне они провели импульсно-волновую коррекцию биополя Ромона, пытаясь максимально адаптировать его организм к переходу в другое пространство и будущим условиям жизни в нём.
— Нормально, — живо отозвался он. – Бодрит.
— Только честно, — предупредила Эриэн.
— Ой, что-то мы новичкам не доверяем! – Ромон рассмеялся, обнимая её за плечи одной рукой. Кристофер хмыкнул и, занимая место с другого бока, пояснил:
— Мы о новичках как раз и заботимся. Малейшая неточность – в том числе и субъективно – может привести к сбоям. Поэтому лучше не храбриться, если что, а говорить как есть.
— Да нет, правда всё хорошо.
— Ну ладно, — сказала Эриэн. – Почти пришли.

На открытом участке полого уходящего вдаль и ввысь края обрыва ветер усиливался, заставляя беспокойно шуметь кроны оставленных позади деревьев. Алексей разворачивал аппаратуру – сеть миниатюрных датчиков, генераторов и стабилизаторов, призванных создавать условия для межпространственного перехода в наиболее благоприятствующих этому условиях. После перехода вся техника должна была аннигилироваться. Николай, сверявший последние данные о готовности и отсылавший контрольные сигналы ВИГу, слегка помрачнел.
— Что такое? – быстро спросила Эриэн.
— Нестабильность полей… возможно, из-за погодных условий.

Ветер усилился так, что Алексей не мог как следует закрепить всё оборудование, миниатюрные элементы которого просто сдувало.
— Может, подождать? – спросил Ромон. – Или перенести переход на другой день?
— Чёрта с два! – сказал Карцев. – Время и место подобных операций определяются заранее и строго фиксируются в общей сетке координат. Иначе рискуем застрять тут на неопределённый срок.
— Нам нельзя застревать! – всполошился Кристофер. – Олег сказал, что защита…
— Я помню, — тихо сказала Эриэн. – Погодите-ка…
Она шагнула на стартовую площадку – вернее, тот участок поросшей низкой травой мягкой почвы, который предназначался для дислокации. Ветровые охлесты и впрямь заставляли жмуриться и подстраивать дыхание под милость воздушных потоков. Эриэн решила попробовать – всего лишь попробовать то, что ей удавалось пару раз и что она воспринимала в качестве игры или случайного совпадения, потому что не было времени обращать внимание на подобное. Она закрыла глаза, подалась слегка вперёд и вверх, как бы разворачиваясь, открываясь навстречу беспокойному небу. И представила, что раздвигает собой налетающий воздух. Что будто бы он хочет улететь куда-то и видит в ней препятствие, а она пропускает ветер округ себя. Что воздушные потоки обтекают её не касаясь, а не хлещут напрямую. И… Через две-три секунды почувствовала, что жмуриться не нужно, и дышать тоже можно спокойно. Эриэн открыла глаза. На площадке было тихо, спокойно. Зато за пределами её воздушные волны бесновались так, что выдирали из травы прошлогодние листья, кружа их вдоль невидимого барьера.
Марьюшкин тут же снова кинулся к оборудованию, а Карцев кинулся к нему на помощь. Эриэн посмотрела на Ромона и Кристофера.
— Идите сюда, — сказала почти беззвучно, чтобы не разрушить ненароком установившееся на стартовой площадке спокойствие стихии.
Они подошли ближе и встали по бокам от неё.
— Так! Готово! – крикнул Алексей. – Запускаю!
Он коснулся датчика инициации, и в тот же миг в воздухе, прямо на границе площадки и кружения воздуха за её пределами возник голубоватый светящийся прямоугольник со сглаженно-размытыми краями. Это и было «окно», портал, вход в межпространственный тамбур – словом, место перехода в другой мир. Но сейчас даже неопытный наблюдатель мог заметить бледноватость «окна» и неровное, подрагивающее его свечение.
— Вот засада, — с тихой яростью сказал Карцев. – Канал так и держит пропуск троих. Я задал параметры на всех – и вот что выходит.
— Где же эти хвалёные источники энергии? – возмущённо спросил Кристофер.
— Энергия есть, — ответил Марьюшкин, следя за показаниями на своём индикаторе. – Только связи нет. Точнее сказать, интенсивность «окна» не позволяет преодолеть локальный межпространственный барьер всем нам. Я вот что предлагаю: пусть идут Эриэн, Кристофер и Ромон. Нужно снимать полиморфную защиту и – сами понимаете – тернарная связка должна оставаться единой. А мы с Николаем тут останемся, пока вы там не поможете нам выбраться.
— С ума сошли? – сказал Кристофер.
— Это нештатная ситуация, и здесь не до эмоций, — жестковато отозвался Карцев. – Я согласен.
— Нет, — Эриэн помотала головой. – Не надо никому оставаться, — она сжала руку Ромона, ощутив повеявшие от него сомнения и некоторую виноватость. – Нестандартная ситуация – нестандартные способы её разрешения. Олег же сам говорил. Да и без того…
— Что вы там задумали? – обеспокоился Карцев.
— Очередной эксперимент в критических условиях, — усмехнулась она. – Так, Кир, давай резонанс и волну на усиление «окна».
Кристофер кивнул и молча уставился на голубоватое дрожащее сияние впереди.
— Мне что делать? – спросил Ромон.
— Пока ничего. Будем постепенно испытывать положения этой нашей «гипотезы», — с этими словами Эриэн тоже умолкла и сосредоточилась на ощущениях. Вот пришло вьющееся, поднимающееся серпантином по позвоночнику мягкое тепло – это хорошо. Значит, резонанс действует. Теплота разлилась по всей спине и вспыхнула жгущим откликом, заставив поглубже вздохнуть. Есть. Эриэн стала всматриваться в «окно», представляя круг летящей навстречу вихревым участком космического пространства Вселенной, как всегда, когда строила «окно» своими силами, безо всякой аппаратуры. Перед глазами завихрилась объёмная спираль разноцветных огней на тёмном фоне и полетела навстречу, не приближаясь и не отдаляясь. Но переведя взор сознания на «окно», Эриэн увидела, что оно осталось таким же.
— Кристофер? – только и спросила она.
— Да, — сказал он, подтверждая, что ощущает то же самое. – Но… — и едва заметно повёл головой из стороны в сторону.
— Ладно, — сказала Эриэн. – Ромон… — оказывается, она всё ещё держала его за руку.
— Да? – он мгновенно качнулся навстречу.
— О чём ты думал тогда, в подземелье? Не говори, просто вспомни. Постарайся сейчас… так же. Думать, чувствовать, желать. Не фиксируйся на «окне», просто настройся на меня. Или на нас с Кристофером, как удобнее. В общем, пробуй.

Ромон энергично махнул крылышками своих волос, отчего они снова упали ему на глаза, и, как будто, глубоко задумался. А Эриэн снова ни с того, ни с сего вспомнилась беседка в горах, мягкий хрустальный перезвон и неожиданное явление незнакомца, который потом, назвавшись Ромоном, напрочь отрицал несчастную беседку. Эриэн даже слегка улыбнулась. Она не смотрела в сторону Ромона, но отчётливо ощущала его во всём своём существе и видела его лицо перед глазами. Ей захотелось поцеловать его в точку пробора на лбу, откуда начинались непокорные крылышки прядей, и в этот момент пасмурный небосклон прорезала вспышка ясной и чистой синевы. Всего лишь на какое-то мгновение. А потом всё как будто исчезло, но в заткавшей пространство неглубокой затемнённости возник удивительный кристалл. Он был живым, бесконечным, завершённым в самом себе и при этом постоянно меняющимся и перестраивающим свою структуру. Напоминая по форме гранёный шар цвета морской волны, кристалл звучал – нежно, тихо, мелодично – и этот перезвон был удивительно знакомым, но при этом богаче и совершеннее всех звуков, которые Эриэн когда-либо доводилось слышать. Испуская спокойное переливчатое сияние, кристалл дарил все ощущения: его можно было видеть, слышать, чувствовать сознанием так, словно он был связующим звеном между душой и всем остальным миром, и ещё чем-то непознанным, безграничным и бесконечным…

Она очнулась, когда Кристофер потянул её за руку, увлекая вперёд. Видение исчезло, а на месте неуверенного подрагивающего свечения теперь сиял ровным голубым светом восстановленный в полной своей устойчивости прямоугольник «окна». Он рос по мере приближения и остался таким же устойчивым, пропуская всех пятерых. И после предела всего одного шага, когда они открыли глаза и увидели вокруг золотисто-бежевые стены транслокационного зала ВИГа, подошедший к ним Олег Прошкин сказал:
— Ну наконец-то. Что ж так долго?

26. 06. 2012 – 5. 08. 2012.

Запись опубликована on 06.08.2012 at 2:09 и находится в категории Новости, Проза, Творчество. Вы можете читать комментарии, используя RSS-ленту. Вы можете оставить комментарий. Оповещения с сайтов отключены.