Бригантина «Заря»
Опубликовал: Sovyonok | рубрики: Новости, Проза, Творчество |Первая часть была опубликована здесь.
В НАЧАЛЕ ДНЯ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
БРИГАНТИНА «ЗАРЯ»
Янтарёк пришёл на берег моря и пристально вгляделся в кажущуюся бесконечной даль… Корабль не появлялся. Может, ушел в дальнее плавание. Янтарёк сел на тёплый песок и стал перебирать ракушки. Спокойный, ровный ветер, в свою очередь, забавлялся отросшими за лето мальчишкиными прядями. Из-за них его и прозвали Янтарьком.
На пристани моряки ещё в начале весны стали всё чаще замечать мальчишку с головой-одуванчиком. Он был очень серьёзен, сосредоточен и внимательно смотрел, как экипаж бригантины чинит поизносившийся рангоут, возится с хитрым такелажем, смолит швы и выполняет другую разнообразную работу.
— Эй, парень! – окликнули его как-то. – Хочешь юнгой на корабль? – вслед за этим раздался здоровый хохот.
— Нет, — спокойно ответил он.
— Чего тогда тут ошиваешься? – проворчал боцман Олле Крук. Но находившийся здесь же капитан осадил старого ворчуна и подозвал мальчишку к себе.
— Тебе нравятся паруса? – тихо спросил он. Мальчик кивнул. – Ты хотел бы выйти в море – не с нами, вообще?
— Я… не знаю, — признался мальчик. – Пока не знаю, — уточнил он, глядя в лицо капитана с суровыми, словно высеченными из камня чертами. Но серые глаза моряка строгими не были.
— Как тебя зовут, мальчик? – спросил капитан.
— Володя Станков. Мне двенадцать лет, — добавил он зачем-то и смутился.
— Володя… Обыкновенное имя. Я не хочу тебя обидеть, просто, мне кажется, такое необычное юное создание должно быть непременно Ричардом, Джеромом или, наконец, Рэмом.
Мальчик пожал плечами и уставился на свои кеды. Капитан поглядел на заросшую рыжевато-жёлтую макушку, взъерошил вьющиеся пряди и весело сказал:
— У тебя вихры – в точности янтарь! Знаешь что? Быть тебе Янтарьком! Для юнги вполне прилично. А вырастешь – будешь зваться капитан Владимир Янтарь! А?
— Но… я не хочу быть юнгой. И даже не знаю, хочу ли быть моряком вообще, — напомнил Володя.
— Это неважно. Капитан – это ведь не только морское звание. И не столько… Это скорее при-звание. Ну ладно. Мы ещё поговорим. Да, я не представился. Капитан-командор Вячеслав Кипреев.
Володя пожал крепкую ладонь.
— Ты пришёл посмотреть?
— Да.
— Ну, смотри пока. А надумаешь – приходи.
— Да. Спасибо.
— Ну беги… Янтарёк, — Кипреев улыбнулся и зашагал к своей бригантине. А Володя, ставший отныне Янтарьком и никем иначе, бросил последний взгляд на гордые мачты и убранные паруса «Зари», сунул руки в карманы курточки и зашагал домой. Но слова капитана запомнил и не мог взять в толк, откуда в нём эта непонятная тяга к океану, путешествиям в неведомое и ещё к чему-то большему, необъяснимому – ведь до этой встречи он никогда всерьёз не задумывался о чём-либо подобном.
***
Война, затянувшаяся на двадцать лет, была близка к своей трагической развязке. Армада войск Империи Благополучия стремительно уничтожала остатки Гоэсского царства. Мирного населения не осталось вовсе. Но захватчиков население не интересовало даже в качестве рабов, гораздо большую привлекательность представляли свободные территории и природные ресурсы. И сейчас цель была почти достигнута, оставалось только избавиться от жалкой кучки местных жителей, всё ещё путавшихся под ногами.
Под вечер выстрелы на Побережье Альбатроса стихли, и группка гоэсских партизан стянулась в небольшое опустевшее поселение на берегу. Один из домиков полностью скрывали скалы – это был штаб, где сейчас и собрались. Проверили помещение на заминированность и химикаты. Не обнаружив ни того, ни другого, расселись на узких, похожих на корабельные койки скамьях вдоль стен. Посередине стоял грубо сколоченный стол, на котором помещалась старая лампа под ветхим красным абажуром. Сидели устало и уныло.
— Будем откровенными: надежды у нас нет, — мрачно сказал Константин, предводитель когда-то нескольких тысяч партизан, а теперь микрогруппы из пяти человек.
— Потерь сегодня тоже нет, — неуверенно произнёс Конрад, юный восемнадцатилетний художник.
— Нет потерь?! – вскинулся Константин. – А успехи есть?! А надежда – хотя бы надежда на выживание?!! Потери – это вопрос времени. Уходить нам некуда. С берега – войска захватчиков, а море… Оно приютит нас лишь мёртвыми. Пищи почти не осталось, вода на исходе…
— Если бы уплыть… — тихо проговорила Эриэн.
— Если бы да кабы… На чём? Даже плот не из чего построить.
— Так что же, сдаваться? – угрюмо спросил Конрад.
-Это крайний случай, но… Вот что. До сих пор мы держались вместе. Но сейчас ситуация настолько критическая, что, по-моему, есть смысл каждому предоставить право распоряжаться своей жизнью и – чего там – спасать свою шкуру!
— Да ты что? – выдохнула Эриэн. – Как же так можно?! Вместе – так вместе до конца!
— А что? Вместе нас скорее уничтожат. А в критический момент каждый пусть сам решает, что ему делать: сдаться, исполнить роль камикадзе или прорыть куда-нибудь подземный ход… вот только не знаю, куда.
— Твоя ирония здесь неуместна, Константин, — возразила девушка. – Мы люди, и в беде должны поддерживать друг друга.
— Многие ли здесь поддерживают Эриэн? – усмехнулся Константин. Молчание было ему ответом. – Вот видишь, — назидательно сказал он ей. – Однако я не хочу, чтобы меня считали тираном. Давайте проголосуем: кто за то, чтобы рассредоточиться? – и он поднял руку. Одна за другой поднялись ещё три руки. Третьим оказался Конрад. Эриэн горько и тоскливо было смотреть на это.
— Не беспокойся, оружие разделим поровну, — сказал Константин. – Разойдёмся завтра на рассвете, если доживём. А пока – спать. Кстати, Эриэн, ты сегодня на ночном дежурстве. Думаю, тебе доставит удовольствие напоследок посторожить сон твоих боевых товарищей, раз ты такая… ортодоксальная.
— Во всяком случае, ты мне не товарищ больше! – отрезала она и поднялась.
— Ну-ну, полегче. Нервы у всех ни к чёрту, а тебе они ещё пригодятся.
Они молча улеглись, а девушка проверила затвор пистолета и вышла на крыльцо.
Стояла ночь. В темноте, разбавленной холодным светом луны и звёзд, слышались плеск волн и далёкие выстрелы. «А ведь, по сути, это последняя ночь в моей жизни, — подумала Эриэн, — если бы я действительно жила и воевала здесь, а не выполняла очередное задание ВИГа».
Эриэн размышляла. Хотя мысли эти не отличались ни новизной, ни особенной философской углублённостью, они не оставляли её. Как сделать так, чтобы люди не хотели воевать, причинять друг другу боль, а добро, любовь и справедливость считали не только естественными, но и единственно возможными условиями и способами человеческого бытия? Неужели для этого надо искусственно прочищать мозги каждому злодею? Вряд ли это возможно. В прошлое тоже каждый раз не набегаешься, чтобы скручивать руки главарям бандитских шаек. Да и нельзя это по большому счёту. Ведь не человек решает, по какому пути развиваться судьбам других людей, стран, миров… Но человек может и должен создавать такие неписаные, но нерушимые законы жизни, чтобы в ней не оставалось места подлости, жестокости, распущенности, насилию, грязи… И не только создавать, но и жить по этим законам.
Эриэн наглухо застегнула куртку: становилось зябко. И вдруг услышала шаги.
— Кто здесь? – отрывисто сказала она, держа пистолет перед собой.
— Не стреляйте, юная леди, — послышался густой низкий голос. – Я не вступаю в бой с женщинами и детьми, тем более что пришёл я с миром.
Эриэн включила фонарик. Конический луч света сделал видимыми невысокую массивную фигуру, круглое бородатое лицо. На лбу – повязка, на груди – тельняшка, на ногах – кожаные штаны и ботфорты.
— Кто вы? – повторила девушка.
— Капитан Торн к вашим услугам, сударыня, — он слегка поклонился.
— Что вам нужно? Вы из Империи?
— Нет. Я издалека. Опустите ваш пистолет, я хочу помочь вам.
— Чем же?
— Вам надо плыть отсюда, сударыня, и как можно скорее. Этот мир не протянет и года, а вся ваша компания завтра вечером будет взята в плен и расстреляна.
— Откуда вы знаете?
— А у вас есть какие-то сомнения в этом?
— Я разбужу всех. Мы…
— Нет, нет. Плыть надо вам одной. Только так вы сможете поправить ситуацию.
— Капитан, возьмите всех! – взмолилась Эриэн. – Нас всего пятеро!
— Не могу, сударыня, — пророкотал Торн. – Не моя это воля. К тому же, вряд ли кому-то из них откроется путь. А вы – вы одна можете спасти остальных. И не только их. Вам надо плыть, понимаете?
— С вами? – прищурилась Эриэн.
— Зачем со мной? У вас своя дорога. Я дам вам судно, и только.
— Но… куда плыть? И я же никогда не ходила под парусами!
— Бригантина отыщет путь сама. Ей ничего не нужно, кроме ветра. А ветер сегодня самый подходящий.
Эриэн не то чтобы поверила, скорее почувствовала, что капитан прав. И наконец согласилась. Вдвоём они спустились к самой воде. В лунных лучах девушка увидела очертания небольшого парусника. А у берега покачивалась шлюпка.
— Вы сможете подняться на борт? – спросил Торн, когда они с Эриэн достигли борта бригантины, с которого спускался верёвочный трап. Эриэн кивнула.
— Тогда в путь. Да, выбросьте пистолет. В тех краях он вам не понадобится.
Она с сомнением разжала пальцы – оружие, булькнув, погрузилось в волны. Эриэн ухватилась за верёвочную ступеньку, посмотрела на Торна. Тот одобрительно кивнул. Эриэн начала взбираться. Когда она уже стояла на борту, капитан крикнул:
— В добрый путь!
И тут же Эриэн ощутила, как палуба под ногами мягко уходит вниз и влево, а потом снова поднимается. Ударил порыв ветра. Паруса заполоскали, как крылья гигантской птицы, собирающейся взлететь, а когда нужный курс был взят, упруго выгнулись и понесли лёгкое судно в открытый океан.
***
Утро наступило внезапно, потому что ночью Эриэн незаметно задремала у юта. Открыв глаза, она увидела, что бригантину обтекали воздушные струи рассвета. Солнце быстро всходило, воздух был свежим, а на горизонте… Девушка ожидала увидеть открытое море, но взору её открылся незнакомый остров. Бригантина обогнула его: оказалось, что остров отделён широким проливом от материка. Эриэн стала гадать, что за государство это могло быть, и тут послышался треск. Один из грота-шкотов лопнул, и парус заполоскал. Эриэн поймала конец шкота и попробовала натянуть его, но одной ей такая задача оказалась не под силу. Между тем судно замедлило ход и стало неуверенно ложиться на левый галс, рискуя сесть на мель у берега. В отчаянии девушка рассекла ножом остальные шкоты грот-паруса, и тот перестал оказывать какое-либо влияние на ход бригантины. Но теперь судно двигалось намного медленнее, а до причала было ещё далеко. И тут послышался лай. Эриэн обернулась. На берегу по песку бегал черный лохматый пёс и громко лаял. Она уж решила, что собака брошена на произвол судьбы или с её хозяином случилась беда, но в этот момент из-за камней вышел мальчик лет двенадцати-тринадцати. Он сказал что-то псу (тот утих), а потом крикнул:
— Вам нужна помощь?
— Да! – отозвалась девушка.
— Подождите нас! – крикнул снова мальчик. Он побежал к чему-то, что сперва показалось Эриэн кучкой тряпья, развернул материю, и она вдруг начла раздуваться. Вскоре на песке лежала надувная лодка. Пёс разгрёб лапами песок возле лодки и вытянул двух лопастное весло. Эриэн с интересом наблюдала за происходящим в бинокль. Мальчик столкнул лодку на воду, вскочил в это плавсредство. Собака прыгнула следом. Через каких-нибудь три-четыре минуты лодка была уже у борта бригантины. Эриэн скинула трап и два пеньковых троса. Ими мальчик обвязал собаку. Потом он ловко взобрался на палубу.
— Здравствуйте, — мальчик протянул руку. – Вы кто?
— Меня зовут Эриэн. Или Эри, — ответила девушка. – А ты?
— Все называют меня Янтарьком. Или проще – Янек, — представился мальчик. Эриэн это понравилось, и она решила не спрашивать мальчишку о его настоящем имени. Вдвоём они подтянули на борт повизгивающего пса.
— А это Чек, — сообщил Янек.
— Твой?
— Наш, — кратко сказал мальчик, развязывая тросы. – Общий с ребятами, — пояснил он, выпрямляясь.
— Выходит, он бездомный?
— Нет, что вы! Просто он нужен нам всем одинаково. У него свой «дом» на Побережье.
— Ясно. Послушай, у меня лопнул шкот… — И Эриэн поведала мальчику о своих такелажных злоключениях.
— Значит, вы идёте одна?
— Да. То есть, это не я. Капитан Торн сказал…
— Я знаю, — и мальчик неожиданно улыбнулся. Эриэн захотелось очень о многом его расспросить, но Янек не теряя времени спрыгнул в каюту и вскоре явился с мотком троса. Вместе они заменили шкоты и поставили грот (Чек помогал), а потом Янтарёк занял место у штурвала. Во время работы они разговаривали, и беседа была примерно такова.
Эриэн:
— Янек, где мы находимся?
Янек:
— Вы имеете в виду географическое положение или пространственные координаты?
Эриэн (в замешательстве):
— Ты хочешь сказать, ночью я попала на бригантине в другой мир?
Янек (спокойно):
— Вы правы. Наша служба занимается сопредельным транскинезом.
Эриэн (разглядывая мальчишку):
— Что за служба?
Янек (слегка поворачивая рулевое колесо):
— Лоцманская.
— А зачем я здесь?
— Чтобы… — Янек с искренним недоумением глянул из-под золотистых прядей. Но тут же просветлел. – Да вы не беспокойтесь. Вам в Центре объяснят. Моя задача – проложить вам путь.
— А ты… — Эриэн почувствовала какую-то неловкость, — ты где учишься?
Бригантина проходила между двумя серыми валунами – как в воротах. Янек откинул волосы со лба и сказал:
— В школе Лоцманской службы.
***
Он действительно учился там. Но недавно. А перед этим, в школе обычной, довольно сильно струхнул, когда учительница географии – классная руководительница – во время рассказа об Африке, будто мимоходом вспомнив, сказала:
— Станков, на перемене зайди к директору.
Володя стал думать, что же он натворил в последнее время. Нечаянно расплавленное окно… Живой голубь на уроке алгебры… Опыт по получению нейтронного дестринтина в условиях школьной лаборатории… Но за это его уже прорабатывали. Что же тогда? Он не боялся, переступая порог директорского кабинета, лишь недоумевал. Но разговор получился нестрашный. Директор сообщил, что на Володю Станкова имеет виды недавно учреждённая школа Лоцманской службы при Академии Ноосферного анализа и межпространственного транскинеза. Мол, требуются ребята с особыми свойствами биополя, позволяющими при условии опыта и тренировок преодолевать барьеры между сопредельными пространствами. Володя удивился: он никогда не подозревал за своим биополем чего-то необычного. Но директор спросил:
— Юное создание, не знакомо ли ты случайно с капитаном Вячеславом Кипреевым?
— Да, — вспомнил Володя. – Но…
— У него нюх на таких. Он как-то сразу уловил твои, во многом ещё зачаточные способности, и, как только школа открылась, сразу подал на тебя заявку. Разумеется, если только ты сам хочешь.
Володя хотел. Сейчас он ясно понял, что мечтал именно об этом: изучать Вселенную, путешествовать по другим мирам, открывать новые пространства… Море он тоже любил, но сильного тяготения к морскому делу не чувствовал. И вот теперь такая возможность – совместить море и паруса, любовь к путешествия и приключениям с бесконечны Мирозданием!
Бумаги быстро оформили, и уже на следующий день Янтарёк бодро шагал по чуть запылившемуся асфальту к белому пятиэтажному корпусу – школе Лоцманской службы.
***
Они пришвартовались и, перебравшись на берег, направились вверх по широким каменным ступеням. Вокруг густо зеленели кусты боярышника и акации, раскидывали кроны липы и тополя, кудрявились берёзки. Чек весело скакал впереди, за ним деловито топал Янек и осторожно шла Эриэн. По словам Янека, путь лежал в некий, загадочный для Эриэн Центр. Но, по словам Янека же выходило, что упомянутая организация есть нечто интегративное между Информаторием Академии Ноосферного анализа и научным учреждением вроде ВИГа.
— Мы идём к профессору Полянскому, — сообщи Янек. – Он хотел обсудить с вами важный вопрос, касающийся эволюции целого подкласса инфрамиров.
— Постой. А какой у вас здесь темпоральный индекс?
— Что? – удивился Янек.
— Ну, соотношение времени. Того, которое здесь и того, что в инфрамире, откуда меня…гм… изъяли.
— А! Т-коэффициент! По отношению к пространству, из которого вы приплыли, он вообще контрамоционный. Но… вы ведь туда больше не вернётесь.
— Как не вернусь? Почему?! А ребята?!! Торн сказал, что я могу спасти их, если… получается – если брошу?
— Нет, что вы. Александр Иванович… то есть, профессор Полянский вам объяснит. Здесь речь идёт о спасении в более масштабном смысле этого слова. Вы не волнуйтесь, пожалуйста, — Янтарёк посмотрел успокаивающе. И было в нём что-то такое искреннее и надёжное, что Эриэн поверила. Однако тревожное предчувствие не оставляло. Они шли по неширокой зелёной улице, обсаженной каштанами, мимо светлых домов и магазинов с широкими стеклянными дверями – они были как бы продолжением витрин. По проезжей части изредка проносились автомобили на воздушной подушке и бесшумные мотоциклы. Но ни одного аэротакси в небе Эриэн не заметила. Через несколько кварталов Янек сказал: «Теперь сюда», — и они свернули направо. Взору открылась небольшая площадь, посреди которой высилась огромная стеклянная сфера, усечённая снизу до одной трети.
— Это Центр, — произнёс Янек с уважением. Даже резвившийся Чек остановился, приосанился и без всякой команды, спокойно и чуть торжественно пошёл у левой ноги Янека.
Подойдя к Центру вплотную, Эриэн обнаружила, что очень плотное стекло – это только покрытие. Сквозь него нельзя было рассмотреть, что делается внутри. Но и внешних предметов оно не отражало, хоть и казалось гладким и прозрачным. Хотя… какие-то отражения всё-таки были. Странные, туманные, похожие на размытые пейзажи. Янек заметил нездоровый интерес и озадаченность Эриэн и пояснил:
— Это плексиорг. В нём отражается только дальнее или важное, когда это необходимо.
— «Большое видится на расстоянии…» – хмыкнула Эриэн.
— Ага. Идёмте! – он коснулся невидимой сенсорной кнопки, стены будто бы раздвинулись, и потерявший степенность Чек с весёлым лаем кинулся в открывшийся светлый холл.
Янек был здесь, очевидно, полностью своим человеком. Без важности, но с достоинством отвечая на многочисленные тёплые приветствия, он провёл Эриэн по закруглявшимся пандусам на второй (?) этаж. Аккуратно отворил овальную дверь кремового цвета, сунулся туда.
— Александр Иванович! Мы пришли!
— Прошу, прошу! – послышался добродушный басовитый голос. – А, это ты, Янтарёк! – последнее, видно, было умозаключением по поводу ринувшегося в кабинетЧека.
— Идёмте! – повторил заулыбавшийся Янек, оглядываясь на Эриэн.
Она вошла в дверь, осматривая необычный кабинет. Стены его, как и всего здания, были закруглёнными и сверху должны были напоминать слегка сдвинутые по вертикали круглые скобки. Янек провёл Эриэн в проём между этими желтовато-персиковыми, с белой оторочкой «скобками»; они завернули ещё за какую-то перегородку и увидели сидевшего за небольшим прямоугольным столом пожилого усато-бородатого человека внушительной комплекции, в квадратных очках без оправы. Он работал за компьютером с маленьким монитором (Эриэн подивилась, как там вообще можно что-то разглядеть) и писал на листах светло-зелёной бумаги какие-то формулы. При звуке шагов посетителей учёный поднял голову и поспешно встал со стула.
— Это профессор Полянский, — доложил Янек. – Главный консультант по вопросам современного мироустройства и разработчик теории кольцевой прогрессии…
— Ну-ну, голубчик! – прервал его Полянский. – Не преувеличивай. Никакой я не разработчик, я скорее «проверяльщик» всем известных народных премудростей. Александр Иванович, — добавил он, протягивая руку Эриэн. Девушка пожала её.
— Эриэн Райт. Я…
— А мы о вас знаем! – сообщил Полянский. – Садитесь, садитесь, а то это юнга кого угодно уморит.
«Юнга» весело поинтересовался, можно ли ему отправляться по другим делам, поскольку задачу свою он выполнил.
— Да, беги, — сказал профессор. – Кипреев уже звонил, потерял тебя. Они с ребятами там что-то затевают.
— Угу. До свидания! – попрощался Янек с Эриэн. Хорошо так попрощался – легко, открыто, дружелюбно.
— До свидания, — ответила она ему и Чеку, кружившему возле ног Янека. – Спасибо вам.
Пёс негромко тявкнул, Янтарёк сказал «Счастливо!», и мальчик с собакой шагнули за «скобки» кабинета профессора Полянского.
— Александр Иванович, — проговорила Эриэн, — объясните, пожалуйста…
— Всё объясним, голубушка! – торопливо-извиняющимся тоном сказал профессор (то ли привычка у него была такая – перебивать, то ли он просто хотел избавить собеседника от необходимости долгих объяснений). – Чаю хотите? С пирожками! Дочка у меня такие пирожки печёт – весь отдел в очередь выстраивается!
«Марьюшкина бы сюда!» – подумала Эриэн: страсть Алексея к домашней и недомашней выпечке всех видов частенько оставляла без чая и полдника многих сотрудников отдела МПС. А вслух поблагодарила и согласилась: со вчерашнего вечера во рту не было ни крошки, и есть хотелось нешуточно. На фоне ли разыгравшегося аппетита, на самом и деле, но пирожки действительно показались сказочными. Услышав похвалу в адрес кулинарных талантов своей дочери, профессор обрадовался, как ребёнок, и укормил Эриэн до такой степени, что о предстоящей беседе серьёзного характера в строго научных рамках она подумывала с некоторой долей ужаса. Однако разговор последовал почти бытовой, хоть и крайне неожиданный.
— Вы успели познакомиться с капитаном Торном, — начал Полянский, убрав со стола посуду. – Наверняка он в свойственной ему манере запутал ваши мысли.
— Именно так, — подтвердила Эриэн. У меня возник не один вопрос, но главный среди них, как вы понимаете, касается судьбы покинутого мною пространства, людей, оставшихся там. Каким образом я могу им помочь?
Полянский кивнул и продолжил:
— Вопрос этот огромен по своей сложности и разноплановости, если привлечь к его анализу весь арсенал научных средств, которыми мы располагаем. Но я уже отрекомендовался в присутствии Володи как человек, проверяющий всем известные премудрости. И одна из этих премудростей – закон бумеранга. Любое деяние человека обязательно возвращается к нему, но возвращается возросшим в несколько десятков, сотен, тысяч и так далее раз. Добро ли, зло, — всё возвращается во множестве. А в силу всеобщих взаимосвязей такой веерный бумеранг затрагивает судьбы очень многих людей, а порой и крупных обществ. Очень часто люди удивляются несовершенству окружающей действительности, и очень малая часть этих людей понимает, что мало бороться со злом в его внешних проявлениях. Важно уметь вовремя наводить порядок в собственных мыслях и чувствах, стараться не допускать ошибок, а если они допущены – вовремя их исправлять. Всё это просто до невозможности.
— Извините, Александр Иванович, — заспорила Эриэн. – Ни один человек не способен не ошибаться. Потому что зачастую в жизни нельзя определить то или иное явление однозначно. Кто может заранее сказать, ошибка это или верный путь? А во-вторых, не всегда можно исправить последствия.
— Не всегда, — согласился Полянский. – Но иногда такая возможность предоставляется, — и он странно взглянул на девушку. Уснувшее было чувство тревоги всколыхнулось с новой силой.
— Вы хотите сказать, что дело во мне? – проговорила Эриэн. Полянский покачал головой:
— Дело – в каждом конкретном человеке. В его образе мыслей и жизни, делах и поступках. Мир так устроен, что от любой соринки может зависеть направление развития целого общества. Я утрирую, но не до такой степени, как это может показаться. Конечно, невозможно требовать от человека ежесекундного контроля за всеми абсолютно деталями жизни и собственного существа. И, как вы верно заметили, далеко не всегда можно разглядеть, что там, за очередным поворотом. Но часто можно почувствовать. И… Простите, Эриэн, но разве не обуревали вас противоречия, когда только-только начиналась вся эта история с Гением?
Эриэн опустила глаза. Это был запрещённый удар. Но Полянский тут же смягчился и заговорил примирительно:
— Поймите, я не обвиняю ни вас, ни каждое воплощение этого вашего Гения в отдельности. Но его истинная суть, вот этот энергетический абсолют – он же несёт разрушение. И соглашаясь на такой союз, вы тем самым разрушает себя, все лучшие свои качества. Опускаться – преступно, оставаться на одном уровне – дурно, и лишь только идти вперёд и вверх – достойно человека! – Полянский разгорячился и нечаянно сбил монитор набок. Он тут же водрузил экранчик на место, но Эриэн заметила, что прямо посередине плоскости стола расположен кружок, сантиметров двадцать диаметром, сделанный, по-видимому, всё из того же плексиорга. Она сказала:
— Но ведь это стремление вперёд и ввысь, любовь к солнечному свету и радость жизни – они во мне тоже от Гения.
— Они в вас от вас, — сказал Полянский, успокаиваясь. Вспомните слова классика: «…Если во мне самом нет любви, радости, жара, другой не подарит мне их…». Вы забыли себя — ту, какой были раньше, — и вам кажется, что Гений открыл для вас в мире нечто новое… Ах, Эриэн! Я вижу, вы заинтересовались этим прибором, — профессор указал на тёмный диск плексиорга на золотисто-жёлтой деревянной поверхности. – Подойдите, взгляните в это «зеркало мира». Взгляните!
Эриэн поднялась с высокого мягкого стула в светло-серой обивке, на котором сидела, и подошла к столу. Кружок на столе постепенно светлел, в нём появлялись туманные очертания неизвестного пейзажа. Огромная незыблемая скала, бескрайние луга, дикий пляж, пещера…
Эриэн побледнела.
— Это же…
— Да, это ваша любимая Затерянная Долина, — сухо сказал профессор. – Пещера, где всё началось. Подумайте, Эриэн, столько людей мечтают о возможности возвращения в тот миг, когда они совершили серьёзную ошибку, из-за которой многое в их жизни и жизни других людей пошло наперекосяк. Вам – только здесь и сейчас даётся этот шанс. Вернитесь в пещеру Ужаса и закончите свой поединок с Гением иначе, чем в первый раз.
— Да вы что?!! – Эриэн отшатнулась от стола. – Я не хочу… Я не могу… Я не верю вам!! – вдруг резко крикнула она. – Как можно убивать?! Как может убийство быть способом исправления каких-либо ошибок?!!
Профессор Полянский посмотрел на неё с изумлением:
— Голубушка! При чём тут убийство?! Никого убивать не надо! – он в волнении обошёл вокруг стола, совсем как директор ВИГа.
— А… какой же ещё исход мог быть у того боя? – спросила Эриэн, не выносившая, когда её называли голубушкой.
— У того – возможно, никакого другого не могло быть. Но сейчас я предлагаю вам вернуться не именно туда, а в обобщённую ситуацию. И поединок будет не за жизнь, а за правду. У каждого она своя. Вот и вы будете сражаться за ту правду, которую считаете единственной для себя сейчас, когда ваше сознание уже не искажено ничьим влиянием.
Эриэн не совсем поняла, но спросила:
— А что от этого изменится?
— О-о! Я сделал расчёты по всем вариантам предположительной эволюции последствий этого поединка. Если вам удастся одержать победу, вы предотвратите не только завоевание Гоэссии, но и множество кровопролитных войн в других пространствах – вариантах развития мира, где находится Гоэссия. А это значит – люди. Люди, их жизни, судьбы, мировоззрение. Всё это пойдёт по здоровой эволюционной ветке, без жестокости, насилия и прочей заразы. Понимаете?
— Не совсем. Как это – предотвратить? Ведь Гоэссия давно завоёвана, население практически истреблено. Да и какая связь между этими событиями и моими отношениями с Гением?
— А такая. Представьте, что вы не расстались. Что бы вы продолжали вбирать в себя? Эгоизм, высокомерие, чванливость, равнодушие к чужой боли, зацикленность исключительно на личном счастье? И ещё хлеще… Вот у вас родились дети, вы воспитываете их в том же духе. Они так же воспитывают своих детей. В результате вы даёте начало поколению сильных, целеустремлённых эгоцентриков, волевых, хитрых, стремящихся к власти, роскоши и удовольствиям – любой ценой. Ну, это в чистом виде, я опять же утрирую. И вот представьте, один или несколько ваших потомков окружили себя влиятельным, могущественным оплотом – и пошли себе завоёвывать, порабощать целые народы, а то и весь мир! Это уже люди (или нелюди?), гораздо более сильные, циничные, власто- и корыстолюбивые, чем даже ваш Гений. Они заразили мир войнами, порабощением, бездуховностью… Вот вам и последствия!
— Мрачная гипотеза.
— Это не гипотеза! – Полянский даже перегнулся через стол. – Простите, эти слова будут ударом для вас, но… Так всё и было на самом деле.
Эриэн посмотрела на профессора. Может, с ним что-то не так или он ошибся? Между тем Полянский разгадал её мысли:
— Не считайте меня безумцем. Насколько мне известно, ВИГ не только знает, но и работает с теориями многомерности миров, многовариантности развития событий. Я описал вам один из таких вариантов. Он удалён по времени, к тому же темпорально-петлевой, но именно он привёл к трагическому финалу Гоэссии. Это реальность, понимаете? И у нас есть шанс её поправить. Неужели вы откажетесь?
Эриэн молчала. Она была потрясена. Так вот где ответ на вопросы, мучившие её в ту, последнюю ночь, перед отплытием на «Заре»! Клион опять оказался прав, советуя ей помнить закон: «Самое страшное, как и самое прекрасное, не вне, а внутри нас». Но если раньше это помогало ей преодолевать различные страхи перед явлениями внешнего мира, то теперь…
— Поймите, Эриэн, — проговорил Полянский, верно истолковав её молчание. Я вовсе не призываю вас обнажать клинок против конкретного человека – Бэта, Кристофера, Орландо… Все они, как вы знаете, — различные варианты материального воплощения того существа, которое вы когда-то назвали Гением. Это дух. И как любой дух, природа которого в известной степени демонична, он и сам несчастен, и ему самому надо обрести наконец покой, уйти в свои сферы и больше не тревожить мир людей. И самому не тревожиться. Тогда и все реальные люди, в которых он воплощался, обретут свою истинную суть и надежду на счастье.
— Что надо делать? – спросила Эриэн, достаточно пришедшая в себя. А в голове почему-то крутились слова Янека: «Я принял решение!». Хотя…ведь он не говорил их. Не говорил! Ни на «Заре», ни на берегу, ни когда шли к Центру. И тем не менее. Чтобы не сойти с ума окончательно, Эриэн помотала головой и уже с большей уверенностью переспросила:
— Александр Иванович. Я готова. Что надо делать?
