Путешествие не удалось
Опубликовал: Кошка_Шредингера | рубрики: Проза |— А что рассказывать? Путешествие-то не удалось. Зверей мало собрали…
ТТП
Сергей Иванович вызвал меня к себе в первый же день после нашего возвращения.
— Что, Игорь Всеволодович, манкируем своими непосредственными обязанностями? Разбазариваем народные денежки? — покружив нервно, как взбешенный шмель, по кабинету минуты полторы, Осипов сел, уперевшись лбом в ладони. — Эх, Игорь-Игорь, как же ты меня подвел…
Я набрался наглости и спросил:
— А что случилось, Сергей Иванович?
Хотя прекрасно понимал — что. И ждал этого разговора всю последнюю неделю. Даже когда оперировал Третьего капитана. Между прочим, неизбежная выволочка от начальства — отличный вариант для медитации в боевых и приближенных к ним условиях. Когда знаешь, что скоро тебе стоять лицом к лицу с разъяренным Осиповым, то перспектива своими руками зарезать одного из легендарных героев гуманоидных рас, четырежды кавалера Золотой Звезды, пугает уже как-то вполсилы.
— Что случилось? — шепотом, на вдохе переспросил Осипов. И зарычал: — Звери где?!
Я хотел снять со стены зеркало и показать — где, но передумал. Я обязан прожить еще хотя бы лет пять и отговорить одного безумного ребенка делать карьеру в биологии. Вообще в науке, разумеется, но в биологии — в особенности.
— Вот, — пошарив в кармане, я выложил на стол шарфик персиковой масти.
— Симпатичный, — повертев его в руках и явственно остывая, проворчал шеф. — Внучке заберу. Паук… паук — это хорошо. Но мало! — стукнул он кулаком по столу.
Я молча положил перед ним на стол распечатку со списком привезенных животных. Говоруна среди них не было, он вчера сообщил, что: «Птица говорун отличается умом, сообразительностью и правом на самоопределение», и улетел. Спасибо Первому капитану, отзвонился вечером, что птичка добралась благополучно.
Список был неприлично куц. Куц и убог.
— Писульку эту свою, — сказал Осипов, тыча прокуренным ногтем в распечатку, — ты, Игорь, забери. От греха. Я каждую мышь, которую ты привез, в морду запомнил! А одну даже во все три… — Сергей Иванович закряхтел довольно, вспоминая песчанку с Пустой планеты, — действительно забавную зверушку, эдакую игру эволюции.
— Ты, Игорь, не думай, что вот сейчас старый хрыч проорется, и всё успокоится. Я тебя накажу… Я тебя, паршивца, так покараю, что ты у меня заречешься в космического шерифа играть! Ты заявку на эвридикарий отправлял?
Я вздрогнул. Павильон, воспроизводящий геофизические условия Эвридики и способный поддерживать хотя бы один замкнутый биоценоз, мы ждали пять лет. В конце прошлого года наконец-то пришел положительный ответ, но павильон обещали построить только в одном из земных филиалов Космозо. Или в нашем, или в Мельбурнском.
— Правильно вздрагиваешь! Ваша экспедиция, точнее, наполнение зоопарка по ее итогам, должно было стать последним, решающим фактором при выборе площадки для павильона.
Шеф снова сгорбился, обхватив голову ладонями. Для него то, что мы остались без эвридикария, тоже было в некотором роде катастрофой. Я наблюдал искреннее отчаяние коллекционера, у которого прямо из-под носа выхватили будущую жемчужину экспозиции.
— Короче! Делай что хочешь, но чтобы к понедельнику дюжина новых животных резвилась в своих вольерах!
— Дюжина — это вместе с привезенными? — рискнул уточнить я.
— Дюжина — это еще дюжина! — рявкнул Осипов. — А кто будет торговаться, сам сядет в мое кресло и будет рулить этим дурдомом в одиночку, и не через пятнадцать лет, а в тот же самый понедельник!
— …Вот как-то так, — я развел руками.
Алиса виновато и сочувственно засопела. Близняшки Белые опять простудились и перезаражали всю школьную биостанцию, по жирафа включительно. Хорошо, что к моим питомцам наши местные вирусы не пристают…
Я достал блистер с таблетками и протянул дочке:
— Взрослая девочка, биолог, а лекарства пьешь только после седьмого напоминания. Куда это годится?
— Я исправлюсь, папочка! — подозрительно послушно сказал ребенок и убежал в гостиную вместе с таблетками, кружкой и моим старым коммом, который я давно использую как резервную записную книжку.
Додумать мысль я не успел, потому что экран видеофона засветился и предложил принять вызов от моего заклятого друга — профессора Митчела Петрановского из Мельбурна.
— Ну, что, Игорь, ты уже выбрал цвет футболки? — бодро спросил Петрановский, поглаживая бороду — роскошную, окладистую, Зеленый бы от зависти умер.
Я застонал.
Мы с Митчелом поспорили. На эвридикарий, точнее, на то, кому он достанется. Да, да, как мальчишки, сам знаю! Петрановский в случае проигрыша обещал сбрить бороду, а я, за неимением растительности на лицевой части головы (на брови Митчел не покушался), обязывался носить футболку с надписью: «Прахфессор накрылся!». Год. Год носить эту идиотскую футболку.
Таким образом, грядущая катастрофа была не только неизбежной, но и на редкость позорной.
— Фиолетовую хочу, — сказал я с ненавистью. — В крапинку!
— Цвет звездного неба? Гуд, — сказал Митчел и отключился.
В комнату вернулась Алиса.
— Папочка, мне тут немножко слетать надо…
— Куда? — грозно спросил я. — Ты и так не акклиматизировалась, простужена, куда еще слетать?
— Папочка! — я не могу с ней спорить, когда она делает глазами вот так. Честными-честными такими глазами. Не знал бы свою дочь — поверил бы. Но тут знать мало. Надо еще суметь не сдаться, а вот это как раз бесполезно… — Совсем недалеко, на Новую Индию, на этнографический фестиваль! Мне для проекта надо очень. Папа, ты же не хочешь, чтобы твоя дочь была отстающей по этнографии?
Я только рукой махнул. Докатиться до позорного блеяния в стиле: «Смотри у меня! Чтоб к ужину была дома!» и так далее значило совсем потерять лицо. А так сохраняется какая-то иллюзия педагогического авторитета.
— Я люблю тебя, папочка! — Алиску вихрем вымело из комнаты.
В какой-то старой книге я читал про мальчишку, который не мучил себя напрасными метаниями, если его вызывали отвечать невыученный урок, и просто смотрел в окно, не думая о задаче. Я решил последовать его примеру. Проверил, как устроились в стационарных клетках новенькие, развернул панель и сел дописывать статью для «Вестника КЗ».
И тут началось.
Сначала на экране появился Первый капитан и сообщил, что сейчас отправит мне пневмопочтой четыре говоруньих яйца. Наш говорун, оказывается, вернулся к нему не один, а с семьей.
— А я совершенно не умею ухаживать за новорожденными говорунами, — беспомощно развел руками капитан. — Где его вообще берут, этот ваш… шиповниковый сироп? Поможете, профессор?
При этом Первый так хитро щурился, что принять его слова за чистую монету не мог бы и младенец. Хоть человеческий, хоть говоруний. Но меня больше заботило другое.
— Вы уверены, что отправка по пневмопочте не повредит зародышам? А тем более — пространственная пересылка?
— Профессор, — укоризненно сказал Первый капитан, — вы плохо обо мне думаете! Нет, не повредят, я выяснял. Кстати, вы в курсе, что говоруны при необходимости могут лететь через корону звезд, без малейшего ущерба для себя?
— А… счастливый отец не возражает?
Первый капитан немного отодвинулся вместе со стулом, на котором сидел, и на стол перед дисплеем спрыгнул говорун.
— Прррофессоррр Селезнев — в высшей степени достойный специалист! — сообщила птица голосом капитана, и «специалист» почувствовал себя польщенным.
Не успел я получить посылку и соорудить доморощенный инкубатор, как раздался звонок в дверь. За дверью обнаружился молодой человек лет двадцати с большим рюкзаком за спиной. В полумраке лестничной клетки светились только зубы и белки глаз.
— Здравствуйте, профессор! Меня Семенчук просил к вам заехать, Антон Владимирович.
С Тошкой Семенчуком мы вместе работали в стройотряде на Бете Эпсилона. Лет так… ох ты, как время летит. Тошка учился на штурмана в Харьковском военно-космическом и, судя по трепету, с которым юноша выговаривает его имя, штурманом мой студенческий приятель стал правильным. Настоящим, как говорит Алиска.
В комнате обнаружилось, что кроме светлых зубов и глаз, молодой человек может похвастаться еще коротенькой, выбеленной солнцем щетинкой на черепе. Все остальное, исключая пятнистые шорты, было покрыто густым коричневым загаром, заставляющим вспомнить индусских йогов, но характерный нос картошкой быстро возвращал мысль к рязанским печеным пирожкам. С глазами.
Юноша осторожно стряхнул с плеча рюкзак, расстегнул его и вытащил нечто, больше всего похожее на помесь коалы с травяным ковриком.
— Это Сяпа, — сообщил молодой человек, нежно почесывая нечто то ли за ушком, то ли под брюшком. — Сяаааапочка… Сяпочка хорошая…
Минуты через две я почувствовал себя третьим лишним при затянувшейся интимной сцене и кашлянул.
— Профессор! — вскинулся юноша. — Антон Владимирович просил отвезти ее к вам, пока механик в открытый космос не выкинул. У, живодер! — глаза мальчика горели праведным гневом в адрес неизвестного мне механика какого-то — предположительно, Тошкиного, — корабля.
— А что Сяпочка ест? — задал я главный биологический вопрос. — И где вы ее вообще взяли?
— Где взяли… — юноша задумался. — На Гамме Лебедя… нет, это уже потом… На Проксиме Центавра? Нет, подальше… А давайте, — загорелся он, — я попрошу навигатора, он вам наш маршрут на почту сбросит?
Этого еще не хватало… Но не оставлять же животное под угрозой депортации в пространство, действительно.
— Так чем питается хорошая Сяпа?
Из пасти Сяпы вылетел длинный красный язык и слизнул с моего стола нефритовый письменный прибор.
— Силикатами… — сказал мальчик, завороженно рассматривая сладко облизывающуюся Сяпу. — Извините ее, пожалуйста, у нее скоро щенки будут, она себя иногда не контролирует. А так она умница и очень добрая! — торопливо добавил молодой человек.
— Не контролирует себя в пищевом смысле, или мне еще к чему-то готовиться? — уточнил я.
— В пищевом… А механик у нас, как назло, геолог-любитель, — горестно сказал мальчик.
Не удержавшись, я хмыкнул. Да, теперь угрозы механика стали мне понятнее. Не скажу — простительнее, но понятнее.
— Вы уверены, что это животное, а не разумное существо? — спросил я для порядка. Нашел у кого спрашивать.
— Да конечно! — возмутился молодой человек. — Мы что, не отличили бы? Разве бы мы сапиенса с планеты увезли? Их же ни с кем не спутаешь!
— Ну, не знаю… — задумчиво сказал я, вспоминая историю с шушами. Страшный, кстати, скандал вышел. Полоскова чуть от полетов не отстранили. Алиса через тех же шуш еле вымолила ему амнистию. — Один мой знакомый спутал.
— Дурак этот ваш знакомый, — сгоряча брякнул мальчик. — Извините.
— Может, и дурак, — согласился я. — Говорят, нормальные люди в Космофлоте долго не живут, либо уходят, либо аберрации психики начинаются. А уж Звезду Героя в здравом уме точно не заслужить…
— Вы про Полоскова, что ли? — догадался мальчик и покраснел так, что видно было даже под загаром.
— Нет, Сяпа не сапиенс, — убежденно добавил он, передавая мне животное с рук на руки. В животе зверя что-то похрустывало, будто там перекатывались силикатные гранулы. Или мешочки с алмазами. — Но она очень умненькая и послушная.
Умненькая Сяпа деликатно отрыгнула мой «паркер» и задышала мне в лицо кислотными парами.
После Тошкиного стажера пришли две девушки с корзинкой сирианских ежей и еще один молодой человек, взъерошенный и не отрывающийся от комма. Кивнув мне, он достал из-за пазухи вернонского ящера (ядовитого вернонского ящера!), посадил его на тумбочку и ушел, продолжая ругаться с коммом: «Что Наумов, ну, что опять Наумов? Ведь вменяемые, вроде, нестарые еще люди… Ну так читайте по буквам, что система пишет? Так, «х» как марсианская «хфы», дальше…»
Еще три посылки доставили робокурьеры, а потом я уже перестал запоминать, кто стучит в дверь, кивал, благодарил, просил передавать приветы и возвращался к своему зоопарку.
Под вечер, когда я, отчаявшись починить синтезатор, не выдержавший разнообразного рациона моего паноптикума (уходить из дому я боялся, мало ли, вдруг привезут очередную зверюшку), самолично сжег манную кашу (с комками!), вернулась Алиса.
— Ооооо! — удовлетворенно сказала она, обводя взглядом гостиную, по которой прыгало, скакало, ползало и оплетало ее какими-то лианами десятка полтора разнообразных видов. — Хорошие у тебя друзья.
— Друзья-то у меня хорошие… — зловеще отозвался я, помешивая кашу. — А вот кто оторвал от работы массу уважаемых людей и заставил их бегать, искать инопланетных зверей? Кто без спросу взял мой комм и, — тут я зарычал по-медвежьи, — сдвинул его с места?
— Нууу… — Алиса начала вертеть в полу сразу две дырки, носком кроссовка и взглядом. — Все же правильно получилось?
Я только собрался ответить что-нибудь такое… чтобы Песталоцци и Макаренко не пришлось за меня краснеть, как в приоткрытую входную дверь въехал автопогрузчик с огромной клеткой из веток и веревок.
— А это от меня, — быстро сказала Алиса, глядя, как я безуспешно пытаюсь закрыть рот.
— Это же индский шкварник! — возмутился я, когда ко мне вернулся дар речи. — Он же смертельно опасен!
— Конечно, — успокаивающе сказала дочь. — Поэтому я не стала его ловить, а выменяла у местных жителей. На ящик пломбира. Хороший, между прочим, пломбир был, сирианский, я его на день рождения берегла… — печально добавила она. — Видишь, папочка, как я тебя люблю? Даже больше пломбира. А шкварника аборигены все равно хотели в жертву принести. Представляешь, пап, такого милого зверика — в жертву!
Милый зверик раскрыл семнадцать пар горизонтальных и двадцать три пары вертикальных жвал и согласно взревел.
— Фестиваль, значит, — прохрипел я, проглатывая слова, которые нельзя, но иногда очень хочется произнести при детях. — Проект, значит, по этнографии…
— А что проект? — возмутилась Алиска. — Проект готов! Мне только защиту набросать, и всё! Я все торги на видео писала! Думаешь, так просто выменять жертвенное животное у религиозных фанатиков? Да если бы не моя пятерка по этнографии!
— Был неправ, — сказал я, поднимая ладони вверх. — Я даже не буду заставлять тебя сегодня есть манную кашу.
И добавил про себя: «Все равно она несъедобная получилась…»
— Ура!
— Значит, Алиса, ты тоже мой друг? — задумчиво спросил я, рассматривая чумазую дочкину мордашку. — А ну-ка, умываться! — подхватив Алису поперек туловища, я понес ее в ванную.
— А ты сомневался? — возмутилась дочь из-под мышки.
— Никогда! — честно ответил я. — Поедешь со мной?
— Да!!! — закричала Алиска.
Наверное, я раньше разгадаю загадку возникновения жизни на Земле, чем пойму, где у этого ребенка тумблер, переключающий организм из положения «целеустремленный молодой ученый» в положение «восьмилетняя девочка».
— Тогда быстренько умывайся, и отправляемся.
— А куда мы поедем? — все-таки спросила Алиса из-за полотенца. На полотенце остались серые пятна, но, пока мама не видит, — можно.
— Сначала мы отвезем молодое пополнение в Космозо и еще раз всех покормим. Потом купим тебе сирианского мороженого. Ящик не обещаю, но на ведерко смело можешь рассчитывать. А потом, — я мстительно прицелился в зеркало, — мы пойдем выбирать бритву для профессора Петрановского!
22.05.2014.
