На круги своя
Опубликовал: Sovyonok | рубрики: Новости, Проза, Творчество |Первая часть была опубликована здесь.
Вторая — здесь.
Третья часть, глава первая — здесь.
В НАЧАЛЕ ДНЯ. Часть третья.
Глава вторая.
Утро следующего дня для Николая Карцева наступило неожиданно. Впрочем, как и всегда. Погонявшись минут десять за летавшим по всему дому и истошно оравшим будильником, Николай успел мысленно проклясть всё, что не даёт нормальному человеку как следует выспаться по утрам. Вслух он этого делать не решался, боясь оскорбить резкими выражениями редкое растение. Всем известно, что растения не любят, когда в их присутствии ругаются. У них от этого начинается депрессия. И чем редкостнее растение, тем оно капризнее и ранимее.
А у Николая на письменном столе жил папоротник. Тот самый, обнаруженный когда-то Николаем в Придорожном парке. После многочисленных исследований, вопреки скепсису Эриэн, было установлено, что это не гибрид и не мутант, а самый обыкновенный зацветший папоротник, хоть официальная наука и утверждает, что папоротники не цветут. В суматохе, образовавшейся вокруг объединения сопредельных миров, никто не обратил внимания на то, что авантюрист Карцев выкопал уникальное растение, принес к себе домой и с тех пор холит и лелеет его, как любимого питомца. Николай считает, что папоротник хранит в себе какую-то тайну, которая пока не раскрыта. Всем домашним, а особенно коту Ваське строго-настрого запрещено трогать цветок. Сам же Карцев с папоротником разговаривает, как с разумным существом, и уверяет, что растение «отвечает» движениями листьев.
После тренировки и плавания в бассейне Николай выпил витаминно-белковый коктейль, съел пару бифштексов с сочными листьями свежего салата и стал просматривать план работы на сегодняшний день. Центральным пунктом значилась командировка в Гоэссию. Николай не особенно задумывался, как он будет «устанавливать контакт» с археологами. Его больше волновало, как будет чувствовать себя папоротник в отсутствие хозяина. Но надо было собираться.
Приехав к Институту, он заметил на стоянке незнакомое аэротакси красно-белой расцветки. Из машины выскочила девочка лет десяти с короткой прической. Быстрым шагом, почти бегом направилась она в ВИГ.
«Хм. Ребенок в ВИГе? Чей же это ребенок? И что случилось?» — подумал Николай. Но вскользь. Сознанием он был почти уже в Гоэссии.
Тем временем Алексей Марьюшкин приходил в себя после бурных объяснений с Вероникой. Она считала, что Вик ещё слишком мал, чтобы отправляться в другое пространство. То, что Центр мог предоставить все условия для нормальной жизни матери и ребенку, Вероника ставила под сомнение ввиду неопределенности. Наконец было решено, что Алексей отправится один, а когда все дипломатические формальности будут улажены, семья Марьюшкиных воссоединится. Чтобы успокоить нервы, Алексей пошел в ВИГ пешком. Уже вблизи бело-голубого здания он заметил вымахнувшего из такси Карцева, а также подбегающую к Институту девочку небольшого роста и довольно хрупкого телосложения в синем платье с белой полоской по краю подола и белым «колечком» воротника.
— Привет! — сказал Алексей, достигнув мощной фигуры Николая. Фигура слегка вздрогнула и обернулась.
— ЗдорОво! — Николай успешно преодолел задумчивость, которая была столь же свойственна его натуре, как привычка лаять — кошке.
— Что с тобой? — обеспокоился Алексей.
— Ты не знаешь, чья это дочка? Или внучка? — Николай кивнул на задвинувшиеся за девочкой двери. — Вроде бы я её не припомню.
— А ты знаешь в лицо всех наших сотрудников по семейным фотографиям? — усмехнулся Алексей.
— Ладно, пошли, — сказал Николай. — Втайне это всё равно не останется.
Друзья поднялись в свой «родной» отдел межпространственных связей, где в просторном холле встретили весьма удрученного Кузнечика.
— Что-то случилось? — спросил Алексей после приветствия.
— Эриэн не пришла? — выразил догадку Николай.
— Задерживается, — кратко ответил Кузнечик. Карцев и Марьюшкин покивали, вздохнули для порядка и бочком просочились в лабораторию. Там они увидели своего начальника Олега Прошкина. Он и должен был там быть. Но рядом с ним стояла девочка. Та самая, которую они встретили у входа. С точки зрения Карцева, Прошкин вел себя странно. Он разговаривал с девочкой так, словно сто лет был с ней знаком, причем говорил не как с ребенком, а на равных.
— Так вы сообщите? — говорила девочка мягким чистым голосом. Улыбалась она тоже мягко, открыто, лучисто. «Душа на ладони» — подумалось Марьюшкину.
— Конечно, Сиа, — отвечал Олег. — Мы сами сейчас над этим работаем. Будет замечательно, если… — тут он заметил вошедших. — А, ребята! Привет!
— Здравствуйте, — произнесла девочка. — Правда, мне уже пора, извините. Но мы ещё увидимся, потому что… — и она взглянула на Олега, словно договорить должен был он.
— Доброе утро! — хором сказали Алексей и Николай. Девочка подошла к дверям, но около прибывших сотрудников замедлила шаг. Взглянув в недоуменные лица мужчин, она пронзительно-светло и чуть загадочно улыбнулась и выбежала из лаборатории.
— Кто это? — в изумлении вопросил Карцев.
— Сиа, — ответил Прошкин, откидывая свои прядки со лба. — Из МИВа. По вопросу нелинейной аллотипии… впрочем, всему своё время — уж они-то это знают.
— Ребенок? — удивился Алексей. Прошкин строго поглядел на него и сказал:
— Коллега. Нам ли с вами не знать, что степень разумности непропорциональна календарному возрасту? Дети во многом превосходят взрослых. Они богаче в эмоционально-образом плане воспринимают мир. Честнее на него реагируют. Не строят нагромождения проблем, порожденных вредными качествами человеческой натуры, как это любят делать взрослые. И потом, устами младенца… Да, кстати, а не пора ли вам, Алексей, наведаться к профессору Полянскому?
— Ой, пора-а! — пропел Николай. — Изучение народных премудростей в преломлении высшей электроники отлагательств не терпит!
— И приобщение к тайнам гоэсской археологии — тоже, — парировал программист.
— Так! — Прошкин положил руки на столешницу. — Довольно болтовни. Вам обоим пора.
После необходимых формальностей — краткого инструктажа и проверки снаряжения — оба сотрудника отдела МПС по очереди сделали шаг в синеватый светящийся прямоугольник «окна». Перенастройки не требовалось: параметры конечной локализации были заданы в памяти миниатюрных чипов, вживленных в кожу запястий, и эффект перехода зависел от характеристик конкретного биополя, которые вступало в контакт с «окном» при помощи чувствительных датчиков.
* * *
С утра Эриэн одолевали странные мысли. Нет, это были даже не мысли. Неясные внутренние картины эмоций, наплывающие, подобно мягким океанским волнам, на голову, глаза… Откуда — неизвестно. Они звучали — чаще переплетениями знакомых мелодий, иногда — кажущимися неведомыми медленными аккордами. Длинные, бархатистые, мягкие… Отчего это? Почему вдруг вспоминается то, что не должно вспоминаться?
Эриэн не могла избавиться от чувства вины перед Гением.
Это было невероятно. Логически не находилось ни малейшей зацепки, чтобы чувствовать себя виноватой. Ей предоставили неповторимый шанс спасти целую страну, убить зло в зародыше, повернуть русло развития цивилизации… И потом, она дралась со всеми головами в лице Гения, а не с… Эриэн села по-турецки, сжав голову руками. Дали шанс… дралась… убить… Струна, звеневшая внутри неясной тревогой, словно прошлась остротой по душе. Ощущение, что она была исполнительницей чужой воли, нарастало. Эриэн вскочила и кинулась к окну. Там, в вышине, поблескивали белыми искрами чайки на фоне светлой синевы… Синева… Как тогда после боя. Нет, не могло там быть неправильности. Бороться со злом всегда было больше, чем работой для всех виговцев.
Но Гений… В этом месте стройную и правильную цепь рассуждений разбивали черные стеклянные плоскости тревоги, вины и ощущения, что что-то не так.
«Я права с общественной точки зрения, но…».
«Я права умом, рассудком, долгом, но…».
«Я одержала победу и проиграла навсегда… «.
Эриэн рывком дернула на себя мягко подавшиеся створки окна. На секунду в них отразилось жидкое золото солнечного отражения. Перекрестье двух отраженных лучей на миг ослепило Эриэн, она зажмурилась. В следующий миг, открыв глаза, девушка заметила ещё одну золотисто-белую вспышку — в отдалении. Это кто-то распахнул створки окна в доме напротив. Такой своеобразный световой «ответ» по случайному совпадению почему-то успокоил и ободрил Эриэн. Она подумала, что обязательно во всем разберется.
Тут включился автоинформатор и напомнил, что пора собираться в Институт. Это было уже вторичное напоминание, и Эриэн поспешила на работу. Хорошо хоть, она предупредила Кузнечика о том, что придет позже. Надо будет ещё попросить его продолжить чтение повести…
Выйдя на улицу, она быстрым шагом направилась вдоль зеленой изгороди, за которой раздавались смех и восклицания резвившейся на площадке малышни. Солнце не жалело света и жара — горело на безоблачном небе так, словно хотело прокалить и ослепить всё живое. Эриэн надела затеняющие линзы: она не любила ярких, палящих лучей, хотя и понимала, что это световоды жизни для планеты. Даже годы с Кристофером, не мыслившим жизни без потоков солнечной энергии, не переделали её. Надо будет спросить у Кузнечика…
Но что именно она хотела спросить у Кузнечика, Эриэн потом так и не вспомнила. Потому что внезапно раздался чей-то тонкий вскрик, в котором смешались и страх, и предостережение — и Эриэн ощутила резкий, сильный и тяжелый удар в спину, будто кто-то метнул камень из пращи. Падая, она с удивлением заметила, что воздух вокруг темнеет и чуть колышется, словно сумерки возомнили себя спринтером. Потом сгущающийся мрак на несколько секунд рассекла огненная вспышка, после чего всё окончательно поплыло, исчезая…
К упавшей девушке тут же подбежали несколько человек. Кто-то вызвал «Скорую», и светло-зеленая машина мягко и бесшумно спланировала на траву через минуту. Вскоре карета уже летела к Центру Здоровья, а дежурная бригада с помощью электронного паспорта пострадавшей связывалась с ВИГом, чтобы сообщить о неотложной госпитализации сотрудницы…
* * *
В Гоэссии царила зима. Таких зим на S-грани отродясь не видывали. Николай с восхищением вдыхал колкий чистый воздух, в котором блестели тончайшие иголочки, обозревал покрытые инеем деревья (видно, накануне был сильный туман) в застывшей белоснежной величавости, утоптанные белые дороги и голубоватые плавные линии сугробов, вздымающихся по обочинам. Всюду была завораживающая белизна, словно зима решила забавы ради примерить подвенечное платье с лазоревой вуалью.
Городок был маленький, но с многовековой историей. Как и во всякой истории, многочисленные тайны, загадки, неясности будоражили воображение неискушенных обывателей и вызывали профессиональный интерес ученых. С частью этих ученых и предстояло познакомиться Николаю. Совместное разгадывание исторических тайн не предусматривалось директорским приказом, цель была — познакомиться, понаблюдать, собрать материал для подтверждения или опровержения гипотезы Эриэн о взаимосвязи археологов Гоэссии и вольных романтиков Сопределья, но Николай предпочитал относиться к выполнению задания творчески, а уклонение от различных спонтанных процессов и вовсе считал глупым.
Отыскав длинное трехэтажное здание Археологического института, Николай показал вахтеру удостоверение журналиста-межпространственника и поднялся по слегка обшарпанной лестнице на второй этаж. Повернув налево, уперся взглядом в черную дверь со светлой металлической табличкой «Ястребов К. С.». Это и был кабинет руководителя поисковой археологической группы, о которой говорила Эриэн: «Старшего зовут Константин…». Николай постучался.
— Да! — раздался твердый, но дружелюбный голос из недр кабинета. Николай отворил дверь и вошел. Первое, что бросалось в глаза — обилие свободного пространства. Помещение казалось не пустым, но очень просторным. Несколько шкафов у стен, а в центре — письменный стол, заваленный бумагами, папками, книгами, ежедневниками, дисками, флэшками и прочей канцелярско-рабочей всячиной. За столом в легком вертящемся кресле помещался хозяин кабинета — высокий худой мужчина с короткой темной шевелюрой.
— Здравствуйте, — приветливо сказал Николай. — Я корреспондент «Луча». По договоренности, от отдела по связям с общественностью Координатория Сопредельных пространств.
Ястребов на секунду задумался, потом лицо его прояснилось, и он сказал, открыто и просто:
— Да. Мне сообщили. Прошу, — он показал на удобный широкий стул, стоящий немного наискось от стола.
— Я бы хотел сделать материал о вашей группе, направлении её работы и — Карцев подбавил радостных интонаций с оттенком надежды, — полученных результатов. Хотя бы промежуточных. Дело в том, что именно ваши ребята занимаются разработками в той сфере, которая всегда так манит неспокойных людей. Тех, кому мало просто кушать, ходить на службу, выполнять семейные обязанности и гулять в парке по выходным. Словом, романтиков.
Ястребов улыбнулся. Карцев отметил, что при улыбке в глазах Константина появляется ребяческий задор и чистый блеск, похожий на… Да, на сияние глаз той девочки — Сиа. Внешне они совсем не были похожи, но во взгляде неуловимо светилось что-то одинаково жемчужное.
— Я рад сотрудничеству, — ответил Ястребов. — Нашей группе всего полтора года, и не так многочисленна. Поиск в самом начале пути. Но это лишь вдохновляет и заставляет думать, искать, действовать.
— А над чем вы работаете? Конкретно.
— Наша специализация — загадки истории Гоэссии. В масштабах всей истории это довольно маленькая сфера, поскольку с самого основания страна развивалась, так сказать, аккуратно. Крупных войн не было, переворотов, революций — тоже. С соседями жили мирно, однако армия в полном порядке. А почему? Потому что общество сплоченное, и не по приказу, а просто все понимают необходимость и даже повышают свой эмоциональный комфорт от этого. Никаких там «каждый сам за себя», в коллективе каждый ощущает себя частичкой целого. Важной, незаменимой, уникальной. Да взять хотя бы наше учреждение…
«Слышала бы вас Эриэн!» — усмехнулся про себя Карцев.
— И начали мы с простого, — продолжал Ястребов. — Раскопки на месте древнего поселения наших предков уже дают необычайные результаты.
Карцев подался вперед.
— На первый взгляд — чья-то шутка. Но может произвести впечатление смещения исторических пластов, — Константин помедлил, потом взглянул Николаю прямо в глаза и сказал:
— И мне не хотелось бы журналистских «сенсации». Мы начали работу. Надо её закончить, провести анализ, сделать выводы, а потом уже публиковать соответствующие статьи. С проверенными данными, достоверными сведениями. Понимаете?
— Разумеется! — Карцев энергично закивал головой. — «Луч» — серьезное издание. Вы и сами могли убедиться.
— Да, я прочел несколько экземпляров, — кивнул Ястребов. — Итак, о деле. Наши ребята раскопали поселение пятивековой давности. Много интересного, но всё в общем-то в рамках имеющейся концепции. Кроме одного. Невдалеке от одного из жилищ был найден пистолет. Тип, модель, даже «возраст» оружия соответствует той эпохе. Но сплав — сплав неизвестен! Ни один из элементов не встречался и не встречается в природе нашего мира. И на сегодняшний день это самая большая загадка.
— А гипотезы? — спросил Николай, мысли которого начали приходить в состояние броуновского движения.
— Ну, как всегда: инопланетяне; могущественные предки, вроде земных атлантов; даже путешественники во времени. Но последний вариант сомнителен: зачем нашим потомкам получать неизвестные химические элементы или куда-то летать за ними, чтобы устраивать примитивную стрельбу в прошлом?
— А если потеряли? — сделал вид, что наиболее близкие к истине варианты обычно отвергаются в таких случаях как фантастические. Не скажешь ведь, что не потомки, а предок…
Но Ястребов воспринял его реплику именно как шутку.
Беседа продолжалась ещё около получаса, после чего Карцев, любезно распрощавшись, собрался уж было выйти, как дверь кабинета распахнулась, и вошел — если не сказать: вбежал — ещё один мужчина, светловолосый и синеглазый, немного моложе Константина. Ястребов упредил его первые слова и представил Карцева.
— Очень приятно, — сказал вошедший. — Меня зовут Конрад. У меня есть дело к Константину, но вам, Николай, я всегда готов помочь, если что нужно. Не стесняйтесь.
— Да я, собственно, собирался откланяться — не хочу мешать рабочему процессу, — промямлил Николай, понимая, что выглядит не совсем убедительно.
— Вы не мешаете. Все обратившиеся к нам по какому бы то ни было вопросу, касающемуся нашей работы, люди, без сомнения, достойны внимания и уважения, — ответствовал Конрад. Карцев чуть опешил от такой обезоруживающей приветливости. Конрад сказал:
— У Мефодия есть новости. О пистолете.
— Так и мы тут о пистолете, — деловито сказал Константин. — Ну и что Мефодий?
— Он сумел восстановить отпечатки пальцев на рукояти и стволе. Без сомнения, они принадлежат девушке, — ответил Конрад, обращаясь к Константину и Николаю одновременно. — Теперь остается внести их в глобальную дактилоскопическую базу данных и произвести идентификацию. Если это шутка, то мы обнаружим шутника, вернее, шутницу, в настоящем. Если факт имел место в истории — пошарим в прошлом. Если это мистика, то мы ничего не найдем, — и Конрад мягко улыбнулся.
— А кто это — Мефодий? — спросил Николай.
— Так, — произнес Константин. — По отпечаткам дайте запрос, а для Мефодия захватите новую программу для его персоналки, он заказывал. Заодно Николай увидит всё своими глазами.
Карцев начал осознавать, что его как будто приняли в бригаду. Без заявления.
— Отлично, — ответил Конрад. — Идемте, Николай.
* * *
По дороге зашли перекусить, из чего Карцев сделал вывод, что распоряжения начальства здесь имеет, скорее, рекомендательный характер.
— Нет, — ответил Конрад, хотя Николай не спрашивал. — Мы обязательно всё сделаем. Но — поймите — мы ведь не трудодни отрабатываем. Иногда за день сделаешь столько, сколько, скажем, чиновники и за год не упахивают. Но всё по возможности.
— А насчёт пистолета есть мысли? — не удержался Карцев. Ну не дипломат он! Марьюшкина посылать надо было! Конрад, впрочем, улыбнулся.
— Действительность порой намного фантастичнее, чем кажется, — сказал он, отхлебывая компот. — Кто знает, может быть, это и впрямь гости из будущего. А может, из прошлого.
Карцев чуть не подавился квасом с баранками.
— Допустим, нашел какой-нибудь мальчик в прошлом временной портал, попал в далекое будущее. Там по какой-либо причине завладел пистолетом из музея. То есть, потомки сделали копию старинного оружия, но из своих материалов. Ну вот, прихватил этот горе-путешественник игрушку и назад. А по дороге потерял пистолет. Или делал «пересадку» в той эпохе. Да мало ли какие ещё варианты могут быть.
Николай выпустил из груди воздух. С облегчением. Спросил тоном заинтересованного репортера:
— А можно будет взглянуть? На игрушку.
— Да конечно, — просто ответил Конрад.
Выйдя из кафе, новоиспеченные коллеги прошли метров двести по неширокой, но многолюдной улице. За это время по обеим сторонам улицы Николай насчитал шесть зданий старинного вида, несомненно памятников архитектуры — храмы, замки. Расспрашивать было неудобно, да и некогда, потому что Конрад в это время посвящал его в тайны гоэсской археологии. Свернув на перекрестке налево, они вошли в первый подъезд первого дома после перехода.
— Осторожней, смотрите под ноги, — предупредил Конрад, и не зря: за старой исцарапанной дверью начиналась очень старая крутая лестница с узкими ступенями. Ступени были обиты линолеумом, который местами напоминал кружево. Поднялись на второй этаж, и Николай ткнулся было в двери, но Конрад сказал: «Выше», и они продолжили путь. Пройдя всего один лестничный пролет, Конрад остановился, повернулся лицом к стене и толкнул её рукой. К удивлению Николая, в стене образовался прямоугольный проход — оказалось, там тоже была дверь, только металлическая, выкрашенная той же синей краской, что и стены, и потому незаметная. Шагнув за порог, Николай изумился. Он как будто попал в один из отделов ВИГа. Светлый коридор, пластиковые панели, двери на сенсорных элементах, со сканерами… Слышалось гудение многочисленных компьютеров. Конрад свернул направо и крикнул:
— Мефодий! Мы пришли.
Николай заглянул в кабинет. Там были компьютеры. Они стояли в четыре ряда: вдоль двух противоположных стен и по обеим сторонам перегородки, разделявшей помещение пополам. По правую руку, на новеньком столе в форме палитры художника стоял самый большой компьютер, а за столом сидел рыжий человек с усами, бакенбардами и в очках.
— Приветствую! — сказал он. — А я тут вот… примус починяю, знаете ли…
Конрад представил Николая и протянул Мефодию диск.
— Журналист? — переспросил тот. — А я тут на досуге сам статейку написал, надо бы проверить… окинуть профессиональным взором, так сказать. Не соблаговолите? — он протянул листок Николаю.
— Мефодий, человек ненадолго приехал. Ты вот что, — проговорил Конрад, немного смущаясь, — дай запрос…
— Эту статью, — важно сказал Мефодий, перебивая, — написал знаменитый археолог и подающий большие надежды писатель! Она имеет право быть отрецензированной профессионалом!
— Я не очень силен в грамматике, — неуверенно проговорил Карцев, — но, по-моему, после союза «но» не надо ставить запятую без особой необходимости.
— Оставьте мне мои старые добрые заблуждения! — воскликнул Мефодий, принимая оскорбленный вид. И Николай вспомнил… Ваську. Да, своего кота, оставленного в опасной близости от папоротника. Мефодий тоже чем-то забавно напоминал кота, только рыжего. Карцев не смог сдержать улыбки.
— Я прочту, — пообещал он, пряча листок в карман.
— Мефодий, — Конрад решил возобновить недосказанное предложение, — Константин дал добро на идентификацию. А не покажешь находку Николаю?
Мефодий, кряхтя, полез куда-то под стол и извлек небольшую коробку. В ней, в прозрачной пленке лежал пистолет Эриэн.
Николай сглотнул. Ну, вот и всё. Идентификацию они, конечно, проведут, но вряд ли смогут получить вразумительные результаты. И так всё ясно. Растяпы из отдела экипировки не учли, что здесь своя «таблица Менделеева». Да, но как же тогда… Николай почувствовал, что ему срочно нужно связаться с Марьюшкиным.
Вежливо распрощавшись с археологами, Карцев поспешил в свой гостиничный номер.
* * *
Олег Прошкин шел по осеннему парку летним вечером. Дело в том, что парк носил статус климатического. В таких парках воссоздавались и поддерживались разные времена года, чтобы каждый отдыхающий мог выбрать по своему вкусу и настроению. Только что звонил из Центра Алексей Марьюшкин с отчетом. У него всё было в порядке. Полянский принял его с распростертыми объятиями, и уже начались приготовления как экспериментально-технической базы для совместных исследований, так и апартаментов для Вероники и Вика. Прошкин, ожидая теперь выхода на связь Николая Карцева, с удовольствием собирал букет ярких разноцветных осенних листьев, вдыхая их крепкий и свежий аромат. Это было его давнишнее детское увлечение. Выйдя на рябиновую аллею и собравшись уже сделать голографический снимок тяжелых коралловых гроздьев, Прошкин заметил краем глаза немую сцену. В конце аллеи стояла группа мужчин и юношей. Это были те самые вольные романтики, с которыми в последнее время сдружился Николай. Олег знал некоторых из них — поэта Монадригеса, художника Медведева, бывшего разведчика Волферта. Остальных он изредка видел в компании с Карцевым, а некоторые были ему незнакомы. А навстречу им, немного впереди Олега, шла Сиа. Она была всё в том же сине-белом платье. С романтиков можно было бы писать жанровую сцену: они совершенно замерли и как натурщики были бы идеальны. Высокий худощавый брюнет улыбался, рыжий мужчина с усами и бакенбардами снял очки и «забыл» их в нагрудном кармане другого мужчины — голубоглазого блондина с трепетным взглядом. У поэта горели глаза. Сиа улыбалась и шла к ним. Олег не мог видеть её улыбки, но он её чувствовал. Сиа приблизилась к романтикам и о чем-то спросила. Они ответили, выходя из оцепенения, она снова что-то сказала… Постепенно они окружили её, и завязалась беседа. В конце концов компания направилась в сторону костра, который всегда разводили романтики, когда собирались вместе на природе. Олег не стал им мешать. К тому же, у него запищал коммуникатор.
— Да, Николай, — сказал он, коснувшись кнопки ответа.
— Олег! — голос Карцева был, по меньшей мере, взволнован. — Срочно дай мне связь с Алексеем!
— А подробнее? — невозмутимо спросил Прошкин, набирая код Марьюшкина.
— Пистолет! — фонтанировал Карцев. — Они нашли пистолет Эриэн!
— Ты задание-то помнишь? — поинтересовался Олег. — Это они или не они? Археологи и романтики, в смысле.
— Да они, они! — отмахнулся Карцев. — Дело не в этом.
Тут наконец откликнулся Алексей и пожелал узнать, какого лешего его отвлекают от праздничного ужина.
— Алексей! — заорал Карцев. — Твой Полянский — прохвост!!
— Объяснись, — попросил Олег. — И не эмоционируй так.
— Гоэсские археологи откопали пистолет Эриэн, который она тогда выбросила в море. Ну, не в море, в воду у берега. Но ведь Полянский сказал, что она повернет ход истории с самого начала, если одержит победу в поединке с Гением! А значит, пистолета там быть не может! В новой истории не было тех событий с партизанами! Значит, Полянский врал!!
— Или заблуждался, — вставил Прошкин.
— Да ну вас, — сказал Алексей. — Обычный артефакт. Бывает. Чего сразу на человека накидываться? Я, конечно, поговорю с профессором на эту тему, но ты, Николай Первый, попридержал бы свою горячность.
— Вот и поговори! И узнай! — всё ещё кипятился Карцев. — Для чего он её туда посылал, если от исхода поединка всё равно ничего не зависело?!
— Но этого не может быть, — сказал Олег. — Ведь мы знаем, каково было положение дел Гоэссии, когда Эриэн отправлялась туда на задание. С тех пор всё кардинально изменилось. Подождите-ка, — Олег увидел, как к нему подъехал маленький робот-курьер со свернутым в трубочку бумажным свитком. Прошкин развернул листок, пробежал его глазами и побледнел.
— Алло! Олег, ты где? — в два голоса вопрошали его друзья.
— Ребята, — сказал Прошкин. — Эриэн в больнице. Травма. Без сознания.
* * *
Гений подошел к распахнутому окну. Тревожная зябкость вечерней непогоды беспокоила нежный серо-синий тюль просторных занавесей. Эриэн внутренне усмехнулась, но усмешку адресовала в большей степени самой себе. Воздух пронизывали матовые лучи голубого и белого света, рассекая черно-серый полумрак на широкие косые пластины, иногда казавшиеся стеклянными. В калейдоскопе призрачных граней звенела всё та же тревога. И ожидание.
— Как случилось… — проговорил Гений, и голос его знакомо резанул, казалось, всю изнанку души всё тем же широким импульсным веером, что и десять — или миллион? — лет назад. — Как случилось, что ты здесь?
Эриэн слегка приблизилась. Он стоял опершись руками о подоконник и нагнув голову вниз. Эриэн боялась даже думать о том, что он там видит. И боялась, что сейчас он обернется и устремит на неё свой наполовину колдовской, наполовину королевский, влажно-бархатный, пронзительный, блестящий взгляд, от которого нет спасения…
Он обернулся. И посмотрел. Сама не замечая движения, Эриэн подходила всё ближе. Ей хотелось — ближе. Но сейчас было ясно, что ранены оба. Гений смотрел с усталой тоской, словно ждал чего-то неотвратимого, словно волен был этого избежать, но сам не хотел. Эриэн… В её взгляде нельзя было ясно прочесть её мысли. А вслух она ничего не говорила.
… Может, она вспоминала первую встречу… Может, оценивала, кем он был для неё… Может, старалась сделать вид, что боль, пережитая из-за него, была ничтожной — ведь это делало её сильнее в собственных глазах. А может, хотела понять, каким стал он сейчас и что скрывается за его внешностью, тоже как будто бы отгороженной от мира тонкой стеклянной оболочкой. Эриэн не подозревала, что сама она сейчас выглядела так же.
Из окна ощутимо подуло. Не только воздухом, но и всей наступающей ночью. Темные пряди Гения всколыхнулись, глаза засияли ярче, и одновременно сильнее проступила в них безнадежность. Или это были волосы и глаза Эриэн? Они по-прежнему были единым целым, исполняя странное предопределение, и с этим ничего нельзя было сделать — что бы они ни чувствовали, куда и к кому бы ни стремились, о чем бы ни помышляли. Только теперь для Эриэн это было досадной тягостью. А для Гения… Он ничего не говорил. Иногда Эриэн казалось: о чем бы она ни рассуждала, он знает её всю лучше, чем она сама. Ведь он один мог свободно заглядывать в её мысли и душу, читая их, словно книжку с крупными буквами и яркими картинками.
Оба понимали, что ничего нельзя вернуть или исправить. И нельзя было стать прежними. Что же тогда не давало уйти, что держало рядом? О том, что думал Гений, ничего нельзя было сказать наверняка. Эриэн же чувствовала, что не все долги ещё были розданы и что в прошлом… да, в прошлом она была отчасти неправа. И несправедлива.
— Прости меня, — сказала она, глядя ему в глаза.
Окончание следует.
