Мальчик и “Пионерская правда”
Опубликовал: Кошка_Шредингера | рубрики: Новости, Проза |
Упав за стол, Саша поморщился. В памяти сохранилось предвкушение какой-то гадости. Опустив кипятильник в кружку, он минут пять тупо глядел на закипающую воду. Выдернул шнур, ладонью смахнул с полировки горячую лужу и бросил в кружку четыре ложки кофе с сахаром. Отхлебнул… Поставил кружку на стол и судорожно сглотнул всухую. Взял с подоконника давно зацветший графин для поливки чахлой редакционной растительности, и жадно осушил. Вернулся за стол и вспомнил. Сегодня была его очередь отписываться. Кто придумал, что редакция должна отвечать на письма читателей, Саша не знал. Но сильно подозревал, что этого товарища звали Игнатий Лойола. Сашин шеф тоже, во всяком случае, был широк, полнокровен, знал толк в закусках, винах и женщинах, — словом, полностью соответствовал образу романического монаха из серии “Библиотека атеистической литературы”. — Мы должны воспитывать своих маленьких читателей в духе завоеваний нашего строя! – гремел он на последней летучке. – Сейчас, когда они готовятся подхватить знамя борьбы за мир… — В отдельно взятой стране, — тихо дополнила его техред Танечка Зинчук, и Саша впервые посмотрел на нее с интересом. Думать о Танечке и одновременно бороться с тошнотой Саша счел бестактным по отношению к девушке, поэтому положил перед собой пачку неотвеченных писем и вскрыл верхнее. Письмо прибыло из города Усть-Иридийск Молибденовского района. Саша моргнул и отложил конверт, решив разъяснить эту сову несколько позже. Развернув белый листок, он моргнул вторично. Письмо было напечатано, и отнюдь не на машинке. “Мало ли, родители в типографии работают, — тут же объяснил себе журналист. – Зашел к маме на работу… Маугли ротационных машин, понимаешь… ну, и решил заодно отписать любимой редакции”. Отважно отхлебнув из подостывшей кружки, Саша принялся читать: “Дорогая “Пионерская правда”! Пишет тебе Вася Зверев из города Усть-Иридийска. Я живу в 2285-ом году от нашей эры. У меня все хорошо. Я учусь почти на одни “пи” в степени икс минус один. Правда, иногда у меня бывают “пи” в степени икс минус эн, где эн равно… не могу писать, стыдно. Дорогая “Пионерская правда”, я твердо решил в следующем триместре исправить теорию пространственно-временной переменной на “пи” в степени икс! Я хочу стать таким же умным и смелым, как твои читатели в двадцатом веке. Я решил послать тебе свое письмо потому, что ты пишешь, что хочешь узнать, как я (твой читатель) живу и чем интересуюсь. Я интересуюсь мнемосистематикой, сигма-энергетической музыкой и экспедициями к пульсарам. Мне девять лет”. Саша положил письмо на стол и неожиданно для себя икнул. Ш-шуточки! Во молодежь растет, того гляди, пятки оттопчет! Да не-е, ответил он сам себе, “комсомольцы” повеселились, или “костровитяне”. Дабы коллеги не забывали бдеть, как завещано Козьмой Прутковым и Феликсом Дзержинским. Тоже им, что ли, эпистолу заслать… Кому – им? вдруг трезво озадачился Саша. Так они тебе сразу и сознаются. Надо это провести… журналистское расследование. С такой мыслью Саша убрал письмо в тумбу стола, где у него обретался бар-рюмочная “Последняя радость”, и запер все на ключ. Прошло две недели, в течение которых Саше было сугубо не до журналистского расследования. Положа руку на печень, он вообще забыл про это письмо. Тут тебе и летучки, и проработки по комсомольской линии за моральный облик, не соответствующий этическим нормам советской молодежи, на который тоже еще время надо… забыл. Тем временем наступил очередной “черный понедельник”. Страдания над письмами выпадали каждому журналисту “Пионерки” раз в две недели согласно графику. Саша сидел и темпераментно жалел себя. Угораздило же! С утра! В понедельник! Отвечать на письма наших дорогих маленьких читателей, которых мы должны воспитать истинными борцами за мир и достойными строителями коммунизма! Саша сел за стол и брезгливо распечатал первый конверт. Через полчаса, с удовольствием отметив, что стопка писем уменьшилась почти на треть, он вышел подышать свежим никотином. В курилке одиноко торчала Люся Коломиец. — Сеешь разумное, доброе, вечное? – понимающе спросила она. — Угу, — ответил Саша, с внезапным сочувствием вспомнив, что Люсин “день почтовика” приходится на пятницу, когда работать нет ну совершенно никакой возможности, может быть, даже хуже, чем в понедельник. Вернулся умиротворенный, готовый и далее излагать своим маленьким корреспондентам все прописные ижицы. Взял письмо, глянул на адрес… и вспорол, скрежеща зубами. “Здравствуй, дорогая “Пионерская правда”! Это снова пишет тебе Вася Зверев. Мы с папой только что вернулись с Альфы Ориона. Там работает наша мама, которая инженер и помогает аборигенам строить на орбите солярную энергостанцию. Мой папа тоже там работает, но он – руководитель группы контроля, и ему раз в две недели нужно лететь на Землю, согласовывать чертежи. Как говорит папа, быстрее долететь, чем уламывать этих бюрократов по видеофону. На эту должность папу взяли потому, что я – единственный земной ребенок на Альфе Ориона, и для нормального социопсихического развития мне необходимо хотя бы день в неделю проводить на Земле. Так что я провожу здесь два дня в две недели, пока папа согласовывает свои чертежи. Конечно, я мог бы жить в интернате, но мама сказала, что тогда пусть эту энергостанцию строит хоть Президент Комитета Земли, а она переквалифицируется в управдомы. Мама знает много смешных шуток из старинной литературы, и иногда рассказывает мне. Правда, папа ругается и говорит, чему ты учишь ребенка. Он не любит книги, потому что микрофильмы, а особенно мнемофильмы удобнее и не вредные для глаз. Но я все равно люблю книги, особенно бумажные. Наверное, из-за мамы. Так что, когда мы с папой прилетаем на Землю, один день я провожу в своей школе, с учителями и одноклассниками, а второй – в Библиотеке Земли. Меня бы туда не пустили, но мама позвонила и попросила, чтобы пускали, а ее там знают и любят. И меня теперь тоже, хоть я и испортил два номера из твоей архивной подшивки. Это получилось потому, что я разблокировал силовой лист-кокон, сохраняющий старинную бумагу от внешних воздействий. Мама говорила, что бумага на ощупь совсем не такая, как монопластик, на котором мы теперь пишем и рисуем, потому что она сделана из настоящего живого дерева и сама как бы ж и в а я. Вот я и разблокировал, чтобы потрогать. А она, то есть газета, поломалась на кусочки. Но это ничего, потому что я сразу сознался, и все кусочки поместили в молекулярный реставрат. А потом я снова сел читать тебя, дорогая “Пионерская правда!” Я люблю играть, как будто я – по правде твой подписчик, и не могу прочитать сразу больше шести номеров. Но шесть номеров я могу прочитать, потому что они будто бы пришли за те две недели, пока меня не было на Земле. Посылаю тебе ответы на кроссворд и загадки. Постараюсь отправить свое письмо в до седьмое июля 1982-го года, как ты просишь”. Подойдя к шкафу, Саша два раза пнул его, благодаря чему обрел кусочек душевного равновесия, и позвонил знакомому химику: — Мишка, я сегодня к тебе в институт заскочу после шести. Ты еще на месте будешь? — Вечера или утра? – деловито уточнил Мишка. — Юморист, да? В восемнадцать ноль-ноль! – Повесив трубку, корреспондент самого массового издания советской пионерии отстриг от письма будущего Васи узкую полоску и сунул в нагрудный карман. Конец рабочего дня наступил, когда Саша уже перестал в него верить. На метро доехал до Мишкиного НИИ. Помахав перед вахтером заветными корочками “Пионерская правда” – “Пресса”, он привычно использовал служебное положение в личных целях проникновения на режимный объект. В лаборатории плюхнулся на вихлястый табурет и выложил кусочек “монопластика”: — Анализ сделать можешь? — А зачем тебе? – Мишка прищурился на полоску. – Бумага как бума… — Он резко замолчал и ощупью, не отрывая взгляд от белого клочка, поискал пробирку… Пять лет спустя молодой советский химик Михаил Саровский получил Нобелевскую премию. Дождавшись третьего письма, — через понедельник, хоть календарь по нему подводи! – Саша отправился к Вере Степановне, секретарю. — Вера Степановна, здравствуйте! Умерьте мои терзания, умоляю! — Ну, что у вас случилось, Сашенька? – спросила Вера Степановна грудным голосом, поправляя прическу. — Откройте мне тайну путешествий во времени! Не оправдывайтесь, Вера Степановна, вам она известна! Разве это не вы каждое утро появляетесь моложе, чем были накануне? — Льстец, — кокетливо засмеялась Вера Степановна, дама на добрых двадцать пять лет старше Саши. – Итак, что у вас за беда? — Не беда, Вера Степановна, так – журналистское любопытство. Три года здесь работаю, и вдруг интересно стало, как письма до нас добираются… — Сашенька, ну, вы же читали “Почту” у Самуила Маршака? Так и добираются. Бросит мальчик письмо с маркой в почтовый ящик, оттуда его заберут, штемпель шлепнут, — и на поезд, а то на самолет. На московском почтамте снова штемпель поставят, и по отделениям разложат. А потом к нам приходит девушка “в синей форменной фуражке” и оставляет корреспонденцию. Я ее передаю вам, вот и все путешествие. Одно только письмо странное какое-то было, — она понизила голос. – Ушла я к Лидочке чай пить, возвращаюсь, — все письма стопочкой лежат, а одно рядом. И не было его раньше! Я, Саша, письма всегда просматриваю, — знаете ведь, у меня внучка марки собирает, вот и смотрю, чтобы потом у вас попросить от конверта отрезать, если с настоящей маркой попадется, не с напечатанной. Не было его! И еще кажется мне, вы уж не выдавайте старую, будто не в первый раз это. И все в понедельник…. Правду говорят, тяжелый день, — Вера Степановна повела плечом, давая понять, что про “старую” было сказано исключительно ради красного словца, ну, разве и чтобы опровергнуть что было. Горячо опровергнув, задумчивый Саша вернулся в свой кабинет. Налил кофе и сел читать: “Дорогая “Пионерская правда”! Снова тебе пишет Вася Зверев из 2285-го года. Я исправил “пи” в степени икс минус один по теории пространственно-временной переменной. На день рождения папа подарил мне гравилет, а мама – бумажную книгу “Приключения Тома Сойера” писателя Марка Твена. У нас на Весне, которая вторая планета Альфы Ориона, очень красиво: цветут мгррыуусы, это по-аборигенски, а по-нашему – камнерезка, и летают врссы, то есть сеголетки. Дорогая “Пионерская правда”! Я хочу написать тебе тайну. Лдрьи-ррлай, мой друг с Рьиррау, ну, с Весны, рассказал, что за рекой есть пещера Туу-льи, то есть Свирепых духов, и там спрятаны сокровища древних вождей. Но папа не разрешает мне брать на Весну гравилет, потому что здесь “же” не равно 9,8, и он сломается. А пешком мне до Туу-льи не добраться. И вообще от этого гравилета никакого толку, он только одного поднимает. То ли дело велосипед! Я бы посадил Лдрьи-ррлая на багажник и мы бы нашли сокровища. Только почему-то у нас в 2285-ом году велосипедов больше не делают. Я отгадал все твои загадки, правда, некоторые мне помогла мама, и еще буду отгадывать и писать тебе, потому что мне обязательно нужен велосипед. А то сокровище найдут без нас с Лдрьи-ррлаем”. Дочитав, Саша взялся за голову. Не помогло. Открыл бар-рюмочную, плеснул коньяку. Мало. Однако больше не рекомендуется, сегодня шеф тоже с похмелья и суров, как лекс, который дура. Учует – сожрет. Надо было сильно подумать, и Саша отправился в курилку. Когда он вернулся в кабинет, все самое страшное уже произошло. За Сашиным столом сидел шеф, на полированной столешнице в ряд выстроился весь бар-рюмочная, а аккурат перед шефом лежали письма нашего маленького читателя с Альфы Ориона. Все три. “Не запер…” – с ужасом вспомнил Саша. — Эт-то что?! – шеф потряс в воздухе письмами. – Как это называется? Молчишь? Так я тебе скажу! Это называется ман-ки-ро-ва-ни-е! Пренебрежение своими обязанностями! Наша задача воспитывать юного читателя, прививать ему умение отличать истинные ценности от ложных идеалов! Подавать руку помощи нашему читателю! А ты! Немедленно чтобы ответил! — Дак он это… в 2285-ом году… — робко заметил Саша. — Каких только отговорок не найдут, лишь бы не работать… Ты кто, Ванька Жуков? Ты сотрудник “ПИОНЕРСКОЙ ПРАВДЫ”! Значит, так. Написать мальчику ответ и отправить таким образом, чтобы адресат письмо получил. Все, — шеф удалился, попутно арестовав бар-рюмочную. И пошел Саша в люди. Люди Сашиному горю посочувствовали, но помочь не могли. Знакомые изобретатели машины времени у них были, из тех, что весной и осенью по редакциям бродят, — ну, когда их активность увеличивается, — но все уже либо раскаялись, либо переехали в палату для буйных. Прошел месяц. Саша еще дважды выловил из “своей” почты письма от Васи Зверева, и трижды получил напоминание от начальства, быстро дослужившееся до строгача. От Васи Саша узнал, что камнерезка на Весне уже отцвела и энергостанцию почти построили, но клад еще никто, к счастью, не нашел, что загадки он отгадывает все лучше, в связи с чем готов и впредь присылать ответы, потому что велосипед ему во как нужен. Выговор Сашу опечалил, а письма вызвали у него скупую мужскую истерику. Вскрыв частично восстановленный бар-рюмочную, перехавший на ПМЖ в шкаф, он задумался. В результате раздумий родился текст, слабо замаскированный под уже вычитанную корректуру. Благо, сегодня Саша был дежурным по номеру, а шеф, — что особенно приятно, — убыл в министерство. — Танечка, вы в типографию? — окликнул он девушку, глядя на нее таким взглядом, что отпадали последние сомнения: все комсомольские камни в огород его морального облика – совершеннейшая бессмыслица… потому что черного кобеля не отмоешь. — Да… — растерялась техред. — Позвольте, я вас провожу, — Саша надел плащ, опустил во внутренние карманы две бутыли с зажигательной смесью “Наполеон”, привезенной из командировки, и, едва не забыв листок с “корректурой”, подхватил ее под руку… — Эт-то что?! – одышливо спросил шеф, бросая на Сашин стол свежий номер. Саша поднял на него лучащиеся нежностью и похмельным всепрощением глаза, и ответил: — Обращение редакции… — Какого…? … / … / … !.. — Ответ на письма читателя, — невинно сказал Саша. – Должно дойти. На первой полосе, прямо под репортажем о благополучном возвращении из полета к Меркурию крокодила Таси, подаренного советской космонавтике выпускником института имени Патриса Лумумбы, яблоневым цветом расцветало обращение редакции к мальчику Васе: “Дорогой Вася из 2285-го года! Мы очень рады, что ты живешь хорошо. Еще мы рады, что круг наших читателей растет, и теперь нас читают даже на далекой Альфе Ориона. К сожалению, на большинство загадок и кроссвордов ты ответил неправильно. Не огорчайся. Это, скорее всего, потому, что слова, которые задумал автор, у вас больше не существуют или обозначают другие вещи. Но велосипед мы тебе подарим. Вася, с премии скинемся и подарим! Мы закопаем его на Садовом кольце, в точке с координатами …градусов …минут …секунд северной широты и … градусов …минут … секунд восточной долготы. Не бойся, он не заржавеет. Мы густо намажем его солидолом и обмотаем промасленной бумагой. Только не пиши нам больше! Мальчик, изыди по-хорошему, а?” Вернуться в раздел «Проза». Обсуждение см. на форуме.
