Из сборника рассказов «Путешествие в один конец. Межсезонные записки Эриэн Райт — научного сотрудника отдела межпространственных связей Всемирного Института Гармонизации».

Ёлка выходного дня
Рассказ (эпическая расшифровка событий,
описываемых в «Песне о Планете Цветов»)

1.

Когда у вас интересная работа и когда вы натура увлекающаяся и хоть немного азартная, то будни у вас заполнены тем, что вы делаете, что вам еще нужно сделать и тем, что вы уже сделали, но теперь надо разрабатывать еще глубже.
С выходными сложнее. Вроде бы в эти дни положено отдыхать, но что значит — отдыхать?
У меня, например, с этим по-разному. Бывает, возникнет какая-нибудь интересная научная проблема (к примеру, межпространственный переход в толще океана — там имеются все необходимые физические и биоэнергетические параметры), и уже невозможно остановиться, пока не решишь её до конца, невзирая на чудесное воскресное утро. Потому что как можно на что-то отвлекаться, когда знаешь и чувствуешь: вот сейчас, ещё немного — и еще одна тайна Вселенной дрогнет и, как строгая тётушка, сменит маску неприступности на лице на смягчённое «Ладно уж, чего там!». И позволит — узнать, а узнав, — суметь. А бывает, что хочется элементарно поваляться на пляже или слетать в Грецию на фестиваль «Бриллиантовый апельсин», посвящённый работам молодых кинематографистов-трёхмерников.

Но в тот пятничный вечер обстоятельства сложились так, что стало возможным совместить отдых с очередным рабочим заданием.
Собственно рабочее задание ко мне прямого отношения не имело. Наш отдел в ВИГе занимается изучением практических аспектов Перехода. То есть, мы проверяем на себе возможность проникновения в другие миры, параллельные и не очень. Это можно сделать разными способами, и для каждого требуются свои условия. Их фиксирует специальная аппаратура, которой снабжается каждый межпространственник.
Вся практическая информация передаётся в центральный информаторий ВИГа, и теоретики, анализируя её, проверяют, укладываются ли полученные данные в общую схему или представляют собой некий новый феномен. Естественно, что работать приходится в тесном контакте с другими научными учреждениями: Центром космических исследований, Институтом изучения цивилизаций, Антропологической академией и многими другими.
Так вот, в тот вечер ко мне в кабинет явился наш программист Алексей Марьюшкин. Он пожаловался, что не может закончить новую программу для туристического бюро, потому что, видите ли, ему не хватает данных. В парсеке от Сатурна-4 вокруг небольшого жёлтого карлика вращается несколько малых планет земного типа, пригодных для обустройства под турбазы. В этом месте Алексей горестно умолк и стал рассеянно жевать бисквиты, которые я приготовила себе на полдник. Дойдя до бумажной обёртки последнего, он опомнился и вздохнул. Я протянула ему стакан с соком и спросила:
— Чем же я могу тебе помочь? И давай начнём с того, в чём у тебя проблема.
— Нехватка данных, — повторил Алексей свою туманную формулировку.
— Ты думаешь, мой компьютер, — начала я, но Марьюшкин тут же добавил:
— Да нет. Одна планета не исследована,
понимаешь?

2.

— То есть как? — удивилась я.
— Ну, я хотел сказать, не до конца
исследована. Там побывали геологи,
планетологи и немножко биологи.
— Постой. Как биологи могут немножко
побывать на планете?
— Они исследовали её, но в основном фауну.
Хищников мало, они большей частью в лесах.
Мирная планетка санаторно-курортного типа.
Но не совсем ясно с флорой. Насколько я знаю, он там весьма однообразная. И не составлен перечень-определитель видов растений.
Может, отложили это на потом… а потом так и осталось. В общем, ты же понимаешь, что, пока исследования не окончены, ни одно турбюро с такой планетой дело иметь не будет.
— Ясно, — сказала я. — Но позволь, ведь это было и остаётся делом космобиологов. А я межпространственник.
— Да, да, — торопливо проговорил Алексей, ероша волосы. — Я узнавал, они там все страшно заняты. Если и обратят внимание на эту планетку, то нескоро. А, скорее всего, и не обратят: скажут, что ничего нового и тем более интересного. Зашлют туда автоматический разведбот, он соберёт справочную информацию…и всё.
— Разве тебе не это нужно? — поддела я его.
— Как ты можешь?! — с горьким возмущением воскликнул взъерошенный программист. — Любой планете нужен Человек. Живая душа, разумное существо — я это имею в виду. Даже если эта планета кажется скучной или пустой…
— И…
— Ну, а что мне делать? — растерянно и как-то по-детски развёл руками Алексей. Сам бы слетал с удовольствием, но зашиваюсь.
Компьютер стал уже жаловаться, что я
перегружаю его, что к машине тоже нужно
относиться по-человечески… Тьфу на него! Я вот себя не жалею, а эта железяка…
— А ещё программист. Вам скоро эрголог
понадобится, — сообщила я.
— Что за зверь?
— Не зверь, а учёный. Роботопсихолог.
Алексей присвистнул и выразился в том
смысле, что видел он эту психологию сами знаете где…
— Полегче, — предупредила я. – Я ведь по одной из своих специальностей тоже психолог. Только детский.
— Извини. Ну так что? Может, слетаешь в эти выходные? Даже в выходной: там дел-то на день всего. А заодно сама назовёшь эту планету, как сама захочешь!
— Не надо подлизываться.
— Я серьёзно. Это будет твоим законным
правом. Сейчас-то у неё лишь номер – 51-82.

3.

Слетать куда-нибудь – это была мысль. Я уже давно не была в космосе: мне хватало сопредельных и совмещённых пространств.
Слетать куда-нибудь с определённой целью – это была хорошая мысль. Всё сразу наполняется конкретным смыслом, и можно сделать вид, что ты на каком-нибудь спецзадании. А вот слетать куда-нибудь в компании с существом, которое ты любишь всей душой с самого детства… Ладно, потом:
вдруг он занят? В общем, это не просто
замечательная мысль, это самая настоящая ёлка выходного дня!
Ёлка не заставила себя долго ждать. Спеша сдать недельный отчёт начальнику отдела Прошкину, Я на повороте налетела на робота Вертера, которого с моей лёгкой руки все наши сотрудники называли Кузнечиком (он временно работал у нас дежурным).
— Добрый вечер! – сказал Кузнечик и,
внимательно осмотрев меня, добавил:
— Прошкин у себя, но просил подождать пять минут.
Я подумала, что в пятницу вечером ни один нормальный человек не будет просить никого ждать. Кузнечик явно что-то недоговаривал.
— Ты ведь хочешь мне о чём-то сообщить, — догадалась я.
— А что произошло? – спросил он невинно. Я не выдержала и рассмеялась. Кузнечик тоже улыбнулся, но продолжал загадочно молчать.
— Ладно, — сдалась я. – Завтра я лечу к
Сатурну-4. Нужно обследовать флору планеты 51-82. И мне необходим помощник. Если ты не занят…
— Я не занят, — с удовольствием сообщил он.
— Тогда летим?
— Ле-тим! – радостно и с расстановкой (как когда-то, когда он ещё не был
усовершенствован) — сказал Кузнечик. Я
помедлила и спросила
— Как ты думаешь, теперь Прошкин
освободился?
— Наверняка, — ответил Кузнечик, склоняя голову, и мягко подвинулся, освобождая проход.
Я побежала к Прошкину с отчётом, а сама
думала, почему радостные события случаются неожиданно, а беды, как правило, предчувствуются. Но, так или иначе, завтра у нас будет планета, полезное дело и просто интересное путешествие.

4.

К безымянной и потому казавшейся мне
несчастной планете 51-82 мы отправились на межпланетном катере, надёжном, быстром, манёвренном, но немного язвительном. Они с Кузнечиком едва не поссорились с самого начала (уж не помню, из-за чего), но, в конце концов, Кузнечик решил «быть выше всего этого», а катер обиженно умолк.
Тем временем я разглядывала снимки,
сделанные учёными, уже побывавшими на 51-82.
На фото из космоса она напоминала Землю, только зелёного цвета на неё было больше.
Три материка: два у экватора и один,
поменьше, — у южного полюса. Морей мало, зато изобилие озёр и рек. Но самое главное, что бросалось в глаза на всех статических голограммах и динамических викадах, — это царство зелёных лесов, зелёных степей, полей, лугов и даже зелёных гор. Я задумалась. Чего-то не хватало этому зелёному царству. Чего?
— А какое время года на снимках? – услышала я голос Кузнечика.
— Лето и поздняя весна. Вот здесь,
например…
— Тогда почему ничего не цветёт?
— Всё уже отцвело, и никто никуда не едет, — мрачно отозвался катер, которому, видимо, надоело молчать.
— Где это вы нахватались таких выражений? – строго спросил Кузнечик.
— На мне как-то летали ваши любимые
временщики, которые раньше
специализировались по концу XX века. Чего я только не наслушался!
— Это Крупицын и Мышкин, что ли? То-то их потом уволили…
— Ну хватит, хватит! – вмешалась я. – Всё правильно. Планете не хватает цветов, как я сразу не поняла! Деревья все хвойные, а на открытых пространствах лишь трава…
— Может быть, растения там цветут в другое время года? – предположил Кузнечик.
— Последняя экспедиция, — веско сообщил
катер, — сделала объёмную голограмму всей поверхности планеты, – он включил экран.
— Да, — сказала я, разглядывая планету. – Странно. Сплошное зелёное покрывало.
Разберёмся, — уверенно произнёс Кузнечик.
— Конечная цель полёта – планета 51-82 – находится в пределах видимости, — официально сообщил катер. – Выход на орбиту через 40 минут.
На мониторах зажглась зелёная точка.

5.

Катер опустился посреди поля, густо
заросшего высокой мягкой травой. Травинки были тонкие и узкие. Невдалеке тянулась полоска леса. В густо-синем небосводе горело небольшое ярко-жёлтое солнце.
Облаков было мало. В общем, ничего
интересного. Кроме засевшей в голове мысли:
почему нигде ни цветочка?
Я набрала катеру программу с таким
расчётом, чтобы он облетел несколько раз всю планету, собрал образцы всех видов растений и выяснил, нет ли среди них цветковых.
— А вы что будете делать? – подозрительно спросил катер.
— Как вы смеете… – начал, было, Кузнечик, но я остановила его:
— Нам нужно выяснить, почему детки, которые прилетят сюда отдыхать, не смогут любоваться красивыми цветами и плести из них веночки, понимаешь?
— Издеваетесь?
— Но это же загадка! А взять образцы флоры ты и сам сможешь. И будь на связи.
— Так точно, — сухо ответил катер и
стартовал, вертикально и бесшумно.
— Плохо воспитанная машина, — заметил
Кузнечик, когда мы остались одни.
— Не обращай внимания. Пошли, осмотримся.
Смотреть, правда, было особенно не на что.
Но это – если объективно. А так…
Приветливое солнце, чистый воздух, ветерок, похожий на мальчишку, воспитанного в какой–нибудь дворянской семье, но теперь ускользнувшего от внимательного ока наставников и от души резвящегося на вольном просторе… И широкие разноцветные волны травы, убегающей вдаль громадным полотном. Да-да, разноцветные! Потому что зелёный цвет был воплощён здесь в таком многообразии оттенков, которое казалось почти бесконечным. Вот здесь, если рисовать пейзаж, надо было бы добавить синевы, здесь – немного песочного цвета, там – золотистого, а чуть подальше – светлого аквамарина. Недалеко от кромки леса темнеют некие серо-зелёные поросли, а прямо из-под ног разбегается во все стороны серебристо-изумрудный шёлк, переходящий метров через сорок в радостный салатный оттенок.
Мы брели по этому великолепию, любовались, снимали и строили различные гипотезы, которые вряд ли можно было бы назвать строго научными. Всё-таки сказывалось ощущение выходного дня, смены обстановки… Кузнечик предположил, что эволюционные ветви флоры и фауны здесь разминулись во времени. То есть, животные, каковых здесь, кстати, совсем немного, развивались быстрее, чем растительный мир. И если в царстве животных появились уже млекопитающие, то в царстве растений до цветковых дело ещё не дошло. А я, любуясь разнообразием палитры единственного цвета, сказала:
— Ты знаешь, наверное, это компенсация.
Отсутствие цветов эта планета заменила
многообразием зелени.
Кузнечик подумал и произнёс:
— Но ведь люди могут вырастить здесь какие угодно цветы.
Я покачала головой:
— Принцип невмешательства в естественное развитие любой сложной системы, любого фрактала остаётся одним из главных в любой науке. И в экологии тоже.
— Но если здесь будут обширные
туристические базы, санатории, дома отдыха, самые различные цветники будут создаваться искусственно. И неужели кто-то будет следить за тем, чтобы ни одно семечко не попало в почву?
— Вообще ты прав. Но если так получится, то это будет случайностью. То есть, в известной степени, естественным ходом событий. Демагогия, конечно…
Кузнечик тихо улыбнулся, опустив глаза,
будто сам себе. Тут запищал мой браслет – вызывал катер. Я коснулась тактильного дисплея.
— Что случилось?
— Проверка связи. Отчёт.
— Ну, связь устойчивая. А отчёт – давай.
— Задание выполнено на 53 процента.
Обследованы северное полушарие и экватор.
Выявлено 27168 видов растительного
сообщества. Цветковых растений пока не
обнаружено. Продолжаю работу. А вы?
— Всё в порядке. Локальное исследование, построение рабочих гипотез и всё прочее.
Катер хмыкнул и отключился.
Кузнечик тут же напомнил, что мне пора
обедать.
— Рано ещё, — отмахнулась я.
— Совсем не рано. Вам пора отдохнуть.
— Кузнечик, ну я же не ребёнок. И не
слабенький пациент санатория.
— И всё же, — упрямо сказал он. Это всегда было его последним и неоспоримым аргументом. При этом вид у него становился сосредоточенным и забавным. Я засмеялась:
— Ну, хоть в лес зайдём. А то солнце в зените Кузнечик разочарованно вздохнул и опустил плечи.

6.

Лес был смешанным. Но ровно настолько, насколько трава была разноцветной. Тут росли деревья с мягкой светлой хвоей, весьма напоминающие земные лиственницы; высокие прямые сосны с раскидистой кроной; странные ели – ветви их были подняты к небу, а не наклонены вниз, как на Земле; и даже самые настоящие могучие кедры! Кроме того, были здесь деревца, похожие на офинции с планеты Тонику, и хвойные кустарники, название которым ещё предстояло дать. И это, можно сказать, на опушке. А воздух здесь был! Действительно, только санатории-профилактории строить!
Но в выполнении своих неукоснительных
обязанностей по охране моего здоровья и
жизни Кузнечик был неумолим.
— Вот и полянка, — сказал он и выразительно посмотрел на меня.
— Ага, — рассеянно ответила я и… да,
полянка-то полянкой, но… в самой её
середине росла маленькая ёлочка. Самая
обыкновенная ёлочка (даже ветви книзу), но с двумя верхушками.
— Кузнечик! – выдохнула я. – Откуда она
здесь?! Это же та ёлочка…
— Которую вы со своим классом посадили во дворе своей школы? Я помню, вы рассказывали.
Но, скорее всего, это другая, она просто похожа… Или нет?
— В том-то и дело, что я не знаю. Я уже точно не помню, как выглядела та, только сначала она была как все, а через год я увидела, что у неё две верхушки. И они были совершенно одинаковые. Конечно, такие мутации не единичное явление. Но… мы в ВИГе и не с таким сталкивались. Возможно, эта планета – один из вариантов развития того мира, откуда я родом.
— Но тогда здесь должна быть цивилизация!
— Не обязательно. Может, когда этот вариант возник, какая-нибудь самая маленькая случайность повлияла на то, что судьба 51-82 отклонилась от эволюции моего мира. И стала развиваться по-своему. А сейчас эта планета только-только ждёт Человека. А ёлочка растёт сразу в двух мирах, как на перекрёстке. Может быть, у неё какая-то своя роль… или миссия.
— Ну тогда она должна вас помнить, — не то пошутил, не то всерьёз сказал Кузнечик.
Я подошла к ёлочке, коснулась её упругой прохладной хвои, качнула тонкую лапку.
Ничего не произошло. Да и не должно было произойти. Скорее всего, кузнечик прав, и это просто совпадение…
Мы расположились на полянке, и я достала из пояса портативный обед. Заметив, что настроение моё приобрело несколько минорный оттенок, Кузнечик старался развлечь меня рассказом о недавно открывшейся в Москве выставке старинного фарфора. Тогда эти изделия экспортировались даже в Китай, на родину этого тонкого, изящного и хрупкого материала.
— А что, сто лет назад кто-то придавал
значение такого рода выставкам? –
удивилась я. –Насколько я помню, тогда
почти все думали лишь о деньгах и власти, а на культуру, искусство мало кто обращал внимание. А вот про какого-то Кузнецова вспомнили.
— Нет, отдельные случаи были, — осторожно сказал Кузнечик. – А выставку, проходившую сто лет назад, как раз в мае 2006 года, открывал даже кто-то из московских депутатов. Кажется, председатель специальной комиссии по культуре.
— Надо же, — сказала я и допила кофе.

7.

Когда оставшаяся от моего обеда посуда, а также салфетки испарились без следа, на связь опять вышел катер. Сообщил, что заканчивает работу (осталось 4,7 %), но ничего интересного по-прежнему сообщить не может.
Я отключила передатчик и озадаченно
взглянула на Кузнечика:
— По-моему, мы сегодня пробездельничали.
Скоро вечер, а насчёт цветов так ничего и не прояснилось.
— Вовсе нет, — возразил Кузнечик. – Виды описаны и классифицированы, на основе этих данных на обратном пути составим перечень-определитель. Мы сделали дополнительные видеоматериалы, катер собрал все образцы местной флоры. А что касается цветов – мы же думали. И будем думать. Это тоже труд. И, кроме того… — он показал глазами на ёлочку. Я грустно улыбнулась.
— Пора возвращаться.
— Подождите, — попросил Кузнечик. – Ведь вы же рассказывали, что тогда, в своём мире, вокруг ёлочки вы ещё сажали какие-то цветы.
Помните?
— Да, — я на секунду задумалась. – Ирисы, кажется… Точно, ирисы.
— А… может, и нам тоже здесь самим посадить цветы? Вокруг.
— Ой, Кузнечик, я даже не знаю. Наверное…нет, я даже уверена, нельзя: ведь у нас нет специального на то разрешения.
— Верно, — согласился Кузнечик. — Тогда идёмте.
— Постой. А чего ты собрался сажать? Мы ведь не взяли семена, они, по-моему, в катере.
— Нет, — задумчиво ответил он. – Не в катере.
Я взял их с собой на всякий случай: если мы найдём здесь цветковые растения, то сможем на месте сделать анализ. Чтобы лишний раз в катер не ходить.
— Покажи.
Кузнечик вынул из нагрудного кармашка
плоскую металлическую коробочку, открыл.
Там и вправду были семена полевых цветов, которые я захватила с собой на всякий случай. Я хотела забрать коробочку, но Кузнечик неожиданно заупрямился:
— Я вынимал их из отсека, я и верну. Вам они всё равно не нужны. Вы же не собираетесь сажать…или сравнивать.
— Кузнечик!
Он как-то лукаво посмотрел мне в глаза, но коробочку продолжал держать перед собой.
— Отдай немедленно! – я потянулась к ней, совершенно не ожидая, что Кузнечик, подобно щенку, способен затеять игру в «Ну-ка, отними!». Он увернулся, попытался подняться, но не успел. В короткой борьбе коробочка была перехвачена (поддавался Кузнечик совершенно бессовестно и откровенно), но от неосторожного жеста часть семян просыпалась в траву. Я ахнула:
— Что ты наделал!
— Я?!! – он весело смотрел на меня.
— А кто же?!!
— Это случайность. Ни вы, ни я не собирались этого делать.
— Вы подумайте! Я и не знала, что ты на такое способен!
Кузнечик будто не слышал:
— А раз случайно, значит, естественно! Вы же сами говорили.
— Ты авантюрист и хитрюга!
Тут Кузнечик весь как-то просветлел. Он
смотрел мимо меня, вниз. Потом встал и помог подняться мне. Я тоже взглянула под ноги, и пришлось ахнуть ещё раз. Семена, будто политые катализатором, прорастали стремительно. Скоро у наших ног золотилась россыпь одуванчиков, засинели незабудки, колокольчики, васильки, поднялись стрелы Иван-чая, пушисто распустилась медуница, наполнив воздух таким земным, сладким ароматом… И, что самое удивительное, поднявшись из земли за какую-то минуту, цветы вовсе не собирались так же быстро увядать. Они просто выросли и теперь спокойно и уверенно покачивались на своих стебельках, словно всегда здесь росли. И не только здесь! Цветные волны постепенно разливались во все стороны от того места, где стояли мы и росла ёлочка. Всё новые и новые цветы вырастали на этой планете, будто она, опомнившись от долгого сна, принялась наряжаться в самые красивые одежды, какие только могла придумать. Сама земля здесь стала катализатором красоты, добра и того доброжелательного покоя, который охватывает, когда из шумного города вдруг попадаешь на тихий цветущий луг.
— Видишь, она сама долго этого ждала, —
словно угадав мои мысли, проговорил мне на ухо Кузнечик. – Мы должны были прилететь. И мы прилетели.
Я взяла его за руку. И хотела было что-то сказать, но тут отчаянно зазвенел сигнал вызова на браслете связи. Подлетавший к точке исходного приземления катер решил, что он сошёл с ума… 8.

Перед окончательным отлётом мы сделали ещё несколько витков вокруг планеты 51-82, что в системе Сатурна-4. Сомнений не было: мы «заразили» цветами всю материковую поверхность, даже те области, где по всем правилам должны быть осень и зима. Но всюду царило лето. Яркое, солнечное, разноцветное…
Потерявший свои основополагающие
жизненные позиции катер даже перестал
ехидничать. Он как-то робко отвечал на все вопросы и ни разу не повздорил с Кузнечиком. А тот предложил подарить наконец планете название, поскольку считал, что именовать такую красоту простым числовым номером, по меньшей мере, недостойно.
— Как же её назвать? – я задумалась. И
Кузнечик, и катер уважительно примолкли:
всё-таки давать планетам имена имеет право лишь человек.
— А пусть так и будет: Планета Цветов, — после недолгих раздумий решила я. – Фантазировать можно сколько угодно, но ведь в названии должно быть отражено самое главное.
— Ну, самое главное, по-моему, — начал катер, но Кузнечик поспешно спросил у меня:
— А почему ты не хочешь назвать планету
своим именем? Многие учёные давали свои
имена своим же открытиям.
Только тут я заметила, что он обращается ко мне на «ты». И сказала:
— Ну, во-первых, планету открыла не я.
— Планету Цветов – ты.
— Мы.
— Нет, ты.
— А во-вторых… Я не тщеславна, Кузнечик.
Главное – дело.
— Я так думаю, — вмешался катер, — что планета под названием «Эриэн» появится в космосе тогда, когда Кузнечик сам её откроет и соответственно назовёт.
— Катер!!! – воскликнули мы хором, а катер, уже достаточно пришедший в себя, расхохотался.
Ещё через два часа диспетчер Земли дал
разрешение на посадку маленькому экипажу, возвращающемуся из экспедиции на Планету Цветов…

29-30 мая 2006 г.

Запись опубликована on 28.10.2006 at 20:51 и находится в категории Новости, Проза, Творчество. Вы можете читать комментарии, используя RSS-ленту. Вы можете оставить комментарий, или отправить трекбек с Вашего сайта.