1.

— Курятины больше нет, — сказал робот Гришка, раздавая еду экипажу космического корабля «Сегежа».
— Обойдёмся и без неё, — ответил капитан Глеб Бауэр. – На четыре дня витаминов хватит, а на Малом Арктуре пополним запасы.
— А я ведь вас предупреждал, — вставил механик Зелёный. – Я ведь говорил, что ничего хорошего из вашей с Павлышом затеи не выйдет.
— Это вы совершенно зря, — сказал Павлыш. — Мы не имели в виду ничего…
Его прервал сигнал центрального пульта.

— Внимание всем кораблям, проходящим в секторе 169/84! Принят сигнал бедствия, посланный неопознанным объектом. Координаты объекта 889421367412 – 1376357223, направление 56 по Гамме Возничего. Объект движется в сторону Солнечной Системы и представляет собой космический корабль (возможно, мёртвый) неизвестного происхождения, не зарегистрированный ни на одной из планет Содружества.
— С обедом придётся подождать. Это касается нас, — сказал Бауэр. И произнёс в микрофон: — Вас понял. Принимаю решение идти курсом на неопознанный объект. Капитан космического корабля «Сегежа» Бауэр. Павлышу и Зелёному — подготовить разведкатер.
…«Объект» оказался каким-то странным, ни на что не похожим кораблём, словно не предназначенным для межзвёздных перелётов. Внешним обликом он был похож на одну из первых орбитальных станций, которые земляне стали запускать в конце XX века, только увеличенную в сотни раз, и неизвестно для чего зачернённую. При этом, однако, он имел примитивный межзвёздный двигатель.
— Не понимаю, как можно на таком комоде выходить в космос, — сказал Зелёный Павлышу, когда они на катере направлялись к чужому кораблю. — Лично я лишил бы этих типов астронавигаторских прав.
— Ты посмотри, какой он огромный, — сказал Павлыш. — Может, это легендарный «Чёрный странник»?
— Чепуха, — отрезал Зелёный. — «Чёрного странника» не существует. Сам видел.
— Внимание! Водителям неизвестного корабля, — раздалось из динамиков на межгалактическом языке. — Экипаж и пассажиры космической станции «Спасение» приветствует вас как своих спасителей! Сообщаю параметры стыковочных узлов.
«Ничего себе», — подумал Павлыш. «Они ещё и космолингву знают».
Два часа ушло на переговоры с командным пунктом станции, во время которого земляне сообщили краткую информацию о своей цивилизации. Ещё два – на стыковку.
Когда они вышли из стыковочного шлюза, в тамбуре их встретили двое людей, очень похожих на землян: черноволосая женщина с жёлтыми глазами в защитном комбинезоне и мужчина в аналогичном комбинезоне и шлеме, почти таком же, какие в старину носили полицейские.
— Бортинженер Галь, — представилась женщина. — Совет Директоров уполномочил меня сопровождать вас во время пребывания на нашей станции. Следуйте за мной.
Галь повела астронавтов в какую-то камеру с дырчатыми стенами — вроде тех, в которых на земных кораблях проводились дезинфекция и дезактивация, нажала кнопку у выхода и вышла, оставив землян в одиночестве. Дверь за ней закрылась автоматически.
— Не нравится мне всё это, — сказал Зелёный по личному каналу Павлышу. — Заперли нас, теперь того и гляди, как мух прихлопнут.
— Спокойно, Алексей, — ответил Павлыш. — Это необходимая предосторожность. Они же не знают, откуда мы пожаловали и кто мы такие.
Камера действительно оказалась дезинфекционной. После процедуры земляне прошли в тамбур, где их ждала уже знакомая Галь с группой людей в черных костюмах, украшенных блестящими знаками. «Как на Земле в старину», — подумал Павлыш.
Один из людей в чёрном жестом пригласил астронавтов пройти к выходу из тамбура. Вместе они вышли, и земляне увидели, что стоят на балконе в большом зале, где собралось множество людей — видимо, тех самых пассажиров станции. У всех были жёлтые или оранжевые глаза.
Их встретил высокий человек с чёрно-фиолетовыми с проседью волосами. На его груди было несколько больших сверкающих знаков в виде треугольника со звездой внутри, несколько более мелких, похожих на броши, и множество чего-то напоминающего медали.
— Не удивлюсь, — сказал Зелёный по внутренней связи, — если у него и на спине ордена.
Высокий человек с проседью взял микрофон и начал говорить, а бортинженер Галь переводила его речь:
— Граждане бывшей планеты Эрна! Уже пятнадцать лет скитаемся мы по необозримой пустоте Вселенной. Нам повезло — наши учёные ещё на родине рассчитали направление, в котором можно было встретить разумную жизнь. И сегодня мы наконец обрели долгожданное спасение, мечтой о котором жили все эти годы. На наши призывы откликнулся корабль разумных существ с планеты, именуемой Земля. Из предварительных переговоров нам известно, что их цивилизация достигла значительных успехов в освоении космоса. Это значит, что они наверняка не оставят без внимания судьбу нашего народа-страдальца, обречённого на космическое одиночество.
После чего человек с микрофоном повернулся к Павлышу:
— Уважаемый глава делегации Земли! Позвольте представиться: первый директор Дайл, председатель Совета Директоров космической станции «Спасение». На нашей станции находится пятьсот пассажиров. Мы летим с планеты Эрна, которой в настоящее время, вероятно, уже не существует. Когда-то мы были относительно развитой цивилизацией, мы достигли высокого уровня науки и техники, начинали осваивать нашу планетную систему, создали высокоразвитое гражданское общество, построенное на принципах свободы и демократии.
Однако двадцать пять лет назад появились первые признаки тревоги. Наши учёные обнаружили, что хозяйственная деятельность человека вызвала необратимые процессы в ядре Эрны. Наша планета превратилась в бомбу с часовым механизмом. В пределах тридцати или сорока наших лет она должна была неминуемо взорваться, уничтожив всё живое. Наши станции на соседних планетах были слишком малочисленны, чтобы вместить всех желающих, да и условия этих планет не годились для нормального существования. Поэтому правительства крупнейших стран Эрны сообща приняли решение о строительстве корабля, который сумел бы вместить в себя хотя бы небольшую часть населения планеты, чтобы обеспечить выживание цивилизации и достигнуть пригодной для жизни планеты.
Мы обращаемся к вам, пришельцы с Земли. Мы просим у вас пристанища. Мы хотим снова жить на планете, защищённой толстой атмосферой, наслаждаться просторами суши и моря, а не коротать годы в тесных коридорах, страдая от губительных космических излучений. Мы хотим давать жизнь новым поколениям и строить своё будущее.
— Кодекс Галактического Содружества обязывает нас в подобной ситуации оказывать незамедлительную помощь, — ответил Павлыш. — Однако в подобной ситуации я не могу принять решения, не посоветовавшись с командиром корабля.
— Мы установим для вас прямой телемост с вашим кораблём, — сказал директор Дайл.
— Будем очень благодарны, — ответил Зелёный.
Через минуту на большом экране в зале появилось лицо капитана Бауэра.
— Мы видели всё происходящее, — сказал он. — Как капитан корабля я принимаю решение: в соответствии с кодексом Галактического Содружества временно доставить станцию «Спасение» на орбиту планеты Земля под наблюдение Комиссии по контактам. Дальнейшие решения будут приниматься объединённым советом Содружества.

2.

29 июля 2080 года звездолёт «Сегежа» подходил к Земле с пристыкованной эрнской станцией. Топливо корабля не позволяло совершать подпространственный переход с такой большой станцией, поэтому пришлось переоборудовать двигатель, установленный на «Спасении» и выполнять переход в несколько этапов, каждый раз заправляясь на одной из колонизированных землянами планет. По прибытии в Солнечную систему межзвёздный двигатель был немедленно снят со станции — из соображений предосторожности.
…Капитан Бауэр, сидя у себя в каюте, вёл переговоры с председателем Комиссии по контактам Лебедевым.
— Сергей Петрович, их всего пятьсот человек. На их планете условия, сходные с земными. Для них не требуется ни фторной атмосферы, ни бассейнов с жидким аммиаком, ни пониженной гравитации. Единственное, что им нужно — это чистый воздух, вода, пища. Одним словом, здоровая природа, где они могли бы избавиться от последствий влияния космоса. Ведь у них на корабле не было такой биозащиты, как у нас.
— Я понимаю вас, Бауэр. Но пятьсот мест не могу дать. Разве вы не понимаете, сейчас Москва готовится к Олимпиаде. Все объекты, предназначенные для инопланетных туристов, забиты под завязку. А посадить их в обычную гостиницу я не имею права. И меня, и моего руководителя, и других могут пожизненно отстранить от всякой работы, если я самовольно поселю на Земле существ с неизвестной планеты, не прошедших биомедицинский контроль. Вдруг они занесут сюда неизвестную науке болезнь? Или явятся причиной социального бедствия? Поймите, Глеб, сейчас мы не можем рисковать.
— А как же законы разума? Как же обязательства, принятые Землёй при вступлении в Галактическое Содружество? Неужели вы из-за спортивных соревнований отказываете в помощи разумным существам?
— Уважаемый капитан Бауэр! Я не говорил, что мы отказываем им в помощи. Мы стараемся делать всё от нас зависящее. Поймите, я говорю эти слова искренне, а не как тупой буржуазный чиновник. Как только у нас освободится подходящее место, где можно будет провести биоконтроль беженцев с Эрны, я сразу вам сообщу.
— Спасибо вам, Сергей Петрович, — сказал Бауэр и отключился. Лебедев видел, как на его лице в последний момент появилась раздражённая мина.
«О ужас, — думал он, — похоже, он всерьёз считает меня за бюрократа. А ведь у меня за плечами одиннадцать лет космических полётов — тоже не шутка! Что же делать, ведь несчастные беженцы могут действительно страдать лучевой болезнью. Быть может, каждая минута пребывания в межпланетном пространстве для них губительна… Но сейчас заняты все пункты, где проводится обследование и карантин разумных существ… Разумных? А что, если… Да, да! Это идея!!!»
Лебедев нажал кнопку селектора.
— Космозоо, пожалуйста, — сказал он. — Здравствуй, Игорь! Ах, ты узнал. Да, это Сергей. Послушай, у меня к тебе просьба. Скажи, в твоём зоопарке…
— Зоопарк не мой, а общественный.
— Неважно. Скажи, в Космозоо случайно не найдётся места для пятисот человекообразных существ?…

3.

Профессор Селезнёв вернулся домой со станции метро, проводив в обратный путь свою симферопольскую тётю. Дома он застал своего старого университетского товарища Сергея Лебедева, которого впустил домроботник Поля.
— Добрый день! — сказал Сергей. — Решил заглянуть к тебе. А то единственный выходной за полгода выпал. Думаю, стыдно будет друга не проведать. Мы же не виделись после того, как тогда, в Космозоо…
— Это точно. Вот так заболтаешься совсем и обо всём забываешь. Ну, рассказывай. Как у тебя мама?
— Мама работает над книгой о Чарковском. Она в последнее время увлеклась его идеями рождения под водой. А отец всё время на Тихом океане — они на каком-то атолле китовую ферму строить собрались.
— А Таня, Степан?
— Таня на гастролях в Сиднее. Степан в пустыне Атакама, испытывает новый звездолёт «Пабло Неруда». Ну да что это я всё о себе! Ты лучше давай сообщи что-то новое. Что делает твоя драгоценная Алиска? Не случилось ли с ней чего-нибудь?
— Ты же знаешь, Сергей, — сказал профессор Селезнёв. — С Алисой никогда ничего не случится. Или её тебе предъявить? В трёх экземплярах, как у вас в КОМКОНе заведено.
— Ох, Игорь, — ответил Лебедев. — Не спорю, хотя правило троекратного повторения приносит в ксенологии немало пользы, но больше одной Алисы я не выдержу.
В этот момент растворилась дверь, и в гостиную вошла Алиса.
— Привет, пап, — сказала она. — Нас сегодня пораньше отпустили с практики, потому что на станции дождевания случилась поломка.
— Ну ладно, Алиса. Смотри, кто в гости пришёл.
— Здравствуйте, Сергей Петрович! — сказала Алиса. — А я помню вас, когда вы с папой на Ганимеде встретились. Вы на «Пушкине» летели, а мы на «Пегасе».
— Да, точно, — сказал Лебедев. — Мы тогда, кажется, везли разведчикам Ахернара гусеничный энергопоезд и фитотрон… Кстати, Алиса, у меня есть кое-что для тебя. Ценный сувенир. Исторического значения, можно сказать.
Лебедев достал из кармана плоскую стеклянную пластинку, похожую на обычную кассету памяти. С одной стороны на ней была нанесена рамка с незнакомыми письменами.
— Здесь написано: «Правительству планеты, которая примет станцию «Спасение». Это мы нашли на борту того «чёрного звездолёта», который Павлыш обнаружил весной. Никто не знает, что с этим делать. Даже бортинженеры. А правительства в их понимании у нас на Земле нет. Вот и подарили нам.
— Когда греки собирались завоевать Трою, — сказала Алиса, — они тоже подарили троянцам деревянного коня, с которым никто не знал, что делать.
— Успокойся, Алиса, — сказал Лебедев. — У нас в Комиссии по контактам не такие глупые люди сидят. Мы изучили эту пластинку вдоль и поперёк, но кроме этой надписи, ничего не нашли. Можешь брать безбоязненно.
— Большое спасибо, — сказала Алиса и помчалась с сувениром в свою комнату.
— Кстати, а что там с этими беженцами? Что решили? — спросил профессор Селезнёв.
— Беженцы успешно прошли карантин и временно приняты в состав земного человечества. Правда, приняты условно. За ними ведётся наблюдение, а послезавтра они должны будут пройти ещё одно плановое обследование у невропатолога. Сам понимаешь, какой риск держать на свободе людей из капиталистического мира. В их головах может оказаться полно самых разных комплексов, порождённых масскультурой и пропагандой.

4.

Директор Дайл сидел в кресле на балконе десятого этажа и тоскливо смотрел на Чёрное море. Даже по прошествии полутора месяцев ему было всё так же тоскливо, как и в Космозоо. Условия там оказались неплохие: ничего звериного – синтезаторы сформировали для беженцев с Эрны почти такие же каюты, какие на космической станции были предназначены для «нижнего звена» — инженеров и техников. Можно было жить, не опасаясь смертельных магнитных полей и космических излучений. Приспособиться к земной микрофлоре оказалось тоже несложно. Эрнианцы ели земную пищу безо всяких последствий, а некоторые находили даже в ней сходство с эрнианскими блюдами. Однако все они понимали, что пока, до поры до времени, они узники. С ними обращаются как с посетителями санатория, однако кто может сказать, что на уме у этих землян и что они сделают завтра.
Вообще в представлении директора Дайла земляне были странными людьми. Так, например, при первой дезинфекции у него потребовали сдать парадный мундир, все ордена и почётные знаки. Он вежливо осведомился, что будет с его наградами после. Услышав о незавидной доле своего имущества, он отказался проходить дезинфекцию. Тогда ему пообещали, что награды не будут уничтожены, а пройдут дезактивацию и будут возвращены законному владельцу. Впрочем, оказалось, что ходить без орденов было удобнее. Дайл оставил себе только один знак — медальон Первого Директора, сделанный в виде двух сопряжённых металлической оправой алмазов, каждый из которых нёс на себе монограмму. Этот медальон не полагалось снимать ни при каких обстоятельствах. Собственно говоря, и дезинфекцию директор тоже проходил со своим знаком на шее. И сейчас он сидел на десятом этаже санатория в Золотых Песках с тем же знаком на шее и тоскливо смотрел на Чёрное море…
На Земле ему было неуютно. Эрнианцев развели по разным курортам. Некому больше было его, Высокочтимого и Бесценного господина Дайла, почитать и прославлять. Больше никто не заискивал перед ним — теперь его долг был подставлять свою голову в шлемы томографов, выполнять указания врача, вовремя принимать назначенные процедуры и лекарства. Всё тут было почти таким же, как и в элитных клиниках Эрны. Он знал, что пока ему делают уколы безболезненным устройством, в больницах для простого народа употребляют такие же шприцы, что и сто лет назад, которые приходится после каждого укола дезинфицировать. Дайл испытал это на себе во время полёта в космосе. Однако как бы ему ни было приятно почувствовать облегчение от застарелых болезней, всё равно бывшего директора глодало мучительное сознание того, что ему больше не придётся властвовать над людьми: выдвигать, назначать, увольнять, казнить, миловать, вводить новые налоги, новые должности, новые праздники, заключать договора и провоцировать скандалы… Нет больше этого всего. Нет, как нет больше и планеты под названием Эрна. По крайней мере, нет для него…
Дайл поёжился – на Земле для него было холодновато. Он прошёл в фойе и включил видеофон.

5.

Вечером того же дня к Алисе в гости пришёл Пашка Гераскин. Уже заранее по его лицу можно было безошибочно догадаться о его намерениях.
— Опять ты нашёл какую-нибудь историческую реликвию! — язвила Алиса. — Хватит с тебя прошлого раза, когда ты говорил, что твой прапрапрадед сражался на гражданской войне с фашистами.
— Не с фашистами, а с петлюровцами, — ответил Пашка. — И потом, всё равно суть одна. Ты лучше посмотри, что я принёс.
Он достал из кармана маленькую трубку, похожую на шариковую ручку, но оканчивавшуюся каким-то стеклянным глазком.
— Что это? — спросила Алиса.
— Этому прибору восемьдесят лет! — гордо произнёс Пашка. — Когда ещё были бумажные деньги, этой трубкой их проверяли на подлинность. На деньгах были напечатаны тайные знаки, которые было видно только в лучах вот этой штуки. Смотри. — И Пашка тут же показал Алисе действие детектора на взятой из своей коллекции потёртой купюре в 10 немецких марок.
— Вот здорово! — обрадовалась Алиса. — Что бы ещё такое просветить… Подожди, я сейчас.
Она открыла ящик своего стола и достала оттуда подаренную ей табличку.
— А что же делать с этим? — спросил Пашка. — Она же стеклянная. Вдруг на неё не подействует.
— Ну и что? — ответила Алиса. — Отрицательный результат в науке тоже результат. Давай сюда свой детектор.
Она взяла детектор, направила его на поверхность таблички… Ничего не произошло.
— Ну вот, — сказал Пашка. — Я же говорил!
Тут на поверхности таблички стали проступать какие-то светящиеся знаки. Они двигались. Сначала это были расходящиеся круги, потом по центру пошла бегущая строка, которая двигалась слева направо. Состояла она не из тех знаков, которые были на табличке.
— Алиса, что это? Откуда это у тебя? — сказал оторопевший Пашка.
— Наверное, — ответила увлечённая своими мыслями Алиса, — ради этого они и сделали табличку. Они хотят что-то нам сказать. Но что это значит? Как это расшифровать?
— Я знаю, — сказал Пашка. — Пошли в Институт времени. Покажем Ричарду, он ведь работает по древним культурам. Значит, должен знать мёртвые языки.
— А ещё я думаю, — сказала Алиса, — что здесь написано что-то очень важное. Иначе бы табличку не стали прятать так глубоко в корабле.
…Ричард отвернулся от окна и сказал:
— Разумеется, я владею структуральным анализом, однако не на таком уровне, чтобы прочесть надпись абсолютно неизвестного происхождения. Вам бы следовало обратиться к профессору Рррр с Брастака, или к академику Прулю с планеты Океан, однако сейчас они оба участвуют в межпланетном симпозиуме, который проходит в резиденции Пруля на Океане. Академик совершенно не переносит космических полётов.
— Мда, — сказал грустно Пашка, выходя из кабинета Ричарда. — Так мы и не узнаем, что же написано на этой табличке. На Океан летают только «Бхарат» и «Вернадский», да и то лишь раз в год. Значит, к академику Прулю нам не добраться.
— Подожди, Пашка! — остановила его Алиса. — Я читала вчера книжку писателя Кира Булычёва про город Великий Гусляр. Там написано, что в этом городе в XX веке жил профессор Лев Христофорович Минц, который умел прочитать текст на абсолютно любом неизвестном языке!
— Да ну?! — подпрыгнул Пашка.
— Честное научное! — ответила Алиса. — Правда, не знаю, как к этому отнесётся Ричард…
— Привет, ребята! Что вы тут делаете? — услышали Алиса и Пашка за спиной тихий весёлый голос.
— Полина! — обрадовалась Алиса. — Мы тут как раз собирались просить Ричарда, чтобы он разрешил нам слетать в прошлое… В двадцатый век.
— Надо же, какое совпадение, — ответила Полина. — Я тоже лечу в двадцатый век. Там намечено экспериментальное испытание машины времени, которую изобрёл гениальный самоучка. Мы уже послали ему письмо, в котором предупредили его о моём визите.
— А в какой год и куда вы отправляетесь? — спросил Пашка.
— В 1930 год, в Москву, — ответила Полина. — Мы должны будем забрать изобретателя и его чертежи в наше время, чтобы они не могли достаться жадным до власти политикам, которые могут сделать из машины времени оружие. Вокруг изобретателя и его друзей уже увивается самый настоящий шпион. Поэтому я скажу им, что прилетела из будущего для отбора и переброски самых достойных в коммунистический век. — Полина показала свиток, на котором светящимися буквами горело слово «Мандат». — Здесь мы обработаем им память и вернём на место, и никто из них ничего не вспомнит.
— Ух ты, здорово! — вскричал Пашка. — Только не могли бы вы по пути подвезти нас с Алисой в 1985 год, в город Великий Гусляр?
— И это тоже намечено, — сказала Полина. — Профессор Минц как раз строит свою модель машины времени. Но и его открытие тоже явится преждевременным. Мы не должны допустить, чтобы каждый бандит или диктатор мог позволить себе перекраивать прошлое на свой лад. Однако поскольку Институт выделил для моей операции топлива с запасом, то для вас я с удовольствием сделаю исключение. Однако из вас я могу взять с собой только одного…
— Лети, Алиса, — сказал Пашка.

6.

Тем временем 14 августа 1985 года директор ремонтно-строительной конторы города Великий Гусляр Корнелий Удалов, его соседи Александр Грубин и пенсионер Николай Ложкин собрались на квартире профессора Льва Христофоровича Минца, чтобы увидеть пуск только что построенной профессором машины времени. Грубин всё время порывался рассказать Корнелию Ивановичу, какие трудности он испытывает при постройке собственной любительской модели персонального компьютера. Главная трудность заключалась в том, что в магазине не было нужных микросхем, а Посылторг вместо заказанной схемы почему-то прислал автомобильные дворники.
— Итак, — сказал Лев Христофорович, — сейчас я нажму кнопку, включающую хронокинный двигатель, и в этой кабине откроется своеобразная пространственно-временная дыра. Посмотрим, как это выглядит в действительности.
Он нажал кнопку на пульте, и внутри кабины, переделанной из списанной медицинской барокамеры, засветился матовый свет. Дверь кабины открылась, и из неё вышла девочка лет двенадцати в красном комбинезоне.
— Откуда ты, девочка? — спросил Минц.
— Погоди спрашивать, — остановил его Ложкин. — Может, она русского языка не знает. Ты же сам видишь: одежда на ней явно не отечественная.
— Нет, одежда на мне отечественная, Гагаринской фабрики, — сказала девочка. — И сама я из Москвы, а зовут меня Алиса.
— Вот видишь, Ложкин, я же всегда тебе говорил: больше доверять надо людям! — шепнул Корнелий Удалов.
— Так ты говоришь, что прибыла из Москвы? — задал вопрос Саша Грубин.
— Из Москвы. Вернее, не совсем из Москвы… хотя, в общем, тоже из Москвы, но у нас по времени двадцать первый век. Только я спешу. Скажите, где здесь живёт учёный-энциклопедист Лев Христофорович Минц? У меня к нему очень важное дело.
Минц не знал, что ему ответить. Он привык ко всему. В глубине своей души он верил, что сделает открытие, благодаря которому наряду с Циолковским и Эйнштейном сможет войти в историю и остаться в памяти потомков. Но чтобы потомки ехали к нему при жизни, да ещё с важными делами — этого Лев Христофорович представить никак не мог.
— В чём же заключается ваше дело, уважаемая… — профессор не мог подобрать слово, — уважаемая Алиса?
— Понимаете, мы нашли одну очень важную надпись на корабле с другой планеты. Но мы не можем её прочесть, потому что она зашифрована. А я читала книги о вас, и там было написано, что вы могли расшифровать любой язык, даже если его не знает никто!
— Милая Алиса! — ответил Лев Христофорович. — К сожалению, это действительно так. Да, я могу читать надписи на любом языке.
— Почему это, к сожалению? — спросил Ложкин. — Это чтобы иностранные агенты на нашего профессора не зарились?
— К сожалению потому, что уж слишком многие хотели бы, чтобы мои способности тоже оказались выдумкой, как и остальные гуслярские чудеса, — сказал Минц. — Ведь в наш город слишком часто приезжают туристы, чтобы посмотреть на действующий вулкан или на то, как ловят крокодилов в озере Копенгаген. И никто не может их убедить, что вулкан наш на самом деле потухший, а действующим его посчитали по недоразумению. Или что крокодилов из озера Копенгаген было всего двое, и то последний раз их видели ещё при помещике Гулькине, который сам же их в этом озере и поселил. Ну, посидят они с удочкой, да и возвращаются обратно. А вот если человечество узнает о моих незаурядных способностях, если ко мне будут проявлять повышенное внимание — то не для этого я бросал Москву и переселялся в тихий провинциальный городок. Сразу же нагрянет масса репортёров, и тогда работе придёт конец.
— Так вы поможете, Лев Христофорович? — спросила Алиса.
— Обязательно! — ответил профессор. И ответил абсолютно искренне: сейчас им двигали исключительно научные интересы, тем более что подобной работы не выпадало ему давно.
Алиса передала ему загадочную прозрачную табличку.
— Неизвестная мне графика, — сказал Минц. — Но ничего, окончания и префиксы просматриваются, знаки препинания угадываются, структура проста. Дайте мне десять минут, и я, как и любой на моем месте лингвистический гений, прочту этот текст.
И Лев Христофорович, используя методы Шампольона, Кнорозова, а также свои собственные ноу-хау, начал расшифровку текста. Пока он расшифровывал, гуслярцы заинтересовались Алисой. Они расспрашивали её о жизни будущего мира, о том, когда люди высадятся на Марс, нужны ли в школах компьютеры, сумеют ли найти Атлантиду и почём в XXI веке будут кассетные магнитофоны. А пенсионер Ложкин подарил Алисе значок с фестивальной эмблемой: «XII — МОСКВА — 1985». Наконец профессор с сияющим видом обернулся к присутствующим:
— Ну-с, задача выполнена — послание расшифровано. Попрошу внимания присутствующих.
И Минц с торжественным видом начал читать текст:
— «Мы, представители Центрального конструкторского бюро, разрабатывавшего космическую станцию «Спасение», обращаемся к всемирному правительству той планеты, куда прибудет в конце своего пути наша станция, в том случае, если таковое правительство на этой планете существует.
Директоры станции заявляют вам, что прибыли с планеты, взорвавшейся или могущей взорваться от неумелой хозяйственной деятельности человека. В действительности на нашей планете происходила всемирная революция. Представители олигархии, главы крупнейших государств и коммерческих предприятий приняли решение, используя засекреченные военные технологии, заложить в ядро планеты взрывное устройство, которое должно сработать через двадцать лет в том случае, если к власти придут прогрессивные силы. В это же время была построена станция «Спасение». Обсерватории нашей планеты уже принимали сигналы Галактического центра, наши учёные расшифровали язык космолингву, но широкой публике факт существования инопланетных цивилизаций разглашать было запрещено. Из ваших передач мы узнали принцип действия межзвёздных двигателей, которыми и была оборудована наша станция.
Представители Центрального конструкторского бюро уполномочены предупредить правительство принимающей стороны. В руках директоров станции находится разработанный заранее план захвата власти на планете, которая примет их в качестве беженцев. Все находящиеся на станции пассажиры — представители верхних слоёв власти планеты Эрна, наиболее могущественных компаний, а также члены их семей. Перед отлётом они прошли курс специальной подготовки, предусматривающий внедрение беженцев в ключевые социальные структуры принимающей планеты и совершение в устанавливаемый первым директором станции момент государственного переворота. Представители Центрального конструкторского бюро от имени жителей планеты Эрна просят представителей принимающей планеты проявить максимум бдительности и осторожности».
Лев Христофорович оглядел публику сияющим взглядом, ещё не поняв до конца значение того послания, которое он огласил.
— Но это же мировая катастрофа! — вскричал Грубин. — Они могут поработить наших потомков! А мы что же, будем сидеть тут сложа руки? Нет, этого так оставить нельзя! Действовать, действовать и действовать!
— Брось ты, Саша, — сказал Ложкин. — Действовать, конечно, надо. Я предлагаю не суетиться и спокойно отправить нашу юную гостью в её родное будущее, а заодно с ней заявление в будущие компетентные органы. А то, чего доброго, арестуют за вмешательство во внутренние дела потомков.
— Товарищ Ложкин, — сказала Алиса, — не надо никого арестовывать. Я сама расскажу обо всём. Я вернусь к себе домой, и мы с Пашкой проберёмся в телецентр и прочитаем послание всему миру.
Тогда со своего стула поднялся Корнелий Удалов.
— Нет, я решительно протестую! Как можно отпускать такую маленькую девочку в путешествие на сто лет без взрослых? А если с ней что-нибудь случится?
— Глупости! — удивилась Алиса. — Что может со мной случиться в Солнечной системе, в конце двадцать первого века?
— Алиса, не спорь, — возразил профессор Минц. — Ты ещё маленькая. Ты, наверно, ещё не учила в школе, что такое государственный переворот и не знаешь, как это опасно.
— Нет, я учила! — воскликнула Алиса. И захотела рассказать, что она знает о перевороте в Москве 1991 года, но вовремя остановилась, потому что об исторических событиях знать заранее не позволено никому.
— Поэтому, — продолжил Минц, — с тобой должен отправиться кто-то из взрослых…
Лев Христофорович покривил душой, когда сказал «кто-то». Он имел в виду лишь одного человека на Земле: самого себя. Уж очень ему не терпелось посмотреть, как в будущем будут использованы его многочисленные открытия.
— Совершенно правильно! — поддержал профессора Корнелий Удалов. — Поэтому в качестве сопровождающего я предлагаю себя. У меня уже есть опыт путешествия на другие планеты, поэтому земное будущее мне не страшно.
— Соглашайтесь, Лев Христофорович, — сказал Грубин. — Вас мы не отпустим — вы для нас слишком большая ценность.
Эти слова задели самолюбие Минца, и он согласился.
— Итак, — продолжил Грубин, — кто за то, чтобы послать в будущее директора ремонтно-строительной конторы Удалова Корнелия Ивановича?
Решение было принято единогласно.
Корнелий Иванович и Алиса вошли в кабину, когда Грубин закричал:
— Стой, Корнелий! Будешь там — достань микросхему КР13484АП5, мне для моего компьютера нужно!
Лев Христофорович возился минуты три, прежде чем ему удалось завинтить все задвижки как следует. Наконец он включил рубильник, и внутри кабины засветился белый свет. Когда свет погас, в кабине не было уже никого.

7.

В вечернем Вильнюсе было прохладно. Прилетевший из Токио бывший директор Рау посадил свой флаер на посадочной площадке проспекта Космонауту. Сегодня в ресторане «Млечный путь», размещённом на Вильнюсской телебашне, беженцы назначили встречу. До встречи оставалось ещё около часа, и Рау решил устроить себе прогулку по городу, который изобиловал достопримечательностями. Когда-то на их планете подобные встречи устраивали себе эмигранты, но никто из директоров не думал, что ему когда-нибудь придётся побывать в эмигрантской шкуре.
Как ни странно, директорам почему-то на Земле приходилось труднее, нежели остальным желтоглазым. Инженеры, техники, врачи были нужны везде. А вот услуги в области государственных дел на этой планете почему-то не понадобились. Здесь не было видно признаков власти. В новостях не было ни единого слова о политике, хотя упоминались советы, которые решали важнейшие вопросы хозяйства. Некоторые из директоров поначалу думали, что это местный парламент, но растерялись, узнав, что все советы отраслевые. Чтобы занять место в таком совете, надо было обладать знаниями в какой-либо области. А директоры в своей прошлой жизни специализировались либо на военном деле, либо на предпринимательстве. На Земле же их способности оказались никому не нужны.
Рау поморщился. Ему было неприятно снова появляться в одном месте с Дайлом и Чике. Вот они сидят там, за столиком. Вокруг ещё десять желтоглазых, все директора, кроме бортинженера Галь. Когда они ещё жили на своей планете, Рау был начальником разведки могущественного государства, для которого Дайл и его страна считались вероятным противником. Вернее, не столько противником, сколько соперником. Они не думали вести ядерную войну, однако проводили ядерные испытания, которые принесли немало бед местным жителям. Чике в то время был хозяином энергетической корпорации, которая поставляла природное топливо целому ряду стран, не имевших запасов своего топлива, поэтому государство Дайла вертело ими как хотело. И всё же здесь, на чужой планете, дело общей выгоды заглушало вражду. Рау подошёл к столику.
— Теперь все в сборе, — сказал Дайл. — Директора Менгриз и Коа находятся сейчас на особом задании, каком именно, вы узнаете позже. А теперь приступим к делу. Мы не случайно собрались именно здесь, рядом с телецентром, передачи которого может видеть полмиллиарда человек. Если Коа и Менгриз выполнят своё задание, мы войдём в этот телецентр и объявим Земле о том, что Большой Блямс готов и ждёт моей команды…
Галь поднялась из-за стола и быстро зашагала к выходу.
— Стой! — закричал Рау! — Хватайте её!
Директора вскочили и, опрокинув стулья, бросились за ней. Галь уже спускалась в лифте к основанию башни. Рау оглянулся — остальных директоров схватили дежурившие в зале ресторана роботы. Рау открыл широкое окно и выпрыгнул в него.
«Млечный путь», ресторан Вильнюсской телебашни, расположен ниже, чем берлинский или московский, но всё же достаточно высоко. Однако Рау с его подготовкой профессионального разведчика не остановила высота. После дезинфекции ему удалось сохранить специальный браслет, выстреливающий очень тонкую металлизированную нить с наконечником-буром, способным закрепляться в любых поверхностях. И сейчас эта нить тормозила его падение. Он упал с высоты многоэтажного дома на все четыре конечности, щёлкнув, распался браслет, и сразу увидел Галь, которая бежала к стоянке флаеров. Двумя прыжками он настиг женщину, скрутил её и засунул в багажник флаера. Затем поднял флаер в небо и скрылся в южном направлении…

8.

Прозвучал зуммер, и Удалов вспомнил, что он всё ещё стоит в кабине машины времени, и что пора выходить в будущее. Нетерпеливая Алиса подталкивала его к выходу.
— Спокойно, девочка, не суетись, — сказал Корнелий. — Так, а где же мы сейчас находимся?
— В институте Времени, — сказала Алиса. — А сейчас мы должны как можно скорее поехать к Сергею Петровичу и передать ему наше послание!
Когда Алиса и Корнелий Иванович выходили из здания института, Удалов сказал, что надо на всякий случай пригнуться и передвигаться ползком. Алисе он приказал залечь за колонной, а сам по-пластунски вылез наружу и произвёл оценку обстановки.
Из кинохроники, телепередач «Международная панорама» и книг Юлиана Семёнова и других авторов Удалов знал, что во время государственного переворота, как правило, не работают телевидение и радио, объявляется комендантский час, на улицы городов выводятся войска и возможны перестрелки.
Обстановка вопреки всем ожиданиям Удалова оказалась довольно мирной: по улице шли прохожие, в воздухе проносились непривычные глазу аппараты… Но ничего похожего на войну или переворот Корнелий не увидел.
Алиса догнала Удалова и повела его к стоянке флипов, где они сели в двухместный пузырь. Корнелий Иванович засомневался, что такой маленькой девочке доверяют летать над Москвой, но успокоился, когда узнал, что флип управляется автоматом. Через 5 минут 23 секунды они уже стояли на площади перед Домом Космоса. Огромный небоскрёб из стекла и металла, похожий на ракету на старте, стоял на том месте, где в тридцатые годы собирались построить Дворец Советов и где позже был устроен бассейн «Москва». В этом здании размещалось сразу несколько служб: Управление гражданской космонавтики, Совет по контактам и ещё несколько подобных организаций.
— Бегом! — воскликнул Корнелий Удалов. — Надо быстрее спасать планету!
Алиса успокоила его и попросила не суетиться, потому что в таком случае их могут не допустить к председателю Совета.
— Здравствуйте, товарищ. Здравствуй, Алиса, — сказал Сергей Петрович. Он не ожидал увидеть её здесь в такое время. — Почему ты не в школе? И кто этот странный человек?
— Сергей Петрович! Помните, когда вы нам приходили, вы принесли табличку на неизвестном языке? Мы с Пашкой взяли эту табличку, и я повезла её в двадцатый век, одному профессору, который её прочитал. Вот перевод, посмотрите. А Корнелий Иванович из Великого Гусляра говорит, что если бы мы не прочитали, то могла бы начаться война.
— Корнелий Иванович, — сказал Лебедев, — и ты, Алиска, вы можете не волноваться. Войны не будет.
— Здесь написано, — испуганно сказал Корнелий Удалов, — что группа беженцев с взорвавшейся планеты хочет захватить на Земле власть.
— Мы уже всё знаем, — сказал Сергей. — Пока вас не было, поступило сообщение, что в Севастополе неизвестными захвачен экраноплан, готовившийся к отправлению на космодром Понт. На снимках они были похожи на желтоглазых. Тогда мы связались с бортинженером Галь, но ответа не последовало. Галь исчезла. На космодроме террористов уже ждал патруль. Там их и арестовали. Это оказались директоры Коа, Менгриз и Рау. С ними была связанная Галь, которую они использовали в качестве заложницы…
Нам не пришлось вести допросов: испуганные директора сами предложили нам информацию. Оказывается, они имели предписание от бывшего директора Дайла добраться до космодрома и по его сигналу захватить патрульный корабль, а дальше добраться до станции «Спасение» и войти в пилотскую кабину. Затем группа, возглавляемая самим Дайлом, должна была захватить телецентр и объявить о свержении существующего строя. И если бы земляне отказались признать власть Совета Директоров, они ударили бы по Земле аннигиляционной пушкой своей станции. Правда, они не догадались о двух вещах: во-первых, что пушку мы предусмотрительно демонтировали месяц назад, да и разряд такой пушки был бы отражён полем противометеоритной службы, а во-вторых, что у нас просто некого свергать.
Из рассказа директоров станции следовало, что на их планете существовало буржуазное общество с общественным неравенством. Поэтому было понятно, что в станции, предназначенной для спасения остатков гибнущей планеты, место нашлось бы только для власть имущих. Без власти они прожить не могут, поэтому рано или поздно они обязательно попытались бы вернуть её себе. Неважно, над кем и в каком месте Вселенной. И они применили классическую методику переворота, описанную в шпионском пособии конца XX века. Но поскольку на Земле оружия не осталось, они все свои силы сконцентрировали на захват телевидения и радио. Теперь им будет отказано в выделении свободной планеты. И специальная комиссия решит, что с ними делать.

9.

В Нью-Йорке, в здании, где в XX веке располагалась Генеральная Ассамблея ООН, подходил к концу суд над самозваными захватчиками. Уже много лет суды как таковые не проводились, но тем не менее у объединённых наций всегда был наготове чрезвычайный трибунал, состоявший из учёных-историков со степенью не меньше докторской. И сегодня трибуналу предстояло решить, какое же наказание понесут пришельцы, взорвавшие собственную планету и вознамерившиеся захватить Землю. В качестве свидетелей были приглашены Корнелий Удалов и Алиса.
После того, как судья зачитал доказательства состава преступления, слово получил представитель обвиняющей стороны, глава исполнительной власти Земли президент Маруяма:
— От имени исполнительной власти объединённых наций планеты Земля я требую для заговорщиков наказания в виде пожизненной ссылки на рудники Меркурия. Там эти люди, никогда не знавшие труда, будут приносить Солнечной системе реальную пользу.
— Рудники — это слишком жестоко, — заявил адвокат заговорщиков, известный историк, специалист по политике XX века профессор Гвиниашвили. — Каторжный труд многие государства перестали использовать уже в XX веке. Я предлагаю наказать виновных пожизненным заключением в тюрьме Шпандау, в которой после второй мировой войны были заключены нацистские преступники.
— К сожалению, это тоже невозможно, — ответил судья. — Вы, профессор, забыли, что лишение свободы в качестве наказания на Земле отменено, и тюрьма Шпандау давно снесена.
— Позвольте мне сделать важное сообщение! — поднялся со своего места Лебедев. — Сегодня Комиссия по контактам приняла сообщение из Галактического Центра. Принята в Галактическое содружество планета Эрна, галактические координаты 568003/878520301, направление 56 по Гамме Возничего. Вместе с верительными грамотами представители Эрны передали в Галактический центр заявку на розыск корабля, ушедшего с планеты 30 лет назад. В сообщении дано описание экипажа корабля, которое соответствует внешности подсудимых. Поэтому я предлагаю суду выдать подсудимых их планете.
— Это полностью меняет дело, — сказал судья. — Мы поступим по Галактическому кодексу: пусть участь горе-властителей решает народ их родной планеты, которую они так нагло обокрали. Итак, принимая во внимания полную вменяемость обвиняемых и неопровержимость улик, суд постановляет: выдать подсудимых властям планеты Эрна.
…После суда участники заседания вышли на площадь.
— Ну, вот и всё, — сказал Лебедев. — Мы благодарим вас, Корнелий Иванович, за вашу самоотверженность, а также просим передать нашу благодарность профессору Минцу за его вклад в предотвращение опасного преступления. Слыханное ли дело — на Земле, в конце XXI века, совершать преступления! Даже в голове не укладывается.
— И вам большое спасибо, товарищи, — сказал Удалов.
— А теперь, — сказал научный сотрудник Ричард, — мы, согласно регламенту нашего института, а также Международной научной хартии, обязаны возвратить вас в то время, в котором вы проживаете. Желаем вам благополучного возвращения. Позвольте ещё раз выразить вам благодарность.
— Не за что, — ответил Корнелий, нервно осматриваясь бегающими глазами.
И в этот момент в помещение вбежала Алиса.
— Ричард, задержи старт! Я должна передать что-то Корнелию Ивановичу.
Алиса протянула ему маленький пакет.
— Вот, возьмите, Корнелий Иванович. Это микросхема КР13484АП5, которую просил тогда ваш сосед.
Удалов прослезился. Он совсем не рассчитывал на то, что девочка из будущего проявит о нём такую заботу… И тогда он сказал:
— Спасибо, Алиса! Ты настоящий друг!

Запись опубликована on 15.08.2007 at 10:32 и находится в категории Новости, Проза, Творчество. Вы можете читать комментарии, используя RSS-ленту. Вы можете оставить комментарий, или отправить трекбек с Вашего сайта.