Сокровища огня и неба
Опубликовал: Sovyonok | рубрики: Новости, Проза |* * *
В крадущихся сумерках огромные покои Дворца казались ещё более мрачноватыми, нежели обычно. Пышность убранства могла бы поразить неискушённое воображение, но даже и оно, восхитившись в первые секунды, впоследствии замирало в неуютной потерянности. В глубине просторных комнат было слишком много одиночества…
Роуэлл тяжело опустился в массивное тёмное кресло перед столом, крышка которого утопала в книгах, журналах и документах. В середине нагромождения возвышалась строгая серая панель «Эльзы», новейшей модели суперкомпьютера. Немного странно смотрелась она на барочно-романтическом фоне интерьера. Но именно здесь находилось сердце всего стратегического управления войсками Локримонса.
Тишина мягко переплавилась в звук – это вызывал командующий центральным подразделением. Опершись о правый подлокотник, Роуэлл спокойно выслушал отчёт. Армия противника (если только можно было назвать противником кучку лесного сброда в разноцветных лохмотьях) заняла оборону и не собиралась наступать в ближайшие сутки. Роуэлл, слегка нахмурившись, отключил передатчик и коснулся сенсора обозревателя. Всё осталось таким же, как и в прошлую ночь: ядро вражеского лагеря сосредоточилось в Прикстоне – небольшом ущелье, склоны которого густо поросли деревьями, а лесистая местность вокруг позволяла вести бой даже с превосходящим по численности противником, используя особенности ландшафта и природные укрытия. Одна небольшая дозорная группа рыскала на нейтральной территории в опасной близости от владений Роуэлла Локримонса; парочка разведчиков, вызывавших внутренний гомерический хохот хозяина Дворца – их координаты ему ничего не стоило вычислить с помощью «Эльзы» — околачивалась прямо посреди его армии. На сегодня военных действий не предвиделось, а значит… Роуэлл сладко потянулся. Значит, можно было предаться одному из любимых шутейных занятий. Он выдвинул ящик стола и вынул оттуда маленький серый флакон с пульверизатором. Никто из подчинённых не знал об этом «развлечении», без которого Роуэлл не мог – просто не мог, хотя никогда никому не признался бы в этом – обойтись вот уже почти год с тех пор как началась эта война. Война между двумя гордынями, двумя страстями – Война Огня и Неба, как называли её потом в летописях.
Расстегнув воротник чёрной, с матовым блеском рубашки, Роуэлл подвинул к себе зеркало. Ровная бесстрастная поверхность немедленно отобразила мужчину лет сорока, с крупными чертами лица и чёрными волосами над высоким лбом. Около внутреннего края каждой из широких длинных бровей с проседью пролегли две короткие вертикальные складки. Большие светло-карие глаза пытливо и угрюмо всматривались в отражение, крупный прямой, правильной формы нос мог спорить совершенством линий с линиями рельефов лиц античных статуй, а рисунок красивого, чётко очерченного рта над чуть раздвоенным подбородком сейчас был жёстким, создававшим впечатление высокомерия.
Отодвинув левый угол воротника, Роуэлл поднёс флакон к надключичной ямке и нажал кнопку распылителя.
* * *
— Рекогносцировка проведена, артподготовка окончена, — светло-голубые глаза седого Полия пытливо всматривались в казавшееся непроницаемым строгое лицо предводительницы лесного братства. Это была изящная, невысокая брюнетка с мягкими чертами лица, подчёркнутыми линиями скул, экзотическими глазами – тёмно-карий, почти чёрный цвет радужной оболочки резко контрастировал с ярко-голубыми белками в окоёме полуегипетсткого разреза. Сочетание строгих линий скул и овала лица с детской пухловатостью губ и носика порождали странное впечатление существа без возраста или же, наоборот, сочетающего в себе несколько возрастов одновременно. Конечно, главенство её и предводительство было во многом формальным – основные вопросы стратегии, ведения военных действий решал объединённый Совет мудрецов и главных воинов. Но без решающего слова Аурелии (часто после долгих и не всегда спокойно-рассудительных обсуждений) итоговое решение всё равно не принималось.
Сейчас Совет собрался на широкой поляне вокруг костра после проверки караула.
— Я знаю, что пора действовать, — произнесла девушка. – И знаю, что Совет ждёт от меня решительности в уничтожении сердца войск противника.
— Разве не это является целью войны для нас и сутью желанной победы? – чуть грозно, чуть насмешливо, но, в общем, спокойно вопросил Сэн, главный военачальник лесного братства. Аурелия встала.
— Мне известны наши цели, — стараясь говорить спокойно, ответила она, однако в голосе её можно было уловить едва заметное подрагивание. – Но разве не является истиной мудрость о том, что лучшая война – это несостоявшаяся война? Зачем вообще враждовать? К чему столько жертв?
— Аурелия! – голос Сэна возвысился, превращаясь в подобие рокота. – Только принадлежностью к слабому полу могу объяснить я малодушные речи твои! Разве ты забыла, кто развязал эту войну и во имя чего мы вынуждены допускать жертвы, о которых ты говоришь? Разве не Локримонс и его люди похитили когда-то святыню нашего рода, из-за чего мы утратили могущество?
— Я знаю, — тон Аурелии обрёл жёсткость. – Это то, о чём вы рассказывали мне с первого дня, когда я пришла в ваш мир. Но послушайте. По всем уставам – нашим, вражеским, общегосударственным – перед каждым крупным наступлением атакующая сторона имеет право предложить другой стороне уладить конфликт мирным способом.
— Ты хочешь переговоров? – спросил Полий, задумчиво глядя в пламя костра.
Аурелия кивнула. Совет остался недвижен и молчалив. Сэн, если и был недоволен, ничем не выказал эмоций – это было бы недостойно воина.
— Что ж. Переговоры могут состояться – но для этого необходимо голосование членов Совета.
Один за другим старейшины рода и военачальники выбирали один из двух шариков, прикреплённых к поясу (обычно они и служили для выражения волеизъявления в различных ситуациях – вызов на поединок, признание приоритета за кем-то в определённом деле) и бросали их в деревянную чашу. Полий взял её и неторопливо пересчитал шарики.
— Семь зелёных против шести красных, — подытожил он. – Тебе повезло, Аурелия.
* * *
Перепутанность озноба лунного света с густотой непроглядной темноты рассекали резкие тени, словно продрогшие в стылости ночного воздуха. После окончания Совета Аурелия не пошла спать в шатёр, а осталась возле присмиревшего костра. Внезапный окрик стражников заставил её вздрогнуть, но последовавший затем условный двукратный свист оповестил караул об отсутствии опасности. Пришёл кто-то с нейтральных территорий, не принимавших участия в Войне Огня и Неба. Вскоре в свет костра шагнули двое: караульный и незнакомец – очевидно, визитёр.
— Панне, к вам посетитель, — доложил караульный. – Изволите принять?
— Да.
— Проходите, — буркнул караульный гостю, а сам вернулся на свой пост. Аурелия взглянула на пришельца. На вид ему было лет тридцать – тридцать пять. Светлые волосы, коротко подстриженные сзади, спереди падали на виски двумя пышными крылышками. Цвет глаз трудно было определить из-за неровного и скудного освещения, но Аурелии показалось, что из них брызнула морская зелень, когда гость быстро взглянул на неё из-под своих «крылышек». Роста он был среднего, ладно сложен, гладко выбрит и чисто, опрятно – весьма скромно, следует отметить – одет.
— Приветствую вас в становище лесного братства, — сказала Аурелия. – Кто вы и по какому делу здесь?
Посетитель учтиво поклонился, приложив правую руку к сердцу.
— Литорий, лавочник из Ордетского княжества. Я занимаюсь торговлей тканями. Но вопрос, по которому я прибыл сюда, не касается дел.
Аурелия кивнула гостю, и тот опустился на соседнюю скамью, застланную меховым покрывалом.
— Я слушаю вас, — ровно проговорила девушка.
— Моя сестра… — голос Литория слегка осёкся. – Понимаете, панне, мы рано осиротели и, можно сказать, заменили друг другу родителей. Но не так давно она уехала и примкнула к вашей армии. Говорила, что будто бы наши родители погибли из-за бесчинств Локримонса, хотя, я думаю, это был всего лишь несчастный случай, стечение обстоятельств. Но Камилла была одержима идеей справедливого отмщения, поэтому и решила встать под ваши знамёна. А недавно до меня дошла весть, что она и ещё несколько человек попали в плен к этому разбойнику.
— Да, да. Припоминаю, — лицо Аурелии затуманилось. – Это произошло во время предыдущего сражения на речке Прохладе. – Я помню Камиллу. Она и вправду… сражалась яростнее многих мужчин. Слепо, отчаянно, бескомпромиссно. Возможно, это и стало её ошибкой. Мы пытались объяснить ей, что разум – лучший советчик, нежели безоглядные эмоции, но куда там… Впрочем, без этого она не была бы собой. Но, — Аурелия выпрямилась, заглянула в глаза Литорию и уже тоном не только предводительницы лесного братства, но человека, желающего всемерно помочь другому человеку, продолжила:
— Послушайте, мы всегда делаем всё, что в наших силах для освобождения пленных, выручки попавших в беду. На завтра планировалось очередное наступление, но я возлагаю большие надежды на переговоры и мирное разрешение этого конфликта и всей войны вообще, как бы утопически это ни звучало.
Литорий подался вперёд. Неподдельное удивление отразилось в его глазах.
— Мир? Разве это то, к чему стремятся воюющие противники? Странно слышать это… от вас.
Аурелия вздохнула. В этот момент сквозь юный облик её проступило нечто показавшееся Литорию не то чтобы опытным, но… словно эта небольшая девочка пришла откуда-то из глубин вечности. Только вечность эту она оставляла за спиной до поры, до времени, как сложенные крылья.
— Если бы вы знали, сколь мало я хочу воевать, — тихо, с непримиримостью и горечью ответила Аурелия. Повертев в руках щепку, она кинула её в огонь и продолжала:
— Год назад, когда я только пришла в этот мир, старейшины рода Астригимнос признали во мне преемницу этого рода, которая одна способна вернуть Астригимнос былое могущество. Возможно, вы знаете эту историю. Когда-то род Астригимнос владел даром предсказывать будущее, управлять стихиями и даже, говорят, путешествовать во времени. Кто-то из рода Локримонс… — Аурелия чуть запнулась, — украл тайну этого могущества. Но воспользоваться им так и не сумел. С тех пор и длится это противостояние. Клан Астригимнос пытается вернуть себе похищенное, а Локримонс во что бы то ни стало стремится разгадать секрет силы и, конечно, воспрепятствовать нашим попыткам. Это как если бы кто-то украл сундучок с сокровищем, а ключ к замку подобрать так и не смог.
— Понятно, — с неопределённой интонацией произнёс Литорий. – Но чего вы предполагаете добиться переговорами? Неужели есть надежда на уступчивость Локримонса?
— О, вряд ли! – засмеялась Аурелия, и Литорий не мог не поддаться желанию улыбнуться в унисон. Его словно накрыла тёплая, мягкая волна сгустившегося воздуха, и скорбеть, грустить, гневаться в этом состоянии было просто немыслимо, что бы там ни происходило за пределами ночи.
Костёр вдруг вспыхнул ярче, и пламя, дремавшее в обугленных дровах, поднялось на полметра от земли. Аурелия удивлённо посмотрела на огонь, приподняв левую бровь. Так и не сказав ничего по этому поводу, она продолжала плыть в русле беседы:
— Я не питаю никаких иллюзий в отношении Роуэлла Локримонса. Я прекрасно помню нашу первую встречу, в горах Коэно. Он тогда пытался уговорить меня вернуться туда, откуда явилась. Этот пылающий взор, эти разметавшиеся кудри, развевающиеся по ветру чёрные одежды… Я, верно, смотрелась пигалицей рядом с ним, хоть и была вооружена.
— Как? Вы были наедине с Локримонсом, и он ничего вам не сделал? – изумился Литорий.
— Он не мог, — спокойно произнесла Аурелия. – Я видела на нём цепи. Даже при желании он не смог бы убить или покалечить меня.
— Какие цепи? – прошептал Литорий.
Аурелия пожала плечами.
— Обычные цепи. Металлические. Не так много, но и этого хватило. Часть из них была разорвана, часть всё ещё опутывала его. Конечно, в реальности никаких цепей не было, но я видела их… другим зрением. Видимо, в тот момент во мне проснулась часть какой-то родовой волшебной силы. Локримонс был в ярости, плохо скрываемой под глухой, мрачной угрюмостью и некоторыми насмешками. Он был просто великолепен, — неожиданно заключила Аурелия. Литорий сел так, что пламя костра освещало его сзади.
— Панне, я ошибаюсь, или вы пребываете в восхищении вашим заклятым врагом?
— Глуп тот, кто не умеет любоваться врагом в расцвете его воинственности, — сказала Аурелия. – Большая честь сражаться с достойным противником, у которого есть чему поучиться. Но, возвращаясь к завтрашнему дню, могу сказать, что у меня есть некоторая надежда на разрешение дела без привлечения наших доблестных вояк. Только нужно кое-что проверить… А сделать это я смогу только на встрече.
— Не смею более беспокоить вас своим присутствием, — зачарованно ответил Литорий. – Я и так отнял у вас слишком много времени.
— Я помню о Камилле, — заверила его Аурелия. – Доброй ночи.
Она хлопнула в ладоши, и незамедлительно явившийся караульный проводил гостя обратно.
* * *
Старая заброшенная пагода на взгорье, надёжно укрытая с моря высокой скалой, ещё утопала в обрывках утреннего тумана, когда двумя разными дорогами устремились к ней две конные процессии. Адъютанты накануне постарались на славу, и назначить переговоры удалось даже быстрее, чем предполагалось. Аурелия очень мало спала предшествующей ночью, но, как ни странно, голова была ясной, а обычной для предшествующей бессонницы слабости и разбитости почти не чувствовалось. Свита Роуэлла же не могла разглядеть на его лице ничего, кроме непроницаемой маски выражения горделивого спокойствия с искрой некоторой заинтересованности происходящим.
Метров за пятьдесят от пагоды шествия остановились, и главы двух воинствующих кланов спешились, оставив оружие у подчинённых. Без каких-либо доспехов и вооружения Роуэлл и Аурелия направились к крыльцу ветхого, но ещё хранящего изысканность линий строения. В высоком пасмурном небе гуляли ветер и тишина…
Высокое каменное крыльцо. Аурелия поднялась по серым, с трещинам ступеням, сжимая в руке коричневый свиток, сделанный из множества тонких-тонких дощечек, переплетённых по краям в единую широкую ленту. Точно такой же свиток должен был быть у Роуэлла. По обычаю ведения переговоров – а именно по всем правилам этого обычая вершилось всё происходящее сегодня – воюющие стороны обменивались посланиями о согласии участвовать в мирной беседе без умысла нанесения малейшего вреда друг другу.
За входной дверью царил полумрак. Девушка задела носком сапога приподнятый край жёсткой циновки и потеряла равновесие. Но её тут же подхватили чьи-то сильные руки, придав телу исходное положение. Аурелия чуть не выронила свиток – перед ней стоял Роуэлл, уже неизвестно как пробравшийся сюда, и, видимо, ожидавший её в «предбаннике». Хотя она уже давно выпрямилась, он медлил, не отпуская её. Аурелии показалось, что воздух вокруг стремительно сгущается, и в нём накапливается странный магнетизм. Мир вокруг словно исчез, превратившись в космическую тёмную пустоту, в которой находились двое, а вокруг них стремительно кружились потоки неведомых энергий. Аурелия могла бы поклясться, что это похоже на сон. Она почему-то не стала высвобождаться из его объятий и не стала ничего говорить. Не потому что растерялась или утратила дар речи, а наоборот – сознание обрело иной способ взаимодействия с окружающей действительностью. Воспринималось всё это так, словно она и он стали существовать не только в форме физических тел, но ещё и в форме всеобъемлющих психоэнергетических субстанций. Эти субстанции пропитывали всё окружающее пространство и растворялись друг в друге без остатка. Аурелия ощутила, что может говорить без помощи речи, передавать и воспринимать информацию в виде мыслеобразов, эмоциональных картин, идейно-чувственных «голограмм». Сознание Роуэлла было сейчас открыто для неё так же, как и её мысли и душа были прозрачны для него. Если бы они могли существовать как единое целое, то сейчас каждый из них был этим целым, был обоими одновременно. Окружающее пространство наполнилось невыразимой теплотой, негой и всепритяжением.
Не задумываясь, не анализируя, а только мельком отметив, как забавен контраст между усталой мрачноватостью облика Роуэлла и тем, что творилось сейчас в его сознании и чувствах, Аурелия подалась ему навстречу, и они оба, сойдясь, сомкнувшись, стянувшись, как два кусочка магнитной мозаики, опустились на желтовато-серую жёсткую циновку…
* * *
— Посмотри, — Роуэлл положил на медный поднос пучок соломы. Аурелия уже догадалась, что он хочет сделать. Они сдвинули ладони левых рук над подносом и посмотрели на солому, мысленно прочертив взглядами линию от рук к подносу. В ладонях сначала возникло мягкое, тёплое, бархатное ощущение, словно стало возможно пощупать воздух, а затем в серединке ладоней образовалось небольшое щекотание. В ту же секунду солома задымилась и вспыхнула. Огонь, взметнувшись вольно и свободно, тут же утих и сошёл на нет, едва лишь Аурелия и Роуэлл разомкнули руки.
— Я так и думала, — с облегчением ответила Аурелия. – Вот оно, сокровище. Ни одному из нас не дано владеть им в одиночку. Сила рождается от единения двух начал.
— Да, — Роуэлл наконец-то улыбнулся. – Да…
Аурелия посмотрела на него с щемящим чувством острой нежности и взяла его лицо в свои ладони. Он улыбался, устало и тихо. Девушка провела рукой по его волосам – они оказались очень мягкими на ощупь – и сказала:
— Но какая перемена в тебе, с самого начала сегодняшнего дня. Я ожидала всего, чего угодно, но только не…
— Любви? – мудро и проницательно завершил фразу Роуэлл. Сейчас он был похож на матёрого, видавшего виды волка в момент общения с обожаемым маленьким волчонком.
— Ну да, — недоумённо сказала Аурелия. – Ты же не мог быть во мне уверен до конца…
Он опять многозначительно улыбнулся.
— Когда мы уладим все формальности по заключению мира и приедем ко мне, я покажу тебе одну занятную вещицу. Это средство мне привезли с одного далёкого острова. Оно изменяет восприятие человека окружающими людьми. Очень удобно. Скажем, не надо стричься и красить волосы – всем будет казаться, что они не чёрные и удлинённые, а, скажем, светлые и короткие. И нет нужды пользоваться цветными линзами – глаза и так будут казаться не карими, а, допустим, зелёными. Как и всё остальное, относящееся к внешности. При этом образы можно придумывать самые разные, — Роуэлл получал истинное наслаждение от производимого эффекта. Впрочем, Аурелия довольно быстро оправилась от изумления.
— Так вот почему разгорелся костёр… — сказала она, помедлив.
3 — 6 декабря 2010 г.
