Главные герои (первая половина встречи)..Наташа: «Арсенов, с моей точки зрения, вообще так хитро снял Алису…»

————————————————
Первого октября 2006 года в кафе “Сити”, расположенному, по адресу пер. Сивцев Вражек, дом 29/16, в дружественной атмосфере состоялась встреча отдельных представителей Романтиков с Создателями фильма «Гостья из будущего» (далее «ГиБ»). Присутствовало лишь три Создателя: Елена Арсенова (вдова режиссёра), Алексей Муравьёв (в фильме — Боря Мессерер) и Наташа Мурашкевич (в фильме — Алиса Селезнёва). Со стороны последних романтиков Интернета — Фалькон, Чер, Избор, Ольгин, Курзаев, JC, Matfil, Ходаков. Встреча продлилась с 16:00 до 21:40.

Впрочем, к чему такая официальность? Нужно расслабиться! Обстановка была уютная, спокойная, располагающа к мирной беседе. Правда, не ясно, о чем можно так долго говорить? Людей, давно интересующихся творчеством какого-либо актера или режиссера, трудно удивить чем-то новым. Часто поклонники лучше, чем звезды знают, где и как те снимались. Впрочем… Давайте понаблюдаем с укромного местечка за действующими лицами. Не будем забывать, что Романтики, кроме как поесть, имели на этой встрече секретную миссию: незаметно выяснить у Создателей секрет сверхособой популярности «Гиб».

————————————————

Использованные обозначения:

Ч. – Чер.

Ф. – Фалькон.

С. — Сергкурз

М. – Муравьев.

А. – Арсенова.

Н. – Наташа.

ред. — комментарий редактора.

————————————————
(на экране показывают кадры из фильма)

— Ф.: Вид из окна реальный, да?

— Н.: Вид реальный. Это абсолютно точно. И там, где стоят 2 пирата на углу – это тоже реальный вид из этого окна.

— А.: Это квартира художника.

— Н.: А это на мне юбка Марьянки. Я точно помню. И кофта на мне Марьянки. Я не знаю, почему на меня ее надели? Но, вроде сказали, что у Алисы ничего нет, она несчастная… Там была такая эротическая сцена, которую снимать не стали. Почему-то кому-то пришло в голову (по-моему, оператору), чтобы нас снять в этой ванной в пене с пузырьками. Мы уже с Марьянкой сидели красные, представляли, как мы в этой ванне будем общаться… Но или ванна была довольно-таки большая или не нашли пузырьков? Но, слава Богу… Бог миловал.

— Ф.: Ваше отношение к творчеству Булычева.

— А.: Потрясающе. Вообще все его творчество удивительное.

— Н.: До сих пор в самые сложные минуты я читаю Булычева. И ребенок у меня сейчас начал читать Булычева. Слава Богу, дорос уже. И началась у меня вся эта эпопея с этим фильмом из за того, что я читала Булычева, была его фанаткой и мне просто хотелось на него посмотреть. Потому, что сказали, что он будет на студии присутствовать при отборе актеров.

— М.: На мой взгляд, чтобы понять, что за писатель Кир Булычев, нужно все-таки рассматривать его две ипостаси. С одной стороны – он носитель культуры, пропагандист культуры. В этой своей роли он писал исторические и другие произведения. В этом смысле он не просто ученый, но и популяризатор науки. С другой стороны – его творчество. Тот потенциал, который не реализовывался в сфере научно-популярной, реализовывался в сфере литературной. Мне еще кажется, что Кир Булычев – это не фантастика. Это антифантастика. Относительно фантастики я скажу страшно криминальную вещь. Я человек не романтического склада. Ничего не поделаешь. Таким меня мама родила.

— Н.: Сейчас тебя будут бить.

— М.: Знаю, знаю. Для этого я и хочу пострадать. В принципе, фантастика – это феномен романтического порядка. Что такое романтизм? В классическом немецком смысле. Это когда придумывается некоторое царство, в которое человек уносится мыслями, в котором все хорошо, или не так плохо, как в действительности. А Кир Булычев пытался в своей книге возвратить людей к человеку. Вместо того чтобы помещать людей в вымышленные обстоятельства, он пытался, используя некий фантастический антураж, возвратить к обстоятельствам реальным. И в этом смысле, как мне кажется, был его гуманистический пафос и его главная сущность. И только историк мог по-настоящему оценить этот накал. Это на самом деле антифантастика. Космические корабли и прочее – это «елочные игрушки». Нужно это отодвинуть и пытаться понять, что хотел сказать Булычев. И тогда окажется, что он не уводил от человека, а как Сократ пытался обратить к человеку.

— Ф.: Заходите к нам на форум. С научными статьями. Мы подискутируем.

— М.: У меня нет времени.

— Ф.: Это был только первый вопрос. (смех) Есть ли у вас фильм НЕКИЙ дома?

— А.: А у меня нет.

— Н.: Срочно подарите Елене Николаевне фильм.

— М.: У меня есть на кассетах. Дети должны это знать.

— Ф.: Но вышло же новое издание. Подарочное.

— М.: Нового нет.

— Н.: У меня есть и то и другое, но благодаря, исключительно, вот… (кивает в сторону Чера).

— Ф.: Так. Надо обеспечить. Берем на заметку.

Следующий вопрос. Ваше отношение к фильму. (смех) Такой странный вопрос. Я не виноват.

— М.: Понимаете, это сложно ответить. Мы же не относимся к нему, как к чему-то внешнему. Это часть нашей жизни, большая часть, которая повлияла на то, какими мы стали. Это все равно, что спросить человека: «А как Вы относитесь к Вашему детству или к Вашей школе, или…, там я не знаю, … к Вашему институту?».

— Ф.: А можете одним словом сказать? С прилагательным.

— Н.: Это кусок жизни.

— Ф.: Да, это часть жизни. Важная, большая.

— Н.: В чем-то переломная. Такая веселая. (смех)

— А.: Событийная.

— М.: Богатая. Тут еще вот, что важно. Ведь бедное чадо советской школы, несчастное, такое замученное. Рутина. И вдруг ребенок неожиданно вырывается из этой всей рутины и попадает в удивительный мир, в котором какое-то творчество, от него что-то требуют. Какая-то ответственность. Я вам скажу, это дорогого стоит.

— Ф.: А Вы Кира Булычева читали?

— М.: До того?

— Ф.: Да.

— М.: Честно?

— Ф.: Честно.

— М.: Нет.

— А.: Это абсолютно нормально.

— Ф.: Честность украшает человека.

— М.: Я могу вам честно сказать. Я фантастику в детстве очень не любил, к ней относился довольно плохо. Я считал, что это чепуха. Вместо серьезных вещей предлагают какие-то космические корабли и бластеры…

— А.: А я тоже не любила фантастику.

— Н.: Куда я попала! (смех)

— М.: Ну, подожди. Но потом…, потом!

— Ф.: А Вы про психологию читали в детстве?

— М.: Нет, мой круг чтения в детстве…

— Н.: … исключительно филологические книжки… (смех)

— М.: Нет. Я не читал филологические книжки.

— Ф.: Есть словарь юного филолога. Что такого?

— М.: Стивенсона, Майн Рида, Фенимора Купера и прочее.

— Ф.: Приключения. Настоящее!

— М.: Мужская такая литература, … приключения, индейцы.

— Н.: Это я тоже читала. Ты был удивлен.

— М.: Но фантастику как-то не читал. Но потом за меня взялись мои родители. Стали давать мне книжки всякие вумные. Ну, не то, чтобы научные, но Толстого, там… Достоевского…

— А.: И прям сидели все читали! Зачитывались Толстым!

— Н.: (серьезно, понимающе кивает) Да, уж! Особенно в этом возрасте десяти лет. Как раз Толстым зачитываться.

— М.: Нет, ну, надо сказать, что отец, например, с меня спрашивал: «К следующей неделе прочти «Казаков» Толстого, и ты мне скажешь, что ты думаешь по этому поводу». Поэтому я не читал фантастику до фильма. Но потом стал читать. Но читать уже по-другому. Где-то курсе на первом на втором, мне было это интересно как некий жанр литературы. Я прочел довольно много чего.

— Н.: А я читала фантастики много до того, как я попала в «ГиБ». Я не хочу сказать, что очень много понимала в том возрасте. Если только общий вектор, идею и т.д. Но ощущение от фантастики оставалось разное. Если от Булычева оставалось чувство чего-то доброго и легкого, то, например, от того же Беляева оставалось впечатление довольно-таки тягостное. Согласись.

— М.: Да.

— Н.: А от Стругацких…

— М.: А что от Стругацких?

— Н.: Я читала там… «Планета багровых туч». Такое злое.., немножко не мое.

— М.: А, нет. Это злая вещь!

— Н.: А что касается фильма, я хочу сказать в пользу Павла Оганезовича, что он в данном случае был не только режиссером фильма, он был еще воспитателем. Всех нас, кто снимался в картине, он всегда воспитывал. И его воспитание заключалось в отношении к труду. Вот, что он пытался нам привить. Во-первых, он всегда очень по-взрослому к нам относился. Он не делал скидки на возраст.

— А.: На равных.

— Н.: И большое ему спасибо за это. Мы чувствовали себя взрослыми, трудящимися людьми. Мы сами себя уважали.

— А.: Более того, он как бы увеличивал планку, то есть он их возвышал. Давал им шанс открыться, самоутвердиться, и, самое главное, не гасил их.

— Н.: Да, да, да. Я, например, сейчас занимаю ответственную должность. Ответственности много, поскольку мы выпускаем лекарства, которые пьют люди. А мы отвечаем за качество. И я могу сказать точно, что чувство ответственности, благодаря Павлу Оганезовичу. Потому что он всегда говорил: «Если ты что-то делаешь, то ты обязан это делать на все 100%, иначе – вообще не берись за это».

— М.: Но справедливости ради, Наташ, надо сказать… Я как педагог (гордо поглаживает усы)… (смех)… могу сказать, что любой педагог работает с тем, что есть.

— А.: С «материалом».

— М.: Да с «материалом». Ты не можешь взять человека, который был безотвественным и сделать из него суперотвественного.

— Н.: Ну, понятно, понятно.

— А.: Павел Оганезович говорил, что если хороший материал, то из него лепить можно.

— Н.: Нет, на самом деле, я говорю честно, я не понимаю… Когда я сейчас «с высоты птичьего полета» смотрю «ГиБ», то не понимаю, как вообще меня смогли заставить что-либо делать. Я, конечно, не считаю, что у меня какие-то там выдающиеся актерские способности проявились, но я помню себя в этом возрасте. Я была очень зажатой, я была очень закомплексованной, я была совершенно некоммуникабельной. И как вообще из меня можно было что-то там слепить, мне совершенно не понятно (смеется).

— М.: Тут как раз о том, чем человек талантливый отличается от человека неталантливого. Неталантливый режиссер посмотрит: … «Ой, нет». А талантливый: «Ну-ка, иди сюда».

— Н.: Я к тому, что ты сказал о материале. Вот видишь. Из материала тоже из разного можно сделать.

— М.: Но у тебя была ответственность и серьезность подхода.

— Н.: Но, вот видишь? Он не смог меня расслабить одним способом, так он довел меня до чувства ответственности: «Вот смотри. Группа – сто человек. Все сидят и ждут, когда ты, в конце концов, нормально сделаешь этот кусок».

— А.: Он вовлекал в процесс.

— Н.: Понимаешь, он нашел мое слабое место.

— Ф.: (к Арсеновой) А мне интересно Ваше отношение к фильму «ГиБ».

— А.: Мое отношение? Ну, какое мое отношение?

— Ф.: Именно к этому фильму. Вы же в разных принимали участие. Я, например, недавно посмотрел «Волшебник изумрудного города». Очень понравилось.

— А.: Ну, это уже было наработанное, поэтому было проще. А «ГиБ» — это мой ребенок. Это было моим детищем. Потому, что первый раз я работала не по своей профессии в этой картине, а еще и мой ребенок был маленький. Я только начинала, так сказать, воспитывать свою дочь, а тут еще и вот этих ребятишек подкинули…

— Н.: Павел Оганезович тоже первый раз снимал детский фильм. До этого у него были взрослые.

— А.: Нет. Был фильм с детьми. «Когда я сказал «нет»». Там были ребята, пацаны, но они постарше и картина другого жанра. Но в фантастике он первый раз оказался… Это была случайная встреча. Это было в поезде. Был такой Ричард Викторов. Он снял мультфильм. Мультяшку-Алису. Они ехали на съемки, и тогда Ричард и сказал: «Паш, а чего бы тебе не попробовать в этом жанре?». А он говорит: «Ну, вообще-то, Кира Булычева я знаю. Но как это?». И так слово за слово… Короче говоря, мы вышли на Кира, и все это зацепилось-закрутилось, пошло-поехало, и так слепилось-получилось. Т.е., как говорил Павел Оганезович: «Планеты сошлись». Самое главное еще – команда была хорошая (смотрит на М. и Н.). И ребята, и съемочная группа.

— Ф.: Вопрос ко всем присутствующим актерам. Было ли желание сняться в кино вообще?

— М.: Я честно могу сказать, что мне вообще было интересно попробовать чего-то такого, чего я никогда не делал. Потому что, когда тебе предлагают чего-то, что достаточно интересно и завлекательно, чего ты никогда не делал, то человек авантюристический (а я человек довольно авантюристический) склонен это попробовать. Другое дело, что специального желания сняться, конечно, не было. И когда меня спросили: «Ты хочешь сниматься?», то я сказал: «Ну, не знаю». Это скорее была внутренняя готовность. Но, наверное, так у нас у всех. Да? (смотрит на Н.).

— Н.: А я могу сказать честно, что до того, как к нам не пришли и не позвали, мне тогда вообще даже мысль такая в голову не приходила. Может быть, я была маленькая, может, я была глупенькая, но не приходила мне в голову такая мысль.

— А.: Ты не была тщеславной.

— Н.: Ну, может быть. Мало того. Меня позвали совершенно случайно, потому, что наша прима класса заболела в тот момент, когда пришла помощница режиссера. Тогда сказали, что вот эта девочка тоже, в общем-то… Она там стихи неплохо читает, и т.д., в конкурсе чтецов чего-то выиграла. И мне сказали: «Приходи во столько-то на студию». Я конечно, очень хотела. Мне было очень интересно, любопытно, но я была на 100% уверена, что меня никуда не возьмут, меня срежут. Куда меня вообще?! Ну, смешно, конечно. И я пришла, рассказала маме. Мама ответила: «Ой! Да, да, да. Я тоже приду». Естественно, она начесалась-накрасилась. Потому, что она тоже была уверена, что она больше ни разу в этом здании не будет. Ну, хоть первый день посверкать и ладно.:) Так что, когда меня взяли, для меня это был шок. Я была удивлена.

— Ф.: Так. Ну, этот вопрос мы пропустим.

— А.: Какой же интересно?

— Ф.: Как Вы попали на съемки?

— А.: По-моему, случайно, да?

— Н.: Да, да.

— М.: Да все мы случайно.

— Н.: Это уже легенда-история. Тёмкина меня привела из короткометражки.

— Ф.: Вот хороший вопрос. Насколько вы были похожи на своего персонажа? Тогда. В том возрасте, естественно. Не сейчас. (смех)

— М.: Ну, у меня была абсолютная несовместимость по всем параметрам. Начнем с того, что, когда я впервые пришел на студию, Павел Оганезович начал пробовать меня на роль Фимы. И я довольно долго там просидел в качестве основного претендента на эту роль. И меня вообще смущало, что в сценарии он должен был быть пухлой комплекции. Павел Оганезович говорит: «Ну, ничего, мы переправим на «длинный»».

— Н.: Ты был самый высокий из всех ребят, насколько я помню.

——————————————————

——————————————————

— М.: Это так. Нет, ничего общего я не чувствовал.

— Н.: Я про себя что могу сказать? В тот момент, когда я снималась в «ГиБ», я совершенно не задавалась вопросом: «Похожа я или не похожа на Алису Селезневу?». Во-первых, я опять-таки, совершенно не думала, что если меня и возьмут, то я попаду на главную роль. Думаю: «Возьмут куда-нибудь там в класс в лучшем случае». А потом, когда это выяснилось… Ну, я же не профессиональная актриса, я же не думала: «Что мне сделать, чтоб соответствовать образу? Какой должен быть этот образ?». Мне Павел Оганезович настолько вбил в голову, что нет никакой Алисы, а есть моя реакция в данной ситуации. Он мне все время говорил: «А что бы ты делала в такой вот ситуации? Как бы ты себя вела?». Я говорю: «Ну, вот так-то». Он говорит: «Ну, вот так себя и веди». Так, что у меня такой проблемы вообще не возникало: похожа я или не похожа. Хотя сейчас я понимаю, что я, конечно, не очень похожа, прямо скажем.

— А.: Кто ж тебе такое сказал?

— Н.: Честно. Нет, ну, по характеру на булычевскую Алису я не очень похожа. Она более авантюристичная, она более легкая на подъем.

— Ф.: А на арсеновскую? Я считаю, что это разные Алисы.

— Н.: Не знаю. Арсенов, с моей точки зрения, вообще так хитро снял Алису… Там сплошные крупные планы, задумчивые глаза…

— М.: (смеется)

— Н.: Ну, правда. А очень мало текста. В результате, каждый ребенок додумывал ее себе настолько, насколько ему хотелось.

— Ф.: Нет, ну, реально она у него совсем другая.

— Н.: Да. Я про это и говорю. А у Булычева она совсем другая.

——————————

ред.: Чтобы понять, как отличается Алиса булычевская от Алисы из фильма «ГиБ», достаточно сравнить иллюстрацию из книги с соответствующим кадром из фильма.

Это картинка из книги (К.Булычев. «Сто лет тому вперёд» Рис.Е.Мигунова. — М.: Дет.лит., 1978.):

А это тот же момент в фильме: — Вот это и есть он.

Как видим, оператору приходилось проявлять чудеса изворотливости, чтобы главная героиня оказалась в центре кадра.

Далее в разговоре (в части 2. интервью) Наталья Мурашкевич еще вернется к этой теме…

——————————

— Ф.: Это интересно, вообще, почему так получилось, и все приняли. Допустим, у этой книги много было фанатов. У нас была одна книжка на всех. Она была зачитана просто в ноль. Она была переклеена пять раз. А тут совершенно иная Алиса.

— А.: В том-то и дело, что был шанс каждому додумывать свой образ.

— Ф.: Следующий вопрос Алексею. Наташе не будем этот вопрос задавать…

— А.: Отдыхай!

— Ф.: Узнавали ли Вас на улице?

— М.: Узнавали. В первое время. После чего я предпринял, так сказать, некоторые меры, чтобы этого не произошло. Ну, там стрижку поменял и т.д. И еще дело в том, что человек в 14-15 лет довольно сильно меняется. Года полтора, наверное, кто-то об этом еще спрашивал. Меня это, честно говоря, раздражало, потому что никаких тщеславных идей у меня по этому поводу не было. Поэтому мне хотелось скорей сбежать куда-нибудь, когда какие-то дети начинали на улице громко кричать: «Мессерер!». Или как-нибудь издевательски бросать снежки… Это проявление внимания такого подросткового. Мне, честно говоря, хотелось скорее убежать и больше этого не видеть.

— Н.: А можно я расскажу? А мне родители сделали потрясающую… кроме как «пакость» я другого слова не могу сказать. После того, как вышел фильм «ГиБ» (а я была в шестом классе), этим же летом они отдали меня в пионерский лагерь.

— А.: О-о-о…

— Н.: Это было нечто… я вам хочу сказать.

— А.: Да-а…

— Н.: Я вообще не знаю, догадывались ли они, на что они меня обрекли? (смеется) Но это было нечто! Началось с того, что я иду, значит, такая вся… с чемоданом по коридору. У нас была огромная девчачья палата. Подхожу. А для меня первые два дня знакомства, внедрение в коллектив, всегда было сложным. Я так берусь за ручку, думаю: «Господи! Ну, что я сейчас им скажу, когда войду?». И слышу, как они там обсуждают:

— А вы слышали, что к нам Алиса Селезнева приходит?

— Вот ч-ч-ёрт!

— Б-блин, а!

— И что будем делать? Сразу ей темную устроим или как?

— Пацаны все будут теперь на нее пялиться!

Я думаю: «Господи! Куда я иду?». Это вообще, такой кошмар!

— А.: Кошмар!

— Н.: Я думаю: «Развернуться и бежать отсюда!». Но потом думаю: «Ну, ладно». Я так набрала воздуху, открываю, говорю: «Девчонки! Привет!» Такая вся хи-хи. Ладно… С девчонками мы разобрались. Через два дня у нас уже дружба-жевачка, все нормально, мы все подружились… На третий день мне стали кидать в палату тухлые помидоры, шишки и вообще, какие-то странные предметы. Это кидали из младшего отряда. Они так выражали свою… свой интерес.

— М.: … свой восторг.

— Н.: До них тоже дошли слухи, что здесь Алиса Селезнева. Как-то надо же было обратить внимание. Ну, мы все с девчонками, поскольку мы все уже подружились, выкидывали обратно эти тухлые помидоры, шишки и ругали их из окон. Они хихикали, убегали в кусты. Еще дня через три пошла реакция от мальчиков старших отрядов. У них, как бы дольше этот процесс длился. Я начала обнаруживать у себя под подушкой какие-то любовные записки, какие-то вообще непонятные предметы в виде сердечек. В общем, что-то такое странное. Сразу после этого, естественно, напряглись отношения с девчонками. Я попыталась мальчишкам объяснить, что они весьма симпатичные люди, но я вполне нейтральный человек и никого предпочитать из них не собираюсь. С девчонками отношения снова урегулировались. После этого началась проблема в следующем. Я приходила и обнаруживала у себя под одеялом и под подушкой горы конфет, жевачек, что-то еще…

— А.: Ой, как хорошо.

— Н.: Нет, ничего плохого в это не было. Я прихожу – чё-то там есть. Ну, мы с девчонками дружески это делим. Не известно, откуда все это взялось… Все бы ничего, но под конец смены ко мне пришли недовольные родители. Выяснилось, что это первый отряд, который вначале бросал мне тухлые помидоры, решил признательность выразить иначе. То, что им привозили родители, они скидывали мне в кровать. Родители, которые НЕ смотрели «ГиБ», решили, что я таким образом объедаю их детей. Просто наглым образом! Потом… Потом стали приходить ко мне старшие пионервожатые, директора этого пионерского лагеря и прочие, потому что замучились. К ним все время через забор лезли «деревенские ребята», как они говорили, потому что тем тоже хотелось поглазеть. Они устали охранять это территорию, они спрашивали меня: «В чем дело? Ты что, водишь знакомство с этими мальчиками?». Я говорю: «Я вообще этих мальчиков первый раз вижу. Я понятия не имею, кто это?»

— М.: Да. Но заподозрить тебя с этими мальчиками очень сложно. Наташа – она такая очень аккуратная, очень корректная. От нее трудно было услышать по отношению к кому-то какое-то резкое слово. Она всегда была очень ровным человеком.

— А.: Да ангел просто. Господи, что говорить-то!

— Н.: Вы меня смущаете :).

— М.: Нет, ну ангел, скажем, это немножко другой психологический тип. Ангел – это скорее человек активный, который активно лезет ко всем со своим добром.

— Н.: Нет, я активно с добром не лезла.

— С.: А где этот лагерь был?

— Н.: Это под Переделкино было.

— Ч.: Ты там был? (смех)

— С.: Я тухлые помидоры бросал. (смех)

— М.: Наташ, я помню этот лагерь.

— Н.: Да. Я помню, что ты помнишь этот лагерь. 🙂

— М.: Я к Наташе приезжал. Причем, надо сказать, что у меня были минимальные сведения: лагерь в Переделкино. Но я прикинул приблизительно. Переделкино, слава Богу, представлял. И приехал. Захожу, говорю: «Где у вас тут Наташа?». Мне говорят: «Вот». Значит, интуиция сработала нормально. И мы потом очень здорово в Переделкино погуляли. Помнишь, там нашли даже знаменитый замурованный ход в катакомбы. Там же жили советские писатели, а внизу были такие-то бомбоубежища, про которые ходили страшные легенды, что оттуда какое-то тайное шоссе в Кремль…

— Н.: Но ты знаешь, это ведь было в тот год, когда еще «ГиБ» не вышел.

— М.: Точно. Да.

— Н.: Если бы ты пришел тогда, когда «ГиБ» уже вышел и спросил Наташу, я не знаю, что с тобой сделали бы! (смех)

— М.: Меня бы убили! Точно. Это было до… Тогда было все достаточно спокойно.

«Застольный разговор»

— М.: Однажды как-то вечером мы с Ильей вдвоем исполняли песню «Мурка». И вдруг, дверь открывается и входит Павел Оганезович. Мы замолчали, а он говорит: «Продолжайте, продолжайте. Все очень хорошо».

— А.: А почему «Мурку»-то вдруг?

— Н.: Приблатнились. (подмигивает)

— М.: Да, не знаю. Дело в том, что это был некий репертуар, на котором мы могли сойтись.

— А.: (смеется)

— М.: Поскольку я популярной музыки не знал толком. Конечно, можно было петь Высоцкого, но это слишком серьезно. А «Мурка» — это как бы некий такой компромисс.

— Ф.: А стадион сам в Адлере?

— Н.: Недалеко от Адлера.

— М.: Нас возили на автобусе.

— Н.: Слушайте. А стадион – это вообще! Снимали в сентябре или октябре и было жарко, довольно-таки.

— М.: В октябре. Было жарко.

— Н.: А поскольку Павел Оганезович во всем стремился к реальности, то первый день, когда мы приехали, мы там ничего не снимали, а честно бегали по этому стадиону, прыгали.

— М.: Наташ, а где мы там обедали? Не помнишь?

— Н.: Не помню. Я помню, что мы были никакие после этого первого дня. Потому, что мы там честно бегали и прыгали по этому стадиону.

— А.: А возили нас в кафе, не помню какое.

— М.: А я очень хорошо помню, как в песок закапывался оператор снимать твой прыжок с трамплином.

— Н.: А вот с этим прыжком… Слушайте, так было безумно страшно! Снимали прыжок –эти шесть метров в длину. Я должна была сигануть через камеру с оператором. Их закопали, конечно, в песок, но насколько могли. Во-первых, я безумно боялась, что если я упаду на оператора, то я сломаю ему шею или спину. Если я упаду на камеру, я сломаю камеру, и вообще, на камеру падать не очень приятно. Почему? Потому что я, в общем-то, в трусах, ноги голые, камера – она такая вся… с какими-то штырьками. И при этом мне еще рассказывали, что надо правильно разбежаться. Меня обучали, как правильно надо бежать. (Показывает хорошо поставленные движения рук при разбеге) До сих пор теперь я вижу эту сцену. Вижу только, что у меня щеки трясутся – так я старалась!

… меня обучали, как правильно надо бежать.

— Ч.: Наташ, а вообще удивительно, что ради эпизода ехали в Адлер.

— Н.: Нет, на самом деле, там же хотели снять не только стадион. Там хотели снять Космозоо. Построили этот выход Космозоо, и начались дожди. И там все мокло. Потом начались холода. И я всю четверть там сидела и честно ждала. Короче говоря, Космозоо в результате пришлось снимать в Ботаническом саду. Вспомнить есть что… Единственная проблема была, конечно, со школой. Павел Оганезович пытался всех заставить там делать уроки. Два или три часа времени – под уроки. И все должны были запираться по комнатам и делать их. А он не учел, что балкон у всех общий.

— А.: Да. Делали вы очень хорошо уроки… Как сейчас помню.

— Н.: Мы, по-моему, учебники вообще не открывали. У меня такое впечатление осталось.

— М.: Наташ, ты была тогда в каком классе? В шестом или седьмом?

— Н.: Нет. Я была в пятом.

— А.: Главное, я захожу: «Вы сделали уроки?». «Да, да, да, да, да! Глаза такие святые у всех!»

— М.: А я-то, самое ужасное, был в седьмом классе уже, и там было все весьма серьезно с уроками.

— Н.: А у меня еще был подобный опыт, когда мы снимали «Лиловый шар», и я целую четверть провела в украинской школе.

— М.: Ты рассказывала.

— Н.: Это была песня. Во-первых, там был украинский язык. Во-вторых, она была спец. английская. Поскольку мне было безумно неудобно после «ГиБ» сидеть дубом на уроках английского языка (а я ничего не понимала), я честно зазубривала все эти тексты по английскому языку, насколько я могла. Уделяла ему бешеное количество внимания и, вообще, я ходила на все уроки, насколько я успевала перед съемками. В результате мне поставили оценки, с которыми я уехала в Москву. По английскому стояла пятерка, чем я добила свою англичанку вообще!

— М.: А она не ожидала?

— Н.: Да. Представляешь, спец. английская школа мне поставила пятерку! Мне поставили пятерку по украинскому языку.

— М.: А у тебя в аттестате стоит украинский язык?

— Н.: Нет, ну, представляешь, одна четверть. Конечно, нет. Но зато мне поставили трояк по русскому.

— А.: Потому что украинский забил просто русский?

— Н.: Нет. Потому, что там надо было написать какое-то сочинение, а я его не написала. Я его просто не сдала, не принесла.

(на экране показывают прыжок Алисы. Наташа смеется)

— Н.: Да. Вот этот забег.

— А.: Мастер спорта! Шесть метров!

— М.: Зверское выражение!

— Ч.: Какой следующий тост?

— Ч.: За Павла Оганезовича.

— А.: Двенадцатого августа было семь лет.

— М.: Я могу что сказать? Конечно, Павел Оганезович, был одним из самых ярких людей, которых я встречал в своей жизни. Ничего не поделаешь. Впечатление, чисто человеческое, отпечаток – такой удивительный и на всю жизнь.

— А.: И это правда. 23 года я прожила со своим мужем и я считаю, что это просто… Такого не бывает вообще. По всем параметрам. Вот, чтобы вы такие были мужья замечательные. Чтобы вас любили, и вы любили.

…

(показывают кадры, где Алису с Грибковой ловит сознательный гражданин)

— А.: Это все рядышком здесь находится. Большая Кудринская параллельно идет, правильно?

— М.: А сзади это ТАСС. А рядом дом ремонтировали.

— Н.: Сейчас этого забора нет, а есть навороченное здание.

— А.: А этот дом остался. Его, наверняка, не снесли.

— Ч.: Это Малая Бронная. Там даже вывеска театра видна.

— М.: Моя школа там за ТАСС находилась.

— Ч.: Наш товарищ нашел почти все места, где снимался фильм (1, 2).

— Н.: Вот эта школа, в которой мы снимались. И этот прыжок Алисы… Это двадцатая школа.

(показывают переход «девочки в плаще»)

— А.: Вот это в Смольном переулке.

— Ч.: Два мужика сопровождают.

— Н.: Один из них – звукорежиссер. Такой маленький, кругленький.

— А.: Лёня Вейтков.

— Н.: Второго я, честно говоря, не помню, но, по-моему, это помощник оператора. Поскольку Алексей Фомкин меня еле нёс, и мы шатались, то он просто сзади страховал.

—————————————-

ред.: Алексей Фомкин, «переодетый» в Юлю Грибкову несет Наташу Гусеву, а два работника съемочной группы, изображая заинтересовавшихся мужчин, подстраховывают юных акробатов.

————————————

— Ф.: У нас был такой интересный вопрос. Когда вы бежали через улицу, там тётки шарахались. Вы предупреждали народ, что съемки?

— А.: Да, конечно. Вообще, в те годы было диковинкой, когда на улице снимали кино. Это было событие! Это сейчас снимают…

— Ф.: А говорят, что были эпизоды, когда люди не ожидали. Тогда просто толпу снимали?

— А.: Да. Это было.

—————————————-

ред.: Ну не ожидали прохожие увидеть такое ЧП: Вячеслав Невинный изо всех сил пытается догнать вполне приличных на вид школьниц!

————————————

— Ф.: А вот интересный вопрос. У нас тут была встреча недавно с Наумовым и Суховерко. И ребята вспоминали, что была еще какая-то интересная вырезанная сцена кроме шахмат, где ели какие-то пирожки и шоколадные батончики. Причем, было много дублей.

— Н.: Это, наверное, когда на стройке там переговоры. Вроде как они должны были донести пирожки. Потом их вырезали и сделали кадр, как будто, их Фима съел.

— А.: Я помню, что кто-то у нас пёк эти пирожки.

— Н.: Нет, ну, вообще, все, что связано с едой – это всегда сложно. И съемки,и озвучки потом.

— Ч.: Я вспоминаю, как он булку ел с кефиром. Потом озвучивать это ведь надо.

— Н.: Да. Он так аппетитно ест там. Я не видела, как они это снимали, и насколько ему тяжело это давалось. Но как это он озвучивал! Ему приходилось чавкать, жевать какой-то сухой бутерброд. Он давился.

— А.: А еще, потому что он наелся.

— Н.: Ну, сухой хлеб, конечно. Как его можно съесть?

— А.: Это же целая наука была. Даже если ты наелся, то нужно было изображать, как ты аппетитно ешь.

— Н.: А еще, когда мы «Лиловый шар» снимали. Вроде какой-то ужин там Алиса готовит на «Пегасе». Тогда заказали в ресторане какую-то еду. И был тяжелый момент. Во-первых, надо было на съемках ее как-то там тыкать и изображать, что ешь, но при этом ее есть нельзя было! Это критично!

— М.: Почему?!

— Н.: Сказали, что ее нужно растянуть на три дня. Поэтому там все такие сидят, делают вид, что что-то накалывают.

— А.: Она же была очень красивая.

— Н.: Да, но ее же в ресторане заказали. Потратились, естественно. Через три дня над ней стали летать всякие дрозофилы и мухи, но мы продолжали серьезно изображать, что мы что-то там едим.

— А.: Вам-то ничего. А каково съемочной группе? Вы-то все-таки до чего-то дотрагивались, пилили и кусали. А когда это все принесли – это так красиво было в декорации с сиренево-фиолетовой подсветкой. И вот стоит эта еда, а мы все голодные, все замученные. Это было в Киеве?

— Н.: В Ялте.

— А.: И мы все голодные. Ходим, смотрим на это. Мы умирали просто! Для всей съемочной группы это было испытание.

— Н.: Но мы честно старались это не есть.

— Ф.: То есть эта вся еда пропала, да?

— Н.: По-моему, она вся испортилась.

— А.: Нет, съели, съели. Через несколько дней, я помню, что ее умели всю. Или осветители, или кто-то из рабочих.

— Н.: А я когда в Ялте снималась, то поймала себе богомола. Он был у меня ручной, я таскала его в кармане.

— А.: Я помню. Ты показывала этого богомола. Это ужас был!

— Н.: А поскольку у нас летали над едой множественные дрозофилы, я их ловила, накалывала на палочку и давала ему.

— А.: А помнишь, еще бражник был? Откуда он взялся…

— Н.: Стали все кричать, что это колибри. Я начала всех убеждать, что это не колибри, это — бражник. Мне говорят: «Там даже пёрышки видны!». Я говорю: «Да какие в нашей полосе колибри? Откуда? Вы что?».

(Арсенова спрашивает у Наташи по поводу замеченных в Подмосковье бражников. Та дает ей исчерпывающую консультацию по видам, местам обитания и условиям существования бражников, а также о времени и географии их распространенности в Московской области).

————————-

Справка (Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия 2003):

«Бражники (Sphingidae), семейство бабочек. Крылья в размахе 2-20 см. Ок. 1200 видов, распространены широко, наиболее разнообразны в тропиках. Гусеницы питаются листьями, оголяя побеги. Вьюнковый бражник на Украине уничтожает сорняк — вьюнок. Бабочки ряда видов питаются нектаром на лету. 7 видов бражников, в т. ч. туранговый, олеандровый, мертвая голова, охраняются».

————————-

Продолжение (и окончание)…

Запись опубликована on 31.12.2006 at 1:17 и находится в категории Актёры, Гостья из будущего, интервью, Новости. Вы можете читать комментарии, используя RSS-ленту. Вы можете оставить комментарий, или отправить трекбек с Вашего сайта.