Просто хорошее стихотворение....

[Мартовский заяц]

Я душой был спокоен вполне
И считал божьей милостью это,
Только вдруг итальянка с портрета
Улыбнулась загадочно мне.

Из забытых пророческих снов
Появилась она в этой раме,
Океаны веков между нами,
Да вот нет у меня парусов.

Мона Лиза Дель Джоконда,
Как я звал тебя с причала.
Ты мне нежно отвечала
Мягким бризом с горизонта.

Мона Лиза Дель Джоконда,
Пусть моею ты не стала,
Ты всегда меня спасала,
Нарушая все законы,
Мона Лиза.

Говорят, что она умерла,
Я не верю в злословья и бредни,
Каждый день она ходит к обедни,
Благородна чиста и мила.

Говорят от её красоты
Уж давно ничего не осталось,
Я не верю, что мудрая старость
Осквернила такие черты.

Мона Лиза Дель Джоконда,
Как я звал тебя с причала.
Ты мне нежно отвечала
Мягким бризом с горизонта.

Мона Лиза Дель Джоконда,
Пусть моею ты не стала,
Ты всегда меня спасала,
Нарушая все законы,
Мона Лиза.

В уголках её ласковых губ
Запечатана вечная тайна,
Мне она приоткрылась случайно,
Но всего я понять не могу.

Может быть в недоступном раю
Мне она назначает свиданье
И прощает моё опозданье
И былую неверность мою.

Мона Лиза Дель Джоконда,
Как я звал тебя с причала.
Ты мне нежно отвечала
Мягким бризом с горизонта.

Мона Лиза Дель Джоконда,
Пусть моею ты не стала,
Ты всегда меня спасала,
Нарушая все законы,
Мона Лиза.

Виктор Чайка.

[Белорус]

Сегодня - 27 января, годовщина поединка на Черной речке.

НА СМЕРТЬ ПУШКИНА

Стояля в шистом поле
Как ударил из пистолетрум
Не слишал как гром загремил.
всю маладсов офисерум
упаля на колен, палакал слозом,
Не боле по нём, кроме по нея.

Автор - Ахилл, слуга в московском доме Лопухиных, где
бывал М.Ю.Лермонтов. Записано Лермонтовым.

[Мартовский заяц]

Давайте уж просто Александра Сергеича

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.

Наша ветхая лачужка
И печальна и темна.
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?
Или бури завываньем
Ты, мой друг, утомлена,
Или дремлешь под жужжаньем
Своего веретена?

Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.
Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.


Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя.
Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.

Кстати, насколько я знаю людей, ща жену его трепать начнут
Юлия Друнина

И просто ли испить такую чашу —
Подругой гения вдруг стать
в осьмнадцать лет?
Наталья Николаевна, Наташа!
И после смерти Вам покоя нет!

Была прекрасна — виновата значит,
Такое ясно каждому, как день.
И негодуют, сетуют, судачат,
И судят-рядят все, кому не лень.

А просто ли испить такую чашу,
И так ли весело и гладко шли
Дела у той, что сестры звали «Таша»,
А мы — великосветски! — «Натали»...

Поэта носит по степям и хатам,
Он у «Емельки Пугача» «в плену».
Лишь спрашивает в письмах грубовато,
По-русски, по-расейски: - Ты брюхата? -
Свою великосветскую жену.

И на дворе на постоялом где-то
Строчит ей снова: — Не зови, постой! —
И тянутся прелестницы к поэту,
И сам он, как известно, не святой.

Да, торопила — скоро роды снова,
Да, ревновала и звала домой.
Что этой девочке до Пугачева,
Когда самой хоть в петлю лезть порой?

Тонка, бледна, застенчива — Мадонна,
Как будто бы сошедшая с холста.
А сплетни, анонимки — все законно:
Всегда их привлекала Красота.

Но повторять наветы нам негоже.
Забыли мы, что, уходя с земли,
Поэт просил Наташу не тревожить, —
Оставим же в покое Натали...

[purgatorius]

Листья

Скомканные листья
На земле лежат -
Прожитые судьбы
Много лет назад.
...

Вот напомнило:
Горные вершины Спят во тьме ночной; Тихие долины Полны свежей мглой; Не пылит дорога, Не дрожат листы... Подожди немного, Отдохнёшь и ты.

[sla]

"Скучаю"... И ещё три слова...так, украдкой
Подобно шуму ветра пробегут.
Нет. Всё не так. И разговорчик шаткий
Пошёл ко дну в волнах словесных пут.

Я так легко жонглирую словами,
Сноровисто по клавишам стучу.
С общения нехитрого азами
Знакомая, банальности несу.

"Жизнь? Лучше всех." -А дальше по привычке
Две точки, чёрточка и скобочек не счесть.
В картинок наших глупых перекличке
Есть только фальшь. И правды не прочесть.

Ты вторишь мне. И вроде бы неважным
Становится всё то, что так болит.
И, объяснив случившееся блажью,
Я брошу в пустоту: "Душа хандрит".

Лана Горбачевская (Интернет-разговор)

[sla]

Вы дышите. Но вздохи - не слышны.
Не слышно будет даже громких криков.
Нужны вы? Обязательно нужны
друг другу в бесконечной смене ников...

[Коллега Пруль]

Эдуардас Межелайтис
ЧАСТИЦА МАТЕРИ-ЗЕМЛИ

Камень — тело матери-земли,
а ее хребет — крутые горы,
реки — это вены и аорта...
Плоть моя — создание земли.

Я расту из полевых цветов,
из дождей и северного ветра.
Я — вода, погода, пламя, ветка
и движенье белых облаков.

Из снежинки я, из стебелька,
из тяжелой ягоды осенней,
из речного желтого песка,
из зеленой поросли озимой.

Я — из хлеба, что родит земля,
из ржаного, трудового хлеба;
также — из ячменного зерна,
также — из дурманящего хмеля;

Из единства рыбы и воды,
из горючего литого сланца...
Я — из яблока, что средь листвы
нам напоминает слепок с солнца.

Я — частица матери-земли,
разойдусь по руслам и по веткам,
и опять восстану из золы
молодым, пружинистым побегом.

Перевод С. Куняева

[Роуан]

Звали его Иешуа

И ты, вероятно, спросишь: какого лешего?
А я отвечу пафосно: было нужно.
Ну, в общем, кажется, звали его Иешуа,
Мы пили красное поздней ночью из чайных кружек.

И он как-то очень свежо рассуждал о политике
И все твердил: мол, нужна любовь и не надо власти.
И вдруг сказал: "Ты уж не сочти меня нытиком,
Но я устал, понимаешь, устал ужасно.

Стигматы ноют от любых перемен погоды,
И эти ветки терновые к черту изгрызли лоб.
Или вот знаешь, летом полезешь в воду,
И по привычке опять по воде - шлеп-шлеп...

Ну что такое. ей-богу. разнылся сдуру.
Что ж я несу какою-то ерунду?!
... Я просто... не понимаю, за что я умер?
За то, чтобы яйца красили раз в году?

О чем я там, на горе, битый день долдонил?
А, что там, без толку, голос вот только сорвал.
А, знаешь ли, чертов сеятель - вышел в поле,
Да не заметил сослепу - там асфальт.

И видишь ведь, ничего не спас, не исправил,
А просто так, как дурак, повисел на кресте.
Какой, скажи, сумасшедший мне врач поставил
Неизлечимо-смертельный диагноз - любить людей?"

Он сел, обхватив по-детски руками колени,
И я его гладила по спутанным волосам.
Мой сероглазый мальчик, ни первый ты, ни последний,
Кто так вот, на тернии грудью, вдруг понял сам,

Что не спросил, на крест взбираясь, а надо ли?
(У сероглазых мальчиков, видимо, это в крови).
... А город спит, обернувшись ночной прохладою,
И ты один - по колено в своей любви.

А. Кудряшова.

[Роуан]

Я считал слонов и в нечет и в чет,
И все-таки я не уснул,
И тут явился ко мне мой черт,
И уселся верхом на стул.

И сказал мой черт: "Ну, как, старина,
Ну, как же мы порешим?
Подпишем союз, и айда в стремена,
И еще чуток погрешим!

И ты можешь лгать, и можешь блудить,
И друзей предавать гуртом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, - потом!

Но зато ты узнаешь, как сладок грех
Этой горькой порой седин.
И что счастье не в том, что один за всех,
А в том, что все - как один!

И ты поймешь, что нет над тобой суда,
Нет проклятия прошлых лет,
Когда вместе со всеми ты скажешь - да!
И вместе со всеми - нет!

И ты будешь волков на земле плодить,
И учить их вилять хвостом!
А то, что придется потом платить,
Так ведь это ж, пойми, - потом!

И что душа? - Прошлогодний снег!
А глядишь - пронесет и так!
В наш атомный век, в наш каменный век,
На совесть цена пятак!

И кому оно нужно, это "добро",
Если всем дорога - в золу...
Так давай же, бери, старина, перо!
И вот здесь распишись, "в углу".

Тут черт потрогал мизинцем бровь...
И придвинул ко мне флакон.
И я спросил его: "Это кровь?"
"Чернила", - ответил он...

А.А. Галич

[Мартовский заяц]

Юрий Визбор. (1934-1984)

Белый пароходик

- Здравствуй, белый пароходик,
Увези меня отсюда
В край, куда ничто не ходит -
Ни машины, ни верблюды,
Где кончаются концерты,
Не снимаются картины,
Где играют с чистым сердцем
Синебокие дельфины.

- Здравствуй, мальчик на причале,
Здравствуй, мальчик поседевший,
Расскажи ты мне вначале -
Что там в мире надоевшем?
Я один, по мне топочут
Ноги-ноги, грузы-грузы...
У спины моей хлопочут
Невеселые медузы.

- Что там в мире? Все как было,
Только ветры стали злее,
Только солнце чуть остыло,
Только вымокли аллеи.
Я один, по мне топочут,
Ночи-ночи, муки-муки...
За спиной моей хлопочут
Ненадежнейшие руки.

- Грустный мальчик, до свиданья,
Не возьму тебя с собою.
Где-то слышатся рыданья
Над нелепою судьбою.
Размножает громкий рупор
Расфальшивые романсы,
И выходит с шуткой глупой
Человек для конферанса.

- Пароходик, мой любимый,
Что же ты сказал такое?
Не плыви куда-то мимо,
Я хочу в страну покоя.
Глупый мальчик, я ведь тертый,
Тертый берегом и морем,
Я плыву от порта к порту,
Я иду от горя к горю.

[Ninthdream]

Монолог с ремаркой.

Ангел, девочка, Психея,
Легкость, радость бытия, —
Сердце стонет, холодея:
Как я буду без тебя?
Как-то без твоей подсветки
Мне глядеть на этот свет,
Эти зябнущие ветки,
На которых листьев нет,
Ноздреватость корки черной
На подтаявшем снегу…
Мир, тобой неосвещенный,
Как-то вынести смогу?
Холодок передрассветный,
Пес ничей, киоск газетный,
Лед, деревья, провода,
Мир бестрепетный, предметный,
Неподвижный, безответный, —
Как я буду в нем тогда?
Как мне с этим расставаньем,
С этим холодом в груди?
До весны с тобой дотянем, —
Ради Бога, погоди!
Там-то, весело старея,
Век свой будем вековать, —
Я твой псих, а ты Психея,
Вместе будем психовать…
Лепет, трепет, колыханье,
Пляска легкого огня,
Ангел мой, мое дыханье, —
Как ты будешь без меня?
Как-то там, без оболочки,
На ветру твоих высот,
Где листок укрылся в почке,
Да и та едва спасет?
Полно, хватит, успокойся!
Над железной рябью крыш,
Выбив мутное оконце,
Так и вижу — ты летишь.
Ангел мой, мое спасенье,
Что ты помнишь обо мне
В этой льдистой, предвесенней,
Мартовской голубизне?
Как пуста моя берлога —
Та, где ты со мной была!
Ради Бога, ради Бога,
Погоди, помедли, пого…
(Звон разбитого стекла).

Д.Быков, 1990г.

[Коллега Пруль]

Велимир Хлебников
ПЕН ПАН

У вод я подумал о бесе
И о себе,
Над озером сидя на пне.
Со мной разговаривал пен пан
И взора озерного жемчуг
Бросает воздушный, могуч меж
Ивы,
Большой, как и вы.
И много невестнейших вдов вод
Преследовал ум мой, как овод,
Я, брезгая, брызгаю ими.
Мое восклицалося имя —
Шепча, изрицал его воздух.
Сквозь воздух умчаться не худ зов.
Я озеро бил на осколки
И после расспрашивал: «Сколько?»
И мир был прекрасно улыбен,
Но многого этого не было.
И свист пролетевших копыток
Напомнил мне много попыток
Прогнать исчезающий нечет
Среди исчезавших течений.

[Sith Palpatine]

Ли Бай (李白) тайский поэт живший 1300 лет назад.

Коль поднесут вино,
То пейте до конца,
А я вам песнь спою,
Ко мне склоните ухо:
Изысканные яства
Не следует ценить,
Хочу быть вечно пьяным,
А трезвым – не хочу.
Так повелось издревле –
Безмолвны мудрецы,
Лишь пьяницы стремятся
Прославиться в веках.

[Мартовский заяц]

Тяжелым басом гремит фугас,
Ударил фонтан огня,
А Боб Кеннеди пустился в пляс,
Какое мне дело до всех до вас?
А вам до меня?

Трещит земля, как пустой орех,
Как щепка трещит броня,
А Боба вновь разбирает смех,
Какое мне дело до вас до всех?
А вам до меня?

Но пуля-дура вошла меж глаз
Ему на закате дня,
Успел сказать он и в этот раз,
Какое мне дело до всех до вас?
А вам до меня?

Простите солдатам последний грех,
И в памяти не храня,
Печальных не ставьте над нами вех,
Какое мне дело до вас до всех?
А вам до меня?

Марк Соболь.

[Роуан]

Ты привыкла молча сидеть и слушать ,
Вспоминая в паузах : "Чай остынет"...
Ты его к себе не впускаешь в душу.
Потому что это твоя пустыня.
Край сгоревших истин. Тень Хиросимы.
Безнадежная паранойя.
И тебе бывает невыносимо ограждать
Ее смертоносность зноя.
Когда он, прощаясь, подходит ближе.
И на ваши плечи ложится вечер.
Только ты боишься ему не выжить,
Если ты, забывшись, шагнешь навстречу.
Одинокость комнат тоскою душит.
Над балконом ночь холодней, бездонней.
Ты роняешь голову на подушку.
А тебе хотелось ему в ладони...


Т. Криневская

[Sith Palpatine]

Сейчас актуальна эта песня Кости Кинчева.

Смутные дни...

Завтрашний день будет потом.
Все что нам нужно, нам нужно сейчас.
Время горит ясным огнем,
Остановите нас.

Улицы ждут начала беды,
Городу нужен сигнал, чтобы исполнить приказ.
Дети смотрят в глаза новой войны.
Остановите нас.

Смутные дни -
Время кропить масть.
Смутные дни -
Время кривить рты.
Смутные дни -
Время делить власть.
Смутные дни -
Время решать, с кем ты.

Каждый из нас верен земле,
В каждом живет звезда, чтобы вспыхнуть в свой час.
Небо горит, мы танцуем в огне.
Остановите нас.

[Мартовский заяц]

Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.

Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.

А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: "Сегодня,

реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
Дитя: он - твое продолженье и света

источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем".- Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.

И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. "Слова-то какие..."
И старец сказал, повернувшись к Марии:


«В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым

терзаема плоть Его будет. Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око».

Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значенье и в теле

для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по-застывшему храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.

И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога

пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.

Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,

он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою

как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.

Иосиф Бродский

[Sith Palpatine]

Говорят дельфины говорят,
Говорят, и вправду, говорят
Как блестят на солнце спины,
Это к нам плывут дельфины,
Вот сейчас они заговорят...

Но попались нам дельфины-молчуны,
Они молча улибались нам с волны.
Мы им тоже улыбались,
Но они не догадались,
Что заговорить они должны...

Эдуард Артемьев - Девочка И Дельфин

http://www.youtube.com/watch?v=7VP0wK-VOvw

[Sith Palpatine]

Ни дождика, ни снега,
Ни пасмурного ветра -
В полночный безоблачный час.
Распахивает небо
Сверкающие недра
Для зорких и радостных глаз.

Сокровища вселенной
Мерцают, словно дышат,
Звенит потихоньку зенит...
А есть такие люди:
Они прекрасно слышат,
Как звезда с звездою говорит:

- Здравствуй!
- Здравствуй!
- Сияешь?
- Сияю.
- Который час?
- Двенадцатый, примерно.
- Там, на Земле, в этот час Так хорошо видно нас!
- А как же дети?
- Дети спят, наверно...

Как хорошо, от души
Спят по ночам малыши,
Весело спят - кто в люльке, кто в коляске.
Пусть им приснится во сне,
Как на Луне, на Луне
Лунный медведь вслух читает сказки.

Там высоко-высоко
Кто-то пролил молоко,
И полyчилась млечная доpога.
А вдоль по ней, вдоль по ней
Между жемчужных полей
Месяц плывет, как белая пиpога.

Там, на Луне, на Луне
На голубом валуне
Лунные люди смотрят, глаз не сводят,
Как над Луной, над Луной
Шар голубой, шар земной
Очень красиво всходит и заходит!


"Песня звездочета" из кинофильма "Красная Шапочка"

http://www.youtube.com/watch?v=UYRXuffiOlM

[Мартовский заяц]

По синим волнам океана,
Лишь звезды блеснут в небесах,
Корабль одинокий несется
Несется на всех парусах.

Не гнутся высокие мачты,
На них флюгера не шумят,
И, молча, в открытые люки
Чугунные пушки глядят.

Не слышно на нем капитана,
Не видно матросов на нем;
Но скалы и тайные мели,
И бури ему нипочем.

Есть остров на том океане -
Пустынный и мрачный гранит;
На острове том есть могила,
А в ней император зарыт.

Зарыт он без почестей бранных
Врагами в сыпучий песок,
Лежит на нем камень тяжелый,
Чтоб встать он из гроба не мог.

И в час его грустной кончины,
В полночь, как свершается год,
К высокому берегу тихо
Воздушный корабль пристает.

Из гроба тогда император,
Очнувшись, является вдруг;
На нем треугольная шляпа
И серый походный сюртук.

Скрестивши могучие руки,
Главу опустивши на грудь,
Идет и к рулю он садится
И быстро пускается в путь.

Несется он к Франции милой,
Где славу оставил и трон,
Оставил наследника-сына
И старую гвардию он.

И только что землю родную
Завидит во мраке ночном,
Опять его сердце трепещет
И очи пылают огнем.

На берег большими шагами
Он смело и прямо идет,
Соратников громко он кличет
И маршалов грозно зовет.

Но спят усачи-гренадеры -
В равнине, где Эльба шумит,
Под снегом холодной России,
Под знойным песком пирамид.

И маршалы зова не слышат:
Иные погибли в бою,
Другие ему изменили
И продали шпагу свою.

И, топнув о землю ногою,
Сердито он взад и вперед
По тихому берегу ходит,
И снова он громко зовет:

Зовет он любезного сына,
Опору в превратной судьбе;
Ему обещает полмира,
А Францию только себе.

Но в цвете надежды и силы
Угас его царственный сын,
И долго, его поджидая,
Стоит император один -

Стоит он и тяжко вздыхает,
Пока озарится восток,
И капают горькие слезы
Из глаз на холодный песок,

Потом на корабль свой волшебный,
Главу опустивши на грудь,
Идет и, махнувши рукою,
В обратный пускается путь.

Михаил Лермонтов.