Просто хорошее стихотворение....

[Perfect Stranger]

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех.
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них.
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и умней других.
Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно всречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив.
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.
Умей поставить, в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том.
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело,
И только воля говорит: "Иди!"
Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются с тобой.
Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неумолимый бег, -
Тогда весь мир ты примешь как владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

(Р. Киплинг)

[Кошка_Шредингера]

В.Высоцкий
Баллада о борьбе

Сpедь оплывших свечей и вечеpних молитв,
Сpедь военных тpофеев и миpных костpов
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастpоф.

Детям вечно досаден
Их возpаст и быт,-
И дpались мы до ссадин,
До смеpтных обид.
Hо одежды латали
Hам матеpи в сpок,
Мы же книги глотали,
Пьянея от стpок.

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фpаз,
И кpужил наши головы запах боpьбы,
Со стpаниц пожелтевших слетая на нас.

И пытались постичь
Мы, не знавшие войн,
За воинственный клич
Пpинимавшие вой,
Тайну слова "пpиказ",
Hазначенье гpаниц,
Смысл атаки и лязг
Боевых колесниц.

А в кипящих котлах пpежних боен и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов!
Мы на pоли пpедателей, тpусов, иуд
В детских игpах своих назначали вpагов.

И злодея следам
Hе давали остыть,
И пpекpаснейших дам
Обещали любить,
И, дpузей успокоив
И ближних любя,
Мы на pоли геpоев
Вводили себя.

Только в гpезы нельзя насовсем убежать:
Кpаткий век у забав - столько боли вокpуг!
Постаpайся ладони у меpтвых pазжать
И оpужье пpинять из натpуженных pук.

Испытай, завладев
Еще теплым мечом
И доспехи надев,
Что почем, что почем!
Разбеpись, кто ты - тpус
Иль избpанник судьбы,
И попpобуй на вкус
Hастоящей боpьбы.

И когда pядом pухнет изpаненный дpуг,
И над пеpвой потеpей ты взвоешь, скоpбя,
И когда ты без кожи останешься вдpуг
Оттого, что убили его - не тебя,-

Ты поймешь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забpал:
Это - смеpти оскал!
Ложь и зло - погляди,
Как их лица гpубы!
И всегда позади -
Воpонье и гpобы.

Если, путь пpоpубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жаpком бою испытал, что почем,-
Значит, нужные книги ты в детстве читал!

Если мяса с ножа
Ты не ел ни куска,
Если pуки сложа
Наблюдал свысока,
И в боpьбу не вступил
С подлецом, с палачом,-
Значит, в жизни ты был
Ни пpи чем, ни пpи чем!

[Alice]

Блестяще...

[Одиночка]

Звёздной ночью осенней
Улечу из гнезда.
На будёновке серой —
Голубая звезда.
Голубые петлицы —
В них клинки скрещены.
Рвётся синяя птица
В небо гневной войны.

Верный конь меня знает —
Не уронит с седла.
Жаль, что шашка стальная
Мне пока тяжела.
Но нагану я верю —
Не изменит в огне.
...Барабан в револьвере.
Барабан на коне.

Наши парни хохочут —
Блеск по белым зубам:
"Ты зачем приторочил
У седла барабан?
Это дело пехоты —
Топать с маршем везде.
Нам совсем неохота
Оставлять лошадей..."

Усмехаются парни,
И слова их верны:
Гулкий топот конармии —
Пульс гражданской войны.
Только мне после боя,
У ночного костра,
Снится небо иное
И другая пора:

Дремлет летнее поле,
Тонко птица звенит.
Позабыты все боли.
Чист и ясен зенит.
В этом ясном затишье
Ласков солнечный свет.
...И выходят мальчишки,
Вдаль идут по траве.

Над лугами, над лесом —
Тишина, тишина.
Лишь из песен известно,
Что бывала война.
От невзгод отгороженно
Можно жить не спеша.
...Почему же тревожен
Их мальчишечий шаг?

Что подняло их рано?
Чей далёкий призыв?
Может, в их барабанах
Эхо дальней грозы?
Пальцы палочки сжали,
Как сжимают наган.
Травы бьют по изжаленным
Загорелым ногам...

Вам никто не расскажет,
Что разбило их сон.
Эти мальчики — стража
На границах времён.

Они струнками-нервами
Чуют зло тишины:
"Нет, ребята, не верим мы
В слишком тихие сны.

Что-то стали на свете
Дни беспечно-легки.
На уснувшей планете
Прорастут сорняки.
Чья-то совесть задремлет,
Чья-то злоба взойдёт,
И засохнут деревья,
И моря стянет лёд..."

Солнце плечи им трогает,
Ветер спутал вихры.
И быть может, тревога их —
Что-то вроде игры.
Но скользит тёмным крылышком
Тень по сжатым губам.
...Я вот этим мальчишкам
Свой отдам барабан...

1983 г.

Баллада Глеба Вяткина из романа-трилогии "Голубятня на жёлтой поляне"

В. Крапивин

[Pinhead]

Как листовка — так и я


Новые родятся да командиры
Это хорошо, это так и надо
Чтобы ни сказали — не станем спорить
Чтобы ни дарили — не станем верить

Чтобы ни случилось — умоем руки
Чтобы ни стряслось — помолчим на небо
Станем необъятными, как полати
Станем заповедными, как деревья

Эх, новые родятся да командиры
Это ничего, значит так и надо
Главное, что дождик унёс соринку
Главное, что ёжик всегда в тумане

Как листовка — так и я



Отряд не заметил…

Глупый мотылёк
Догорал на свечке
Жаркий уголёк
Дымные колечки
Звёздочка упала в лужу у крыльца…
Отряд не заметил потери бойца

Мёртвый не воскрес
Хворый не загнулся
Зрячий не ослеп
Спящий не проснулся
Весело стучали храбрые сердца…
Отряд не заметил потери бойца

Не было родней
Не было красивей
Не было больней
Не было счастливей
Не было начала, не было конца…
Отряд не заметил потери бойца


Егор Летов.

[Pinhead]

Завтра

Каждый день в автобусной давке под взглядом
Усталых небес…
Я вижу тебя, мое завтра. Ты рядом,
Ты уже здесь.
Вчерашний тюремный запах
Из влажной камеры рта…
Ну что, догниваешь, завтра?
Ну что, помираешь, мечта?

Не локти – стволы автоматов,
Не спины – стены кругом.
Мое завтра ругается матом,
Мое завтра не ходит пешком.
В очках, с проездным билетом,
С глазами цвета толпы
Мое завтра читает газеты,
Чтобы знать, каким ему быть…
Любой поворот внезапный –
Как на ногу на вираже.
Каждый день наступает завтра
На горло моей душе…

Смотри на небо – вся эта грязь
Давно уже стала цветом моих глаз,
Давно уже стала ветром моих слов,
Моих бесполезных идей.
Я никому не отдам своей вины,
Этот мир никогда не станет иным.
Я не хочу здесь себя плодить,
Я не хочу иметь детей…


Люди в ожидании

Уходят поезда и тянутся вагоны,
Шумят толпой усталые перроны,
И грустные глаза завидуют веселым…
Зовут огни чужих городов.
Уходят годы, колеса мчатся
В вечной гонке за сытым счастьем.
На вокзалах кричат и суетятся
Люди в ожидании поездов…

Страсти кипят и рвутся нервы,
И каждый хочет уехать первым
В город своей мечты и веры,
В страну несбывшихся снов.
Стонут платформы от ног бездушных,
И сыро от слез, и от пота душно.
Стоят толпой, судьбе послушны,
Люди в ожидании поездов…

Дышат вокзалы иллюзией жизни,
Гудок тепловоза – как стартовый выстрел.
Тронулись с мест, на подножках повисли,
Чтоб уйти, не оставив следов.
И поезд не тот, но они довольны.
Здесь за каждое место ведутся войны,
Здесь бьют друг друга локтями больно
Люди в ожидании поездов…


Михаил Борзыкин

[Кошка_Шредингера]

Денис Новиков

Допрашивал юность, кричал, топотал,
давленье оказывал я
и даже калёным железом пытал ,
но юность молчала моя.
Но юность твердила легенду в бреду.
Когда ж уводили её,
она изловчилась слюной на ходу
попасть в порожденье своё.

[Pinhead]

Semper Eadem*

«Откуда скорбь твоя? зачем ее волна
Взбегает по скале, чернеющей отвесно?»
- Тоской, доступной всем, загадкой, всем известной,
Исполнена душа, где жатва свершена.

Сдержи свой смех, равно всем милый и понятный,
Как правда горькая, что жизнь — лишь бездна зла;
Пусть смолкнет, милая, твой голос, сердцу внятный,
Чтоб на уста печать безмолвия легла.

Ты знаешь ли, дитя, чье сердце полно света
И чьи улыбчивы невинные уста,-
Что Смерть хитрей, чем Жизнь, плетет свои тенета?

Но пусть мой дух пьянит и ложная мечта!
И пусть утонет взор в твоих очах лучистых,
Вкушая долгий сон во мгле ресниц тенистых.

* Всегда та же (лат.).


Веселый Мертвец

Я вырою себе глубокий, черный ров,
Чтоб в недра тучные и полные улиток
Упасть, на дне стихий найти последний кров
И кости простереть, изнывшие от пыток.

Я ни одной слезы у мира не просил,
Я проклял кладбища, отвергнул завещанья;
И сам я воронов на тризну пригласил,
Чтоб остров смрадный им предать на растерзанье.

О вы, безглазые, безухие друзья,
О черви! к вам пришел мертвец веселый, я;
О вы, философы, сыны земного тленья!

Ползите ж сквозь меня без муки сожаленья;
Иль пытки новые возможны для того,
Кто — труп меж трупами, в ком все давно мертво?

Шарль Бодлер.

[максим]

Холодным пеплом замело их след,
Но мальчики стоят и ждут ответа —
Все те, кто среди войн и среди бед
Не дожил до пятнадцатого лета.
Их бесконечный строй угрюм и тих,
Шеренги — словно траурные ленты.
Так что же вы не взглянете на них,
Премьеры, полководцы, президенты?!

Всё тише барабанщики стучат,
Но гаснущий их марш зовёт к возмездью!
И вот горит последняя свеча,
Горит среди галактик и созвездий.
Затихший город съела темнота,
Угасли оробелые огни там.
Но эта свечка светит неспроста —
Она горит на бочке с динамитом!

Пускай весь мир вокруг уныл и хмур —
Свеча горит во тьме неугасимо.
Зажгли её, как жгут бикфордов шнур,
Сгоревшие мальчишки Хиросимы.
Её спокойный свет неумолим,
Не гаснет пламя, как бы мрак ни вился.
Свечу друзья погибшие зажгли
От тлеющего пепла Саласпилса...

Теперь от страха гаснут фонари
От Балтики до Крыма и Кавказа...
Скажите, кто услышит детский крик,
Когда звереют дизели спецназа?
Скажите, кто поймёт, как в эти дни
Зажатый детской болью мир непрочен?
И что во тьме спрессован динамит,
И что фитиль у свечки всё короче...

В. Крапивин. 1991 г. "Синий город на Садовой"

[максим]

С тех пор, как создан белый свет,
Ведутся в мире споры,
Ведут борьбу добро и зло,
Предательство и честь.
И с кардиналом в бой опять вступают мушкетёры.
Покуда вертится Земля — они на свете есть!

Как хорошо кидаться в бой,
Когда в себе уверен.
Крепка рука, остёр клинок и дышится легко.
И встречный ветер бьёт в лицо
И рвёт на шляпе перья,
И целый мир шутя звенит
мелодией клинков.

И вновь расшитые плащи трепещут, как знамёна,
Летят на выручку друзья
К мальчишкам разных стран
Все те, кого давным давно мы знаем поимённо:
Атос, Портос и Арамис,
и юный д'Артаньян.

Но вот как будто в тишине
Захлопнул кто-то книгу —
Так первым выстрелом звучит
сигнал большой беды!
Теперь, друзья, не до игры,
Коней седлайте мигом!
Наш путь — сквозь тысячи врагов,
огонь и едкий дым.

И если кажется, что путь к победе невозможен,
И если в жизни наступил
отчаянный момент,
Стальною молнией тогда
летит клинок из ножен —
Последний шаг,
последний шанс,
последний аргумент.

В. Крапивин. 1986 г. Для отрядной кинохроники

[Кошка_Шредингера]

Денис Новиков

* * *
Пойдем дорогою короткой,
я знаю тут короткий путь,
за хлебом, куревом, за водкой.
За киселем. За чем-нибудь.

Пойдем расскажем по дороге
друг другу жизнь свою: когда
о светлых ангелах подмоги,
а то — о демонах стыда.

На карнавале окарина
поет и гибнет, ча-ча-ча,
не за понюшку кокаина
и не за чарку первача.

Поет, прикованная цепью
к легкозаносчивой мечте,
горит расширенною степью
в широкосуженном зрачке...

Пойдем, нас не было в природе.
Какой по счету на дворе
больного Ленина Володи
сон в лабрадоровом ларе?

Темна во омуте водица.
На Красной площади стена —
земля по логике сновидца.
И вся от времени темна.

Пойдем дорогою короткой
за догорающим лучом,
интеллигентскою походкой
матросов конных развлечем.

[Pinhead]

Уснувший в ложбине

В провалах зелени поет река чуть слышно,
И весь в лохмотья серебристые одет
Тростник... Из-за горы, сверкая, солнце вышло,
И над ложбиною дождем струится свет.

Там юноша-солдат, с открытым ртом, без каски,
В траву зарывшись непокрытой головой,
Спит. Растянулся он на этой полной ласки
Земле, средь зелени, под тихой синевой.

Цветами окружен, он крепко спит; и, словно
Дитя больное, улыбается безмолвно.
Природа, обогрей его и огради!

Не дрогнут ноздри у него от аромата,
Грудь не колышится, лежит он, сном объятый,
Под солнцем... Две дыры алеют на груди.


Искательницы вшей

Когда ребенка лоб горит от вихрей красных
И к стае смутных грез взор обращен с мольбой,
Приходят две сестры, две женщины прекрасных,
Приходят в комнату, окутанную мглой.

Они перед окном садятся с ним, где воздух
Пропитан запахом цветов и где слегка
Ребенка волосы в ночной росе и в звездах
Ласкает нежная и грозная рука.

Он слышит, как поет их робкое дыханье,
Благоухающее медом и листвой,
И как слюну с их губ иль целовать желанье
Смывает судорожный вздох своей волной.

Он видит, как дрожат их черные ресницы
И как, потрескивая в сумрачной тиши,
От нежных пальцев их, в которых ток струится,
Под царственным ногтем покорно гибнут вши.

Ребенок опьянен вином блаженной Лени,
Дыханьем музыки, чей бред не разгадать,
И, ласкам подчиняясь, согласно их веленью,
Горит и меркнут в нем желанье зарыдать.

Артюр Рембо.

[Кошка_Шредингера]

Артюр Рембо

Мда. В нашем возрасте этот господин уже уверенно отложил перо, решив далее портить себе жизнь как-нибудь иначе...
Умница

[Pinhead]

Умница

А что Вам до его жизни? Главное - страстность стиха.
Посмотрите какая красота!


Завороженные

Из снежной мглы в окно подвала
Они глядят на отблеск алый
И чуда ждут.

Пять малышей -- о доля злая! --
Сидят на корточках, взирая,
Как хлеб пекут.

Глаз оторвать нельзя от места,
Где пекарь мнет сырое тесто,
И ухватив

Его покрепче, в печь сажает,
И сыто жмурясь, напевает
Простой мотив.

А дети, затаив дыханье,
С могучих рук его в молчанье
Не сводят глаз;

Когда же золотой, хрустящий
Готовый хлеб из печки тащат
В полночный час,

Когда сверчки под сводом темным
Заводят песнь в углу укромном,
Когда полна

Дыханьем жизни яма эта,
Душа детей, в тряпье одетых,
Восхищена;

Она блаженствует, а тело
Не чувствует, как иней белый
К лохмотьям льнет.

Прилипли мордочки к решетке,
И словно чей-то голос кроткий
Им песнь поет.

И тянутся так жадно дети
К той песне о небесном свете
И о тепле,

Что рвутся ветхие рубашки,
И на ветру дрожат бедняжки
В морозной мгле.

[Pinhead]

Вот!

ЖЕНЩИНА И КОШКА

Играла с кошкою своей
Она, и длился вечер целый
Прелестный в смутностях тенен
Бой белой ручки с лапкой белой

Шалила, - хитрая! - тая
Под кружевом перчаток черных
Ногтей агатовых края,
Как бритва острых и проворных.

И та хитрила с госпожой,
Вбирая коготь свой стальной, -
Но дьявол не терял нимало;
И в будуаре, где, звеня,
Воздушный смех порхал, сверкало
Четыре фосфорных огня.

Поль Верлен.

[Кошка_Шредингера]

А что Вам до его жизни?

А интересно. Причем отнюдь не постельный аспект...

И тянутся так жадно дети
К той песне о небесном свете
И о тепле,

Что рвутся ветхие рубашки,
И на ветру дрожат бедняжки
В морозной мгле.

Ядовитка вы, Пинхед. Десятка вам по женской психологии. По пятибалльной системе... Не пишите больше такого, пожалуйста. Лучше что-нибудь милое, трогательное, "Дохлую лошадь" другого вашего любимца, или Егорушку, опять же... "Кролик мусолил капустный листок..." Про зверюшек, в общем. Или про трупики... только про взросленькие трупики, ладно?

[Pinhead]

только про взросленькие трупики, ладно?

ОК. Просто за Рембо обидно стало.

[Кошка_Шредингера]

Играла с кошкою своей

,
значит... Ладно...

Сергей Ивкин

Приветствуя прикосновенья ветра,
день заполняя рифмой и тоской,
Вы бьёте словом чрезвычайно метко,
с богемной эмигрантщинкой такой.

Наполнив город грозовым озоном
с высот традиционного креста,
Вы наизусть читаете весомей,
чем Библию священники с листа.

Частушку до молитвы исковеркав,
в сухой терновник превратив тростник,
Вы — скорбная улыбка человека,
идущего сквозь вечность напрямик.

[Кошка_Шредингера]

Просто за Рембо обидно стало.

Почему же? Он закончил творческую жизнь очень достойно, ему никто не сказал дипломатично, как Полю: "Вы уже столько написали для нашего удовольсвтвия, что имеете право писать для своего".

[Pinhead]

Сергей Ивкин

Эк Вас проняло.
Ладно, примирительное.

Детуся!
Если устали глаза быть широкими,
Если согласны на имя "браток",
Я, синеокий, клянусь
Высоко держать вашей жизни цветок.
Я ведь такой же, сорвался я с облака,
Много мне зла причиняли
За то, что не этот,
Всегда нелюдим,
Везде нелюдим,
Хочешь, мы будем - брат и сестра,
Мы ведь в свободной земле свободные люди,
сами законы творим, законов бояться не надо,
И лепим глину поступков.
Знаю, прекрасны вы, цветок голубого,
И мне хорошо и внезапно,
Когда говорите про Сочи

И нежные ширятся очи.
Я, сомневавшийся долго во многом,
Вдруг я поверил навеки:
Что предначертано там,
Тщетно рубить дровосеку!...
Много мы лишних слов избежим,
просто я буду служить вам обедню,
как волосатый священик с длинною гривой,
Пить голубые ручьи чистоты,
И страшных имен мы не будем бояться.

Велимир Хлебников

Он закончил творческую жизнь очень достойно,

Да уж куда как достойно! Всем бы у него поучиться! Гений становится лавочником. Впрочем, это бессмысленно обсуждать.